Дети-тюфяки и дети-катастрофы - Мурашова Екатерина Вадимовна - Страница 20

• Предыдущая
• 20/46
• Следующая

– Чепуха какая-то! – возмущаются родители. – Дома она прекрасненько под музыку танцует. Сама себе ее включает или под телевизор. И все у нее хорошо получается. Перед нами любит покрасоваться. А в садике отказывается танцевать! Безобразие, правда?!

В своем возмущении родители забывают, что ребенок, танцующий дома, сам организует свою активность. В любой момент он может начать и прекратить танец, поменять ритм, скорость и тип танцевальных движений. Если он хочет кружиться – он кружится, хочет пройтись вприсядку – идет вприсядку, хочет поднять или опустить руки – делает это так и тогда, когда ему удобно. В садике на занятиях – все иначе. Ребенок должен совершать именно те движения, которые диктует логика стандартного танца или фантазия музруководителя. К тому же он должен постоянно следить за другими детьми и успевать делать то же, что делают они. Если танец парный, то следующей задачей будет приспособиться к особенностям движений партнера. При этом нужно еще слышать музыку и выполнять указания учителя. Зачастую все это оказывается для гипердинамического ребенка недоступным. Или не слишком доступным. Тогда он пытается, но получает такое количество уничижительных замечаний («Господи, ну ты меня слышишь или нет?! Ну нельзя же быть таким неуклюжим! Смотри, как хорошо другие дети танцуют!» и т. д.), что вся охота довольно быстро пропадает, и тогда, чтобы избавиться от фрустрации, ребенок категорически заявляет: «Не хочу! Не буду! И не уговаривайте».

Самой правильным решением в этих случаях будет не принуждать или уж тем более не запугивать ребенка, а разрешить ему присутствовать на занятиях, сидя в уголке или даже стоя в дверях. Время от времени его можно призывать попробовать выполнить какое-то задание вместе со всеми. Гипердинамические дети на самом-то деле хотят во всем этом участвовать. Просто они не слишком уверены в себе. Если ребенок почувствует, что даже его неудача не вызывает отторжения и никто не собирается его ничего «насильно» заставлять, он будет пробовать снова и снова, именно тогда и именно то, в чем он наиболее уверен и что у него лучше получается. И рано или поздно у него начнет получаться все (или почти все) остальное.

Иногда можно слышать от воспитателей (или даже от родителей) такой аргумент против вышеизложенного предложения:

– Почему это ему разрешать не делать или в дверях стоять? А другие дети что – хуже? Им тоже захочется! И где тогда дисциплина, организация занятий?! Нет, если одному послабление сделать, тут же другие начнут требовать. Покатится, не остановишь…

Упомянутые ревнители всеобщей дисциплины забывают одну, точнее, даже две очень существенные вещи. Первая заключается в том, что все люди разные. Это банальность, но очень важная практическая банальность, которую все время надо иметь в виду.

Вторая вещь гораздо тоньше. Маленькие дети еще не знают, как именно устроен этот мир. Им еще предстоит это узнать. Они вовсе не сторонники единообразия. И у них нет никаких врожденных представлений о том, что все должны делать одно и то же, в едином порыве. Маленький ребенок готов принять любую степень разнообразия. И легко принимает ее на практике. Если один ребенок в группе носит очки, то другие дети могут поинтересоваться, почему это так, но вовсе не начнут тут же требовать очки и для себя тоже. Если на физкультурные занятия не ходит ребенок с врожденным физическим недостатком, Машенька не ест апельсины, а Петенька яйца (пищевая аллергия), то все это у маленьких детей может вызвать любопытство, но отнюдь не неприятие или желание тут же отказаться от уроков физкультуры, яиц и апельсинов. Неприятие инаковости могут внушить только взрослые.

Однажды автору довелось наблюдать девочку второклассницу с элективным мутизмом. По причинам, пояснение которых здесь неуместно, девочка никогда не разговаривала в школе, выполняя при этом все письменные задания. Для нас интересна реакция одноклассников на этот (согласитесь, весьма загадочный с точки зрения восьмилетнего ребенка) феномен. Одноклассники легко принимали девочку такой, какая она есть, со всеми ее личными особенностями. Более того, когда заболел их учитель и в класс на замену пришла другая учительница, незнакомая со «странностями» девочки, и попыталась спросить ребенка, класс дружно завопил:

– Вы не знаете! Она не говорит! Мы вам сейчас объясним! Ее письменно нужно спрашивать, на листочке!

То есть, пока детям не объяснят, что все должны быть «как все», сами они вполне понимают и принимают любую долю индивидуального разнообразия, вовсе не пытаясь «перетянуть одеяло на себя». Так что опасения родителей и воспитателей совершенно беспочвенны. Если группе сказать, что Вася во время физкультурных или танцевальных занятий сидит на скамеечке или стоит в дверях, потому что таковы его личные особенности, группа совершенно спокойно примет и запомнит этот факт. Трудности, которые могут при этом возникнуть, совершенно противоположного характера. Когда Вася, наконец, захочет присоединиться к танцующим, кто-то из детей может резонно заметить:

– А ты куда? Ты же на скамейке сидишь!

Но для того, чтобы откорректировать эту ситуацию, существуют взрослые. Умный учитель или воспитатель в таком случае скажет:

– Раньше Вася не был готов танцевать, а теперь настало время, когда это стало возможным. Мы все должны порадоваться за Васю. У него наверняка получится!

Дети легко принимают подобную подачу взрослых. Благодаря конструктивной позиции учителя, в классе, где учится вышеупомянутая «молчаливая» девочка, царит настоящий праздник, если ей удается прочитать два-три предложения по учебнику или сказать «Да!», «Нет!» в ответ на вопрос.

Сложнее обстоит дело в том случае, когда дети охотно соглашаются на участие в занятиях, но своей неорганизованностью регулярно вносят в них атмосферу хаоса и беспорядка. Тогда уже воспитатель может в сердцах сказать:

– Да иди ты куда-нибудь отсюда! Сам не занимаешься – не мешай другим! Иди вон – поиграй там!

Ребенок уходит играть или в сто первый раз дает обещание больше не шуметь и не отвлекаться (и тут же, разумеется, его нарушает). Сама по себе ситуация не очень напряженная, потому что гипердинамический ребенок обычно сам прекрасно понимает, что нарушает дисциплину и мешает другим, и, следовательно, не слишком обижается, когда ему на это указывают. Да, ребенку достается меньше информации, он не нарисует со всеми рисунок, не решит задачку, не слепит слоника. В это время он будет катать машинку или вместе с нянечкой убирать кроватки. Ничего страшного. Но ненапряженность ситуации относится только к обычным, муниципальным садикам. В последние годы все более модным становится отдавать совсем маленьких детей в какие-нибудь «обучалки-развивалки», в которых детей учат всему понемногу. Обучалки эти всегда платные, и, заплатив деньги, родители ожидают, что ребенка будут учить, а не отправлять погулять или поиграть в уголке. Другие родители (тоже заплатившие деньги), в свою очередь, очень недовольны тем, что гипердинамический ребенок постоянно будоражит атмосферу на занятиях, что учитель (воспитатель) вынужден постоянно на него отвлекаться, успокаивать, стыдить и т. д. Иногда они даже просят убрать «неудобного» ребенка из группы. Поскольку организация коммерческая, администрация вынуждена идти им навстречу, родителям гипердинамического ребенка стыдно и обидно, свои чувства они, естественно, вымещают на виновнике, и ребенок получает первое доказательство своей «неполноценности».

– Все могут ходить в обучалку, а я не могу. Меня оттуда выгнали.

Драматизм ситуации, как правило, еще увеличивается из-за того, что гипердинамическому ребенку ходить в обучалку нравилось. Там были интересные занятия, друзья-приятели. Родители не преминут укорить и этим:

– Ну вот, тебе так нравилось туда ходить, а теперь все – выгнали! Не мог себя как следует вести, вот и получай теперь! Сиди дома! А Дима с Олей вели себя нормально, вот они теперь и ходят, занимаются…

Если в семье растет гипердинамический ребенок, то правильной политикой по отношению к дошкольным занятиям, по-видимому, будет следующая:

• Предыдущая
• 20/46
• Следующая