Любовь - яд (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 44
- Предыдущая
- 44/79
- Следующая
— Тихо! Тихо! Все позади! Слышишь! Тсссс!
Но услышав его голос, Инга снова попыталась вырваться и закричала:
— Не прикасайся ко мне! Не смей ко мне прикасаться!
Артур сжимал ее с той же силой не давая вырваться.
— Успокойся, я просто отвезу тебя домой!
— НЕТ!
— Просто отвезу домой, слышишь? Твоя машина уже не поедет дальше, попутку тебе не поймать.
Инга подняла к нему мокрое лицо.
— Отпусти, — прохрипела она, — я никуда с тобой не поеду.
— Поедешь!
Инга ударила его по лицу, потом по груди. Артур все еще сжимал ее за талию. Несмотря на жестокое сопротивление, взвалил на плечо и понес к дороге. Открыл переднюю дверцу, засунул ее в джип и сел за руль. Инга, казалось, немного успокоилась, она смотрела в лобовое стекло.
— Я не знал, — прошептал он, все еще глядя на дрожащую девушку. Она молчала.
— Давай поговорим об этом, — сделал он еще одну попытку.
— Нам не о чем говорить, — ответ был резким, словно пощечина, — все, что хотела я уже сказала. Или отвези меня домой, или дай поймать попутку.
Артур повернул ключ в зажигании и сорвался с места. Он достал с заднего сиденья куртку и набросил Инге на плечи. Она не отреагировала, сидела как каменное изваяние, не шевелясь. И Артур вдруг понял, что она изменилась. Она больше не похожа на холодную и высокомерную стерву. Ее подбородок дрожал. Держиться. Глотает слезы. В душе всколыхнулось острое желание прижать ее к себе. Крепко прижать и держать в объятиях пока она не перестанет дрожать, но он не смел. Теперь между ними пропасть. Огромная, непреодолимая пропасть из ее ненависти и его непонимания. Ярость Артура притупилась, после того как испугался за нее столь сильно, он уже не мог злиться.
Джип остановился возле виллы, и девушка, сбросив его куртку, вышла из машины, по-прежнему молча. Артур долго провожал ее взглядом до самой двери и еще некоторое время сидел, глядя на ее окна. На душе стало пусто. Будто только что там выжгли огромную черную дыру. Он должен узнать, что произошло тогда. Узнать сам. Шаг за шагом. Такими страшными обвинениями просто так не разбрасываются. Артур взял сотовый и набрал номер Яценко.
— Доброй ночи, дружище. Не спишь?
— Черт, ты хоть видел который час?
— Не так уж и поздно, если учесть, сколько бабла ты от меня получаешь. Пойди, умойся. Я через пять минут буду возле твоего дома.
И отключил звонок. В этот раз он будет искать сам. Это его дело. Сугубо личное.
— Я хочу знать все о Василисе Лавриненко. Все, начиная с 2004 года.
Яценко выглядел помятым и очень сонным.
— Я тебе комп включу, кофе сварю. Разбирайся сам. Я пойду спать. Закончишь — захлопнешь за собой дверь, хорошо?
Артур кивнул и посмотрел на экран компьютера.
— Давай, запускай базу данных и можешь идти спать хоть до утра.
Когда Яценко вышел из кабинета, Артур откинулся на спинку стула и принялся читать. Уже через секунду подскочил, вперед вглядываясь в монитор. Нервно пролистал в поисках свидетельства о рождении. Нашел. Дрожащая рука скользнула в карман в поисках сигарет. Достал одну, сломал нечаянно. Теперь уже пот градом катился по спине — после свидетельства о рождении Егора Лавриненко, шло свидетельство о смерти, выданное в городском роддоме номер два.
Артур закрыл глаза, напряглись все мышцы на теле. Ему было больно. Это было странное чувство безысходности и собственного бессилия. Словно он стоял в комнате без окон и дверей и сходил с ума оттого, что стены давили на него со всех сторон. У него с Василисой был сын. Ребенок. Маленькое существо. Его ребенок. Он никогда раньше не задумывался о том, что может быть отцом, даже беременность Алены его волновала по стольку по стольку. Он не чувствовал, что внутри жены развивается ЕГО дитя. Он вообще ничего не чувствовал по отношению к Алене и всего что ее касалось. Васька… Как же давно это было, и в тоже время от воспоминаний о ней всегда становилось тепло, а сейчас горько. Неужели все случилось именно так, как она говорила? Нет, не говорила — кричала, выплескивая на него ярость и боль.
"Я хочу, чтобы ты сдох! Ты, а не он!"
По телу пробежал холодок. Сколько жгучей ненависти в ее словах. Мать, потерявшая ребенка, имеет право на такую ярость. Только одно не складывалось у него в голове — почему Инга обвиняла в смерти малыша его? О каких деньгах она говорила? Артур перебрался на диван и закрыл глаза. Не спалось, домой не хотелось совсем. В ушах шумело.
"Роддом номер два. Завтра же поговорю с главврачом. Я должен знать, почему умер мой ребенок. Господи, МОЙ РЕБЕНОК. Наш с Васькой"
Воспоминания о девушке из прошлого нахлынули с новой силой и окрасились в другие краски. Она больше не была одной из многих. Она стала особенной, выделилась из общей массы. Васька-Инга. Милая, нежная Василиса и жесткая, холодная, властная Инга. Как они обе могли уживаться вместе? Или Инга это железный панцирь, а под ним спряталась одинокая, слабая израненная душа?
"Я все узнаю, а потом мы с тобой поговорим Васька-Инга, откровенно поговорим. Мы оба задолжали друг другу этот разговор, а долги нужно возвращать, даже спустя восемь лет"
Артур вошел в кабинет главврача с неизменным букетом цветов и коробкой конфет. Женщина, сидевшая за небольшим полированным столом, что-то писала в журнале. Подняла голову, посмотрела на посетителя из-под круглых очков. Лицо у нее мягкое, полное. Сама она круглая, маленького роста, под белой шапочкой виднеются темно рыжие кудряшки. На вид лет сорок пять — пятьдесят.
— Счастливым папашам прием по понедельникам. Кто вас впустил?
Артур нагло сел на стул и положил букет возле женщины.
— Антонина Михайловна, здравствуйте.
— И вам не хворать. У меня перерыв, заслуженный, между прочим. Между двумя кесаревыми, а вы мне мешаете отдыхать.
Артур знал, как здесь все работает. Достал из кармана конверт и подтолкнул к главврачу. Она взяла презент пухлой ручкой, заглянула вовнутрь и сунула деньги в журнал.
— Я вас слушаю, молодой человек, только быстро. Постарайтесь уложиться в пятнадцать минут.
Артур улыбнулся.
— Постараюсь. Семь лет назад вы здесь работали?
— Работала, я тут уже пятнадцать лет. Вы по-существу пожалуйста.
— Мне нужно узнать об одной роженице. Это было в июне 2005 года. Ровно семь лет назад почти день в день.
Антонина Михайловна задумалась, а потом усмехнулась.
— Вы хоть представляете, сколько рожениц за это время прошло через мои руки?
— Представляю. Ну, может архивы, журналы.
— Нет, это просто невозможно и это не пятнадцать минут, а гораздо, гораздо больше. Вы можете обратиться в другой день или позвоните, и я постараюсь помочь и…
Артур протянул еще один конверт поувесистей первого.
Главврач тяжело вздохнула. Бросила взгляд на часы.
— Я постараюсь, но ничего не обещаю. Как звали ту роженицу?
— Василиса Лавриненко, темненькая такая худенькая, очень молоденькая тогда была.
Антонина Михайловно сняла очки и протерла их полой халата.
— Можете спрашивать. Я ее помню, сама роды принимала. Да и как забыть? Трагедия-то какая. Мы всем роддомом ей помогали.
Артур откашлялся.
— Расскажите мне. Просто все расскажите, — хрипло попросил он и взялся за горло. Гортань странно саднило, как во время гриппа.
— Да, что рассказывать? Грустно все это. Мне она иногда по ночам сниться, как проснусь, так и плачу. Это вы привыкли врачей бесчувственными считать, а для нас каждый умерший младенец личное горе. Приехала она на двадцать девятой неделе, воды отошли и схватки начались. Мы как могли, пытались остановить, но роды начались стремительно. Родила малыша, весил всего девятьсот грамм. Эх, приедь она раньше. Укол бы успели сделать для раскрытия легких, а так. Поздно уже было. Я ее помню, сама еще девочка, худая, бледная. Она тут санитаркам помогала, полы драила, больных переносила, судна мыла. Лишь бы позволили в патологии рядом с малышом оставаться. Бывало, зайду к ней, а она молоко цедит, плачет и цедит. Я-то знаю, что малыш в плохом состоянии, а она говорит: "вот выйдем с Егоркой, грудью кормить буду". Потом вроде немного оклемался малыш, вес набрал. Мы уже и вздохнули с облегчением. Выписывать хотели. Она еще убежала на один день. Вроде с отцом покупать кроватку да коляску. Мы тоже кое-чего подкинули. Принесли мешками вещи от своих детей.
- Предыдущая
- 44/79
- Следующая
