Мир После (ЛП) - И Сьюзен - Страница 18

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая

— Ну да, отсутствие сердцебиения тоже. — Он качает головой, выпускает запястье парня, которое проверял, и движется к следующей жертве.

Я следую за ним, в то время как солдаты целятся своими винтовками в небо в поисках любых признаков повторного нападения.

— Но вы можете и не прощупать пульс. Думаю, яд замедляет все. Я считаю…

— Ты доктор? — спрашивает он без остановки в своей работе.

— Нет, но…

— Что ж, я доктор. И могу сказать, что если нет сердцебиения, то нет никакого шанса, что человек жив. Кроме очень редкого случая, такого как падение ребенка в замерзший пруд. Лично я не вижу здесь ни одного ребенка, упавшего в замерзший пруд, а ты?

— Знаю, звучит безумно, но…

Двое мужчин изнуренно поднимают женщину и волокут ее к неглубокой могиле.

— Нет! — кричу я.

На ее месте могла быть я. Каждый думал, что я была мертва, и если бы обстоятельства сложились по-другому, они могли бы бросить меня в яму и похоронить заживо, пока я наблюдала, парализованная, но будучи полностью в сознании.

Я подбегаю и встаю между мужчинами и ямой.

— Не делайте этого.

— Оставь нас в покое. — Мужчина постарше даже не смотрит на меня, мрачно неся жертву.

— Она может быть жива.

— Моя жена мертва. — Его голос срывается.

— Послушайте меня. Есть шанс, что она жива.

— Ты можешь оставить нас в покое? — Он бросает свирепый взгляд из уголков глаз. — Моя жена мертва. — Слезы хлынули из его покрасневших глаз. — И останется мертвой.

— Она, вероятно, слышит вас прямо сейчас.

Лицо мужчины краснеет так, что становится больно на него смотреть.

— Она никогда не вернется. А если вернется, то уже не будет нашей Мэри. Это будет некая мерзость. — Он указывает на девушку, одиноко стоящую у дерева. — Подобно той.

Женщина выглядит хрупкой, потерянной и одинокой. Даже с коричневым шарфом, обернутым вокруг ее головы, и перчатками на руках я узнаю сморщенное лицо Клары, женщины, которая выбралась из руин обители. На ней тусклого цвета пальто, которое говорит о ее нежелании быть замеченной. Предполагаю, присутствие людей определенно не приветствуются.

Она обхватывает себя, словно цепляясь за мужа и детей, которых стремиться найти. Все, что она желала — это найти свою семью.

Семья Мэри подтаскивает ее парализованное тело к неглубокой могиле.

— Вы не можете этого сделать. — Говорю я. — Она полностью в сознании. Она знает, что ее хоронят заживо.

Молодой парень спрашивает:

— Папа, думаешь…

— Твоя мать мертва, сын. Она была славным человеком, и у нее будут достойные похороны. — Он поднимает лопату.

Я хватаюсь за него.

— Отойди от меня! — Он отряхивает мою руку, дрожа от ярости. — Просто потому, что у тебя не хватает порядочности делать то, что правильно для твоей семьи, не означает, что ты вправе мешать другим принимать правильные решения для их семей.

— Что это должно значить?

— Ты должна была покончить с сестрой милосердно и с любовью, пока посторонним не пришлось вмешаться и сделать это для тебя.

Мужчина берет лопату, полную земли, и бросает ее в яму на свою жену.

Она падает на ее лицо, покрывая его.

В темнеющей роще, Оби подзывает одного из своих парней.

— Пожалуйста, определи госпожу Янг и ее мать и убедись, что они будут в безопасности в течение ночи.

— Ты арестовываешь меня? — Спрашиваю я. — За что?

— Это для твоей защиты, — говорит Оби.

— Защиты от чего? Конституции США?

Оби вздыхает.

— Мы не можем позволить тебе или твоей семье быть на свободе и вызывать панику. Мне нужно сохранять порядок.

Человек Оби навел мне на грудь глушитель пистолета.

— Следуй по улице и не доставляй мне никаких неприятностей.

— Она пытается спасти жизни людей, — говорит дрожащий голос.

Это Клара, она запахивает свое огромное пальто, как будто желая исчезнуть.

Никто не обращает на нее внимания.

Я посылаю Оби взгляд, говорящий: "Ты это серьезно?". Но он занят, подзывая другого парня.

Он указывает на жертв маминого издевательства.

— Почему эта отвратительная груда тел до сих пор здесь? Я сказал вам убрать их.

Человек Оби говорит двум другим парням убрать тела. Скорее всего, он не хочет делать это сам.

Оба парня машут головами и отступают. Один из них крестится. Они поворачиваются и бегут к школе, как можно дальше от тел.

Мой охранник сопровождает меня через место кровавой расправы, я слышу Сэнджая, приказывающего людям складывать неопознанные тела в фургон для вскрытия.

Я отшатываюсь от них. Просто не могу смотреть. Может эти люди, действительно, мертвы. Надеюсь, что это действительно так.

Меня швырнули на заднее сидение полицейской машины, припаркованной на дороге. Мама уже здесь.

Между передним и задним сидениями полицейской машины есть металлическая сетка. На задних окнах решетка. Под задним стеклом есть одеяла и несколько бутылок воды. Моя нога ударяет ведро с крышкой, дополненное комплектом гигиенических салфеток.

Мне хватает минуты, чтобы понять, что они никуда не повезут нас. Это наша камера.

Великолепно.

По крайней мере, охранник не забрал мой меч. Он даже не обыскал меня на наличие оружия, так что предполагаю, что он не был копом в Мире До. Тем не менее, вероятно он забрал бы мой меч, если бы тот не выглядел как постапокалептический уютный мишка.

Я делаю маленький глоток воды, которого едва хватает на утоление жажды, в расчете на то, чтобы в ближайшее время мне не захотелось писать.

Люди лихорадочно спешат, пытаясь закончить свою работу до наступления полной темноты, является ли их работой перетаскивание тел в фургон для вскрытия или захоронение своих близких. Каждую минуту они поглядывают на небо, но когда темнота скользит над ними, люди начинают нервно оглядываться, как будто бы беспокоятся, что кто-то подкрадется к ним.

Я понимаю. Было что-то ужасающее в том, что бы остаться одному в темноте, особенно с теми, кто, как вы думаете, умер.

Я стараюсь не думать, что это слишком напоминает жертв. Парализованные, но осознающие действительность, оставшиеся беспомощными во тьме полной монстров и лишенные семьи.

Когда последнее неопознанное тело заброшено в фургон, рабочие захлопывают его и уезжают.

Те, кто не поехал в фургоне, рысью побежали по улице к школе. Тогда семьи, не зависимо от того, закопали ли они своих близких, побросали лопаты и бегут за рабочими, очевидно, не желая отставать.

Мама начинает издавать тревожные животные звуки, когда видит, что все уходят. Когда ты параноик, последнее что бы ты хотела, быть в ловушке в машине, когда не можешь бежать и спрятаться.

— Все в порядке, — сказала я. — Они вернутся. Они отпустят нас, когда успокоятся. И мы отправимся на поиски Пейдж.

Она дергает ручку двери, потом перепрыгивает на мою сторону попробовать другую. Стучит в окно. Гремит экраном, отделяющим переднее сидение от заднего. Ее дыхание становится тяжелым.

Она всерьез сходит с ума.

Последнее, что нам нужно, так это массовая истерия в пространстве меньшем, чем диван.

Когда последние отставшие солдаты пробегают мимо моего окна, я кричу:

— Поместите меня в другую машину!

Они даже не смотрят в мою сторону, пробираясь в темноте по улице.

И я оказываюсь застрявшей в очень ограниченном пространстве с мамой.

Много чего крутится в моей голове.

Я делаю глубокий вдох. Стараюсь убрать все заботы в сторону и сосредоточиться на том, что важнее.

— Мама? — Мой голос тих и спокоен.

То, что я действительно хочу сделать, это спрятаться и уйти с ее пути, когда она в таком состоянии. Но это не выход.

Я протягиваю бутылку воды.

— Ты хочешь немного воды?

Она смотрит на меня так, будто я безумна.

— Прекратите пить! — Она хватает бутылку из моей руки и прячет ниже заднего окна. — Мы должны сохранить ее.

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая