Смерть на кончике хвоста - Платова Виктория - Страница 65

• Предыдущая
• 65/90
• Следующая

Леля подошел к эксперту Курбскому, все еще колдовавшему над телом покойной Литвиновой, и тихо спросил:

— Ну как?

— Смерть наступила дней восемь назад. И была естественной. Передозировка. Покойная увлекалась героином, в ее сумочке нашли направление к наркологу. Собственно, по этой бумажке ее личность и установили.

— Значит, смерть была естественной?

— Вскрытие покажет, но у меня на этот счет уже сейчас никаких сомнений.

Склонив голову набок, Леля рассматривал мертвую девушку Она совсем не показалась ему красивой — на фотографии все было куда естественнее. Впрочем, Литвинова сидит в этом кресле уже восемь дней, и к ней потеряли интерес не только жизнь, но и смерть: запущенные волосы, запущенное лицо, следы уколов на сгибе локтя…

У Литвиновой не оказалось жгута, и она использовала ремень от сумки.

А все содержимое этой сумки уже упаковал рачительный эксперт Курбский: немного мелочи, несколько смятых сотенных купюр, косметичка, пудреница и перочинный нож.

Интересно, что делает в этой девичьей коллекции перочинный нож?

Кто-то больно сжал его ладонь, и Леля обернулся: конечно же, это была Регина. Она, не отрываясь, смотрела на тело подруги, и по ее лицу снова текли совершенные слезы.

— Успокойся, прошу тебя… Не нужно смотреть, — прошептал Леля.

— Дашка, Дашка… Ничего, я в порядке, милый…

— Принести тебе воды?

— Не стоит. Как она оказалась здесь?

— Я не знаю… И, думаю, никто не знает. Все действующие лица драмы мертвы. — Лицо Регины было так близко, что он с трудом удержался, чтобы не поцеловать ее.

Он был готов это сделать, черт возьми!..

И когда он уже решился, раздался голос Сани Гусалова:

— Петрович! Иди-ка сюда!

Через минуту Леля уже поднимался на второй этаж, в спальню. Гусалов и один из оперативников возились с одной из дверей. Вторая дверь вела в ванную и туалет.

— Зачем взламывать-то? — вяло поинтересовался Леля у Гусалова. — Спросите у старухи, где могут быть ключи.

— В том-то и дело! Старуха говорит, что ключи от этой кладовки всегда были у хозяина. Сама она сюда даже не заглядывала.

Пока оперативники высаживали дверь, Леля успел заглянуть в ванную: джакузи, биде, дорогой розовый унитаз, несколько свежих махровых полотенец, несколько свежих махровых халатов, стерильный запах освежителя и блестящая плитка на полу. Радзивилл любил жить с комфортом, ничего не скажешь! Но по-настоящему позавидовать мертвому банкиру Леля так и не успел: дверца в спальне хрустнула под удивленный свист Гусалова и его такой же удивленный возглас:

— Петрович! Ты только посмотри!..

За сломанной дверью оказалась небольшая кладовка, но ее содержимое…

Несколько минут все находившиеся в комнате медленно приходили в себя: плети, наручники, крюки, кожаная одежда, целая полочка видеокассет… И даже миниатюрная дыба — для растяжки женских запястий и лодыжек в домашних условиях.

— Черт возьми… — пролепетал Саня. — Черт возьми, в гроба душу мать… Он что, был садомазохистом?! Ай да дяденька!

Не слушая причитаний Гусалова, Леля приблизился к атрибутам экзотических страстей и коснулся пальцами одного из кнутов: та же рукоять, то же плетение, что и у кнута, который он видел в комнате у Агнешки Радзивилл.

Определенно, кнут был точно таким же, только без надписи.

Есть от чего прийти в изумление.

Но пока Леля чахнул над кнутом, а Гусалов вслух поражался обилию садомазохистского арсенала, с первого этажа пришли новые и еще более неожиданные новости: на полу были обнаружены наспех затертые пятна крови. А дисциплинированный эксперт Курбский уже сделал подкоп.

— Что скажешь, Петрович? — спросил у Лели Гусалов, натягивая на темя кожаную фуражку из богатой коллекции Радзивилла.

— Курбский осторожничает, но, похоже, мы нарыли место первого преступления… — задумчиво произнес Леля, а Регина, все это время не отходившая от него, судорожно вздохнула.

— Это понятно… Ну как? Идет мне кепочка? — Саня надвинул фуражку на лоб и мужественно сдвинул брови. — Может быть, позаимствовать ее у покойника?

— Положи вешдок на место, клоун! — прикрикнул Леля.

— Да ладно тебе… Только вот девчонка здесь при чем? Влезла ширнуться к мертвому возлюбленному и сама коньки отбросила? И кого я тогда пас вчера вечером возле ее подъезда?

— Не понял…

— У нее в квартире свет горит и собака лает. Но никто мне так и не открыл. А если собака лает, значит, хозяева недалеко. Правильно?

До Лели все еще не доходил смысл слов, произнесенных Гусаловым.

— Ты о чем?

— О том, что, когда я вчера приехал на квартиру Литвиновой, у нее за дверью лаяла собака. А как она может лаять, если хозяйка восемь дней как мертва?

— Какая собака? — удивился Леля и бросил взгляд на Регину. — У нее была собака?

— Я не знаю, — Бадер пожала плечами. — Во всяком случае, еще в прошлом году, когда мы виделись в последний раз, собаки у нее не было.

— Ладно, сделаем так. Оставляем здесь ребят и едем к Литвиновой. А по ходу заскочим в управление и возьмем ордер. Какая все-таки может быть собака, Саня?

— Пока не знаю. Зато, товарищ командир, мною точно установлено, что в подъезде живут ризеншнау-цер, королевский пудель и две таксы. И их хозяева — вполне добропорядочные люди… А собака за дверью лаяла… Это точно.

Они прибыли на Большой проспект уже к вечеру. С санкцией и радзивилловскими ключами, которые все это время лежали в сейфе Лели. Леля прихватил ключи с дальним умыслом. Если его версия верна, то второй ключ с кольца Радзивилла подойдет.

А Регина — неожиданно для него — вызвалась быть понятой.

Странное желание для фотомодели. Но Леля готов был выполнять любые ее желания. Даже самые странные. Единственное неудобство — присутствие Бадер в самой гуще следственной группы. Мужички будут ходить вокруг нее кругами, предлагать коньяк из набора вешдоков и наперебой учить девушку снимать отпечатки пальцев.

…За дверью квартиры № 48 царила мертвая тишина. Такая мертвая, что оживить ее могут только варварски прекрасные губы Регины, с их еще не до конца изученной географией, прихотливым рельефом и целым табуном желаний, готовых вырваться на свободу.

Леля даже затряс головой, чтобы избавиться от этих крамольных мыслей, и сунул ключ в замок.

Ключ подошел идеально, но Леля не торопился повернуть его.

Именно в это время на лестнице появился Саня Гусалов вместе со странной личностью в старых джинсах, потертой клетчатой рубашке и жилетке с многочисленными карманами. На бледном лице обладателя жилетки сверкали оспинки, а подбородок украшали пучки жалкой китайской растительности.

— Вот, привел понятого, — Саня кивнул на псевдокитайца. — Сосед с пятого этажа.

Сосед с пятого этажа шмыгнул носом и поморщился.

А Саня успел сообщить Леле, что в квартирах 47 и 46 временно никто не живет — хозяева одной из них выставили квартиру на продажу, а хозяин второй пропал без вести три месяца назад.Веселенькая подобралась компания на этаже, ничего не скажешь. Одно к одному.

— А что Литвинова?

— Купила эту квартиру и вселилась около двух месяцев назад.

— Богатая девушка… Ну, и где твоя собака? — спросил у Гусалова Леля. — За дверью тихо, как в гробу. Никаких движений.

Известие о собаке несколько расстроило Саню, но он не потерял присутствия духа.

— Может, она там с голоду подохла? — предположил он.

— А был ли вообще мальчик? — добродушно спросил Леля. — Был ли кобелек? Или там сучка за дверью?

— Ты меня что, за дурака держишь? — тихо возмутился Гусалов. — Хочешь сказать, что зря я тут мерз всю ночь, вареной колбасой давился?

— И бензин за твой счет. Учти…

Обыск длился уже два часа, хотя все основные улики были найдены сразу. Впрочем, их даже искать не пришлось. Из-под кровати в спальне был извлечен «дипломат» с окровавленной рубашкой, а в гостиной в рюкзаке были найдены билет во Францию на имя Радзивилла, билет в Мурманск на имя Литвиновой, паспорта обоих — один общегражданский, другой заграничный, небольшая записная книжка с обложкой из рыжей кожи, проспекты каких-то отелей, сотовый телефон и большая сумма в иностранной валюте.

• Предыдущая
• 65/90
• Следующая