Нестрашные сны (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 44

• Предыдущая
• 44/65
• Следующая

Дегтяр демонстративно передернулся:

— Да уж, я заметил! И притом — очень солнечный. Будешь мне оплачивать больничный, если что… Игорян, да угомонись ты уже!

Келдыш в последний раз развернулся и встал у окна. Сдвинул штору (Дегтяр, раздраженно зашипев, отодвинулся от упавшего на пол солнечного луча) и принялся рассматривать что-то на улице. Поглядывая на него, Борис сказал:

— Напугала ты нас до смерти!

— Извините, — пробормотала Агата. — А что такое со мной было? Зачем вы мне уколы ставили?

— Клиническая смерть.

— Что?!

Борис начал загибать пальцы.

— Остановка дыхания. Остановка сердца. Синюшность кожных покровов… продолжать?

— Лучше не надо, — Агата натянула одеяло до самых глаз. Он бы еще про трупные пятна сказал! Она что, чуть не умерла? С чего бы это? Не было у нее никакой клинической смерти — ведь не летала же она над диваном, не видела никакого темного тоннеля со светом в конце, ни себя со стороны…

Только Пустыню.

То ли продолжение странствий по Институту уже наяву, то ли обрывки коротких снов-видений, из которых ее неизменно выдергивает знакомое, требовательное, все более раздражающее прикосновение…

…Приходит Агнус и гневно требует что-то, тряся перед ее лицом длинным разворачивающимся свитком. Свиток горит, от пергамента отпадают чернеющие, корчащиеся в пламени кусочки. Но когда пепел падает Агате в ладони, он не жалит — теплый и мягкий.

…Жрец в черной одежде простирает руки к алтарю, с которого навстречу ему довольно скалится зубастое чудовище. Еще бы ему не быть довольным — золоченая морда измазана красным… кровью из распоротого маленького тельца на каменной плите перед алтарем…

…Анжелика сидит перед постелью человека: его руки-ноги пристегнуты к кронштейнам кушетки, тело выгибается судорожной дугой, по напряженной шее ходят волны дрожи, взгляд распахнутых глаз бессмыслен и темен. Анжелика озабоченно покачивает головой и заносит данные в планшет у себя на коленях…

…А вот и сама Анжелика на лабораторном столе — знакомая обстановка ИМФ — к расширенному специальным держателем глазу, подносят лампу дневного света. Зрачок сужается, веки трепещут от рези, по лицу текут жгучие слезы…

У слов «опыты» и «пытки» одинаковый корень.

— Поцелуйте меня.

Не верится, что она это сказала. Да, это точно не она! Другая, лежащая на диване, взлохмаченная, зареванная, то и дело уплывающая в Страну фей… то есть, в Страну снов… какая разница! Агата сонно и насмешливо и немного удивленно наблюдала за ней: вон, что ляпнула! Вон, что решила попросить.

Хотя просят обычно не таким требовательным тоном. Это был скорее приказ.

Красивый усталый мужчина (Келдыш, вспомнила Агата), сидевший в кресле неподалеку, приглушил телевизор и повернул голову.

— Что вы сказали?

Он все прекрасно слышал, поняла Агата. Просто не поверил своим ушам. Или дал шанс девушке на диване увильнуть: сказать, что ничего она не говорила, или говорила, но совсем другое… Но девушка — вот ненормальная! — повторила с тупым упрямством:

— Поцелуйте меня!

У нее распухшие нос и губы, глаза отекли от недавних слез — да она плачет непрерывно последние два дня… или уже две недели? Кому такую захочется целовать? Вот и Келдыш не хотел.

— Мортимер, вы не в себе… вы сама не понимаете, что говорите! — отрезал он.

Девушка вздохнула.

— Почему же не понимаю? — спросила рассудительно. — Я все понимаю. Я хочу, чтобы вы меня поцеловали. Что тут может быть непонятного?

Подумала и добавила — ему в утешение:

— Вы ведь меня уже целовали, помните, — там, в Кобуци?

Игорь мягко поднялся. Сунул руки в карманы, прошелся по комнате, остановился у окна. Сказал, не оглядываясь:

— Я тогда думал… я считал это сном. Да это, в конце концов, и был сон!

— «Что такое сон? А наша-то жизнь не сон»?

Девушка положила голову на подушку. Пояснила:

— Это цитата, не помню, откуда… А мы сейчас с вами точно не спим? А то я уже путаюсь… я и правда сегодня чуть не умерла?

— Вчера. Это было вчера.

— Да-а-а? Ну вот видите, я позавчера… а, нет, вчера!.. чуть не умерла, а вы меня даже не поцеловали ни разу. В смысле — наяву. Придется уже целовать в лоб, когда меня в гроб положат, знаете, как покойников целуют перед тем, как крышку заколотить?

Игорь хмыкнул. Подошел и сел на диван.

— Ну вот, я же говорю, несете чушь несусветную! Еще скажите: «Выполните последнюю волю умирающей!»

Девушка осторожно придвинулась, подлезла ему под руку — так что Келдыш поневоле приобнял ее за плечи. Заглянула ему снизу в лицо: тени под глазами, незнакомые морщинки у рта, между бровей. Келдыш посмотрел и отвел взгляд.

— А вы не можете… немножко притвориться?

— Притвориться?

— Ну, что это все еще сон… что я вам снюсь, то есть мы друг другу снимся… и что я вам… ну… чуть-чуть нравлюсь? По настоящему?

Келдыш прижал ее голову к груди — так что девушка даже шевельнуться не могла. Вздохнул:

— Мортимер, Мортимер, ну что мне с вами делать?!

— А вы меня поцелуйте, — подсказала она.

…Вы знаете, что бывают десятки, нет, сотни поцелуев?!

Она не знала.

Агата спала, и ей ничего не снилось. Наверное, потому что рядом был Келдыш. Проснулась, вынырнула из тьмы без сновидений, только когда он мягко высвободился из ее рук и поднялся. Вышел из комнаты, ступая практически бесшумно. Агата повернулась, сонно вдыхая запахи его кожи, его одеколона, оставшиеся на подушке… И услышала звенящий голос Лизы:

— И что здесь происходит?!

— Не то, что ты думаешь.

— И сколько осталось до того, что я думаю?

— Так. Пошли на кухню.

Невнятный возглас, возня, придушенный голос Лизы:

— Да убери ты свои клещи, сама пойду!

Агата встревоженно села, но комната поплыла перед глазами, и она вновь привалилась к спинке дивана. Стук — видимо, Лиза кинула или уронила что-то.

— Наготовила, несла вам покушать. Идиотка!

— Почему же идиотка? — пробормотал Игорь, шурша чем-то. — Очень вкусно.

— Ну?!

— Вчера у Агаты была клиническая смерть.

Лиза с дребезжанием двинула табурет. Помолчала.

— Тогда почему она здесь, а не в больнице?

— Мы с Борисом ее откачали.

— Почему ты не отвез ее в клинику?! Ты же отвечаешь за нее перед законом! В следующий раз может не повезти, и девочка умрет… Да прекрати ты жрать, когда с тобой разговаривают!

— Сама принесла еду, теперь отбираешь… Я не ел давно, отдай!

— Скверно выглядишь.

— Ты на нее погляди. Краше в гроб кладут.

Правда? Агата потрогала свое лицо: щеки ввались, глаза, наверное, тоже. Спохватившись, попробовала расчесать-разодрать пальцами спутанные волосы. Пугало огородное! И как это он согласился ее поцеловать?

— Я понимаю, вы пытаетесь помочь ей, но Игорь, тебе не кажется…

— Признаю, мы с Борькой придумали полный бред, но это лишь временная мера.

— А дальше что?

— Думаем. Это мясо?

— Мясо… ты разогрей сначала. А ты не думаешь, что девочка может навредить тебе?

— Агата? Чем это?

Лиза понизила голос:

— А ты что, не понимаешь? Ты же взрослый адекватный мужик! Ты ее куратор! Игорь, ты понимаешь, что при малейшем подозрении в растлении малолетней…

— Ну-ну?

— Что — «ну-ну»?! Ты можешь слететь не только с должности куратора, но и загремишь под суд? Ты каким местом думаешь — головой или… чем?!

— А еще ночью приходит Борис, и мы тут организуем любовь а ля труа! — раздраженно перебил Келдыш. — Давайте-ка оградим ее от моих… теоретических сексуальных домогательств, вернем Осипенко — и пусть девчонка благополучно загнется там, в ИМФ, главное — не у меня дома! Так, что ли? Какие у тебя предложения?

Пауза.

— Предложение Осипенко кажется мне вполне разумным, — тихо сказала Лиза.

— А мне — нет! Жалею, что сказал тебе. Агата, просыпайтесь, наша Лиза пришла! Нам еды принесла…

• Предыдущая
• 44/65
• Следующая