После любви - Платова Виктория - Страница 78

• Предыдущая
• 78/112
• Следующая

Я выбираюсь из ванной комнаты с плотно зажмуренными глазами, а теперь – вон!.. Вон из этой странной квартиры, даже перспектива новой встречи с пупсом, подвергшимся линчеванию на перилах пятого этажа, меня не остановит.

Вон!..

Рысью промчавшись по залу и выскочив в прихожую, я уже готова взяться за ручку входной двери, когда меня останавливает телефонный звонок. В пустых гулких комнатах безобидная, в общем, трель звучит как удар бича, как серия следующих один за другим выстрелов, в них слышится угроза и торжество: ты попалась, попалась!..

А вот и нет!

Сейчас я толкну дверь – и только меня и видели! Накось выкуси, как сказали бы мои питерские друзья. Кажется, я проговариваю это вслух, после чего следует сухой щелчок автоответчика. И женский голос – глубокий, сильный (и кажется – когда-то мною слышанный) начинает речь, больше похожую на тронную:

«Абла пура мьерда35, но черт с вами, продолжайте. Только покороче, у вас есть ровно пятнадцать секунд. Время пошло».

«Мьерда» – дерьмо по-испански, вот и все, что я вынесла из вступительной части. Куда запропастился чертов телефон? Идя на звук, я обнаруживаю его стоящим прямо на полу, за диваном. На черном корпусе базы мигает красная кнопка.

«Вы как всегда неподражаемы, Мерседес. Это Слободан, мы сегодня виделись с вами…»

Слободан. Его голос слегка подрагивает, и даже телефонные помехи не в силах пригасить дрожь, что это ему взбрело в голову звонить Мерседес прямо домой? Полное нарушение субординации, более того – несусветная наглость!.. И откуда он узнал номер телефона? Ах да, оттуда же, откуда он знает адрес, – Слободан сам говорил мне, что привозил Мерседес какой-то пакет с документами и позвонил снизу, а Мерседес… нет, не так – царственная Мерседес, рыже-черно-белая Мерседес, Мерседес почти миф попросила… нет, не так – велела ему бросить пакет в почтовый ящик.

Зачем он звонит?

Чтобы проверить – на месте ли Мерседес. И что его не обвела вокруг пальца самозванка, только прикидывающаяся Мерседес. На его месте я бы тоже призадумалась.

Спросить бы у Ширли, у которой собрана самая достоверная информация о расах и национальностях, чего стоит ожидать от сербов. Впрочем, я и так в курсе, что услышу в ответ: сербов чуть меньше, чем китайцев, они расползлись по всей Европе, они сосредоточили в своих руках все канатные и монорельсовые дороги, они монополизировали продажу новогодних фейерверков, они делают подкоп под Монблан и уже перепилили ножовкой одну из несущих конструкций Эйфелевой башни и – если и не едят кошек – то знают толк в их приготовлении.

Зачем он звонит?

Я могу выяснить это, если сниму трубку. Но если я сниму ее… Слободан сразу же обнаружит полное несоответствие моего (самого обыкновенного) голоса и того царственного, что произнес «абла пура мьерда».

У меня остается не больше трех секунд на принятие решения.

Прокашлявшись, я (не надо, не нужно, не стоит!) снимаю трубку.

– Да! Слушаю! – Я стараюсь говорить тихо, с несвойственными мне глуховатыми интонациями – как раз в стиле очков от мотоциклетного шлема, как раз в стиле розы на шифоновом поясе.

– Мерседес?

– Да.

– Вас плохо слышно.

– Помехи на линии. Разве мы договаривались о звонке?

– Нет, но…

– Тогда в чем дело?

– Я просто хотел поблагодарить за то, что согласились встретиться со мной.

– Вы уже благодарили. Что-то еще?

– Нет, но… Мы увидимся?

– Я ведь сказала, что сама вас найду.

– Я буду ждать.

– Всего хорошего, Слободан.

– Всего хорошего, Мерседес.

Он медлит, и потому я кладу трубку первая, йес! йес! йес!.. я была неподражаема, я ни на секунду не выбилась из роли, мотоциклетный шлем может мной гордиться, роза на шифоновом поясе может мной гордиться, видел бы меня Алекс!..

Вот этого хотелось бы избежать.

И мне больше незачем оставаться в этой квартире – разве что голос, записанный на автоответчик. Меня по-прежнему не покидает ощущение, что я уже слышала его, абла пура мьерда, абла пура мьерда – нет, испанский мне не поможет. Присев на корточки перед телефоном, я несколько раз прокручиваю запись: абла пура мьерда, но черт с вами, продолжайте, и так далее, – чем больше я слушаю, тем меньше вероятность того, что голос когда-нибудь будет узнан. И вообще, не исключено, что он просто пригрезился мне вместе с историей о Мерседес, сладкой, как яблоко.

Такие голоса у всех на слуху.

Одна часть человечества хочет обладать чем-то похожим, а вторая – обладать обладателями. Я же, как всегда, не вписываюсь в контекст и коротаю время на обочине, рядом с Домиником, Ширли, котами и китайцами. И Королевством Марокко, съежившимся до размеров корзины для пикника.

Вот и все.

Культпоход завершен.

В последний раз я бросаю взгляд на кожаный диван, на недопитую бутылку «Chateau pape Clement» и на два бокала на журнальном столике. Прощание с прихожей будет еще короче, кроме мертвого монитора в простенке смотреть там не на что.

НЕ ТАК УЖ ОН МЕРТВ.

Об этом свидетельствует красный глазок на нижней панели, чтобы разглядеть ее, мне приходится несколько раз подпрыгнуть, а все из-за отсутствия в квартире стульев или хотя бы кухонных табуреток. Третий по счету прыжок позволяет увидеть панель целиком, она схожа с телевизионной. Монитор с телевизионной панелью, я безнадежно отстала от технического прогресса; Фатима с ее проспектами и прайс-листами электронных новинок могла бы мне помочь, но она слишком далеко. К тому же в кое-чем я могу разобраться и сама. Например, в кассете: наполовину выплюнутая, она торчит в щели, почти сливаясь с черным фоном самой панели. Немудрено, что я не заметила ее сразу. Что будет, если я засуну ее обратно и нажму кнопку «play»?

Принцип работы видеокамеры и подключенного к ней монитора мне не совсем понятен, один из вариантов: я имею дело с обыкновенной камерой слежения, какие установлены в любом, уважающем себя заведении – от супермаркета до банка. И эта камера следила за площадкой перед дверью Мерседес, остается только выяснить – как долго она следила и как давно отключилась. Или была отключена.

Это всего лишь любопытство.

Простое человеческое любопытство.

Ведомая этим чувством и напрочь позабыв о том, что мне нужно побыстрее сматываться из странной квартиры, я возвращаюсь в комнату – к дивану, креслам и журнальному столику. Двигать здесь мебель я не нанималась, но журнальный столик – как раз то, что нужно. Pardon, nana Клемент, и вы, бокалы, тоже, – придется вам поскучать на полу.

Столик только кажется хлипким. На самом деле это достаточно прочное сооружение, способное выдержать не только меня, но и меня с Фатимой, или меня с Сальмой, или меня с Ширли и Сайрусом, или одного Доминика без его дурацкой бейсболки, бейсболка – уже перебор. Пододвинув столик и вскочив на него, я становлюсь выше ровно на полметра и теперь могу совершенно спокойно производить любые действия с панелью и кассетой.

Это не монитор и не телевизор, скорее – видеодвойка, утопив кассету внутри, я перематываю ее на начало.

Так-так.

Пустая площадка перед дверью квартиры, начало довольно скучноватое.

Слегка подрагивающая картинка целую вечность не дает ничего другого, кроме изображения стен: тех, что поближе, и тех, что подальше (за аркой), никто не торопится навестить Мерседес, никто не несет ей Благую весть о непорочном зачатии, никто не приходит с предложением подписаться под петицией протеста против ресторанов Макдоналдс, никто не вербует ее в крестоносцы, вегетарианцы и Адвентисты Седьмого дня. Мерседес не беспокоят сантехники, водопроводчики и псевдосамураи с флайерами «Суши и роллы. Бесплатная доставка». Дети в маскарадных костюмах, Полицейские и Воры, Бэтмен и Робин, Тельма и Луиза, Фрэнки и Джонни, Чувства и Чувствительность обходят Мерседес стороной.

Меняется только освещение.

Утреннее, дневное, вечернее, ночное и снова утреннее.

• Предыдущая
• 78/112
• Следующая