Куколка для монстра - Платова Виктория - Страница 35

• Предыдущая
• 35/96
• Следующая

– Хорошо.

– Я у метро «Кузнецкий Мост».

– Жди меня там.

– Нет. Очень холодно. Я буду ждать вас в «Букинисте», направо за угол. Вы знаете этот магазин?

– Я еду. Никуда не уходи.

Взмокшая, как мышь, я повесила трубку. Первый шаг ты уже сделала, теперь остается только ждать.

…Он появился в «Букинисте» только через пятьдесят минут, когда я перелистала все собрание сочинений Хемингуэя и несколько раз проиграла в голове возможные варианты нашего предстоящего разговора. Куртка нараспашку, тот самый свитер, который я изгадила ночью в Бронницах, штаны из плотной шерсти, непокрытая голова, плохо выбритое лицо – ничего капитанского. Я видела, как он рыскал глазами по маленькому торговому зальчику, выискивая меня. Я закрыла «Прощай, оружие!» и приветливо помахала ему рукой. Странное веселье овладело мной, хотя ничего веселого в моем положении не было.

– Здравствуйте, Костя! Можно, я буду называть вас Костей?

Он уже был рядом со мной и придерживал меня за рукав шубы.

– Почему вы исчезли из клиники? Что с вами произошло? Вас же пол-Москвы ищет… Главному хирургу строгач грозит…

– Видно, плохо ищут. Другие нашли быстрее. – Откуда эта шуба?

– Это моя собственная шуба. Из прошлой жизни. Шикарная была жизнь, должна вам сказать.

Он тряхнул меня за плечи, не обращая внимания на то, что за нами зорко наблюдает пожилая продавщица.

– Вы наконец-то вспомнили?!

– Нет, – по его лицу пробежала гримаса разочарования, – я ничего не вспомнила о себе, но кое-что узнала о других. Думаю, это заинтересует вас.

Он так пристально посмотрел на меня, как будто видел впервые. Я тоже увидела себя его глазами: теперь я уже не была той безмозглой личинкой шелкопряда, готовой швырнуть в него банкой с гвоздиками и потерять сознание от жалости к себе.

– Вы изменились, – наконец сказал он.

– У меня было некоторое количество времени и хорошие учителя, – моя реплика, относящаяся вовсе не к нему (после аборта и двух убийств, которые произошли у меня на глазах, инцидент на даче в Бронницах казался невинной шуткой), почему-то заставила Лапицкого покраснеть и опустить глаза.

– Я не имела в виду вас и ваших людей, – ободрила я капитана. – У вас есть деньги?

Лапицкий непонимающе посмотрел на меня.

– Я хочу купить книгу.

– Вы поразительный человек.

– Я сама не подозревала, насколько я поразительный человек.

Взяв у капитана двадцать тысяч, я купила толстый том Диккенса, «Записки Пиквикского клуба», заранее зная, что никогда не открою ее. Мы вышли из магазина на улицу и остановились перед витриной.

– Где же шофер Виталик? – истеричная веселость продолжалась, и Лапицкий не мог объяснить ее природу. Он с мрачным недоумением смотрел на меня.

– Вы же сказали, что у нас конфиденциальный разговор.

– Простите. Что ж, поедем. Глупо мерзнуть на улице.

– Куда?

– В ваше управление я всегда успею. К вам, если жена не против.

– Не против. Я не женат.

– Тогда берите машину.

Лицо капитана жалко сморщилось: видимо, двадцатка, уплаченная за Диккенса, была последней.

– Придется на метро, – наконец глухо сказал он…В метро он все время придерживал меня за рукав, как будто боялся, что я исчезну так же внезапно, как и появилась. Но я не собиралась исчезать, сейчас капитан был моим единственным шансом на спасение. После того, что произошло утром, после той неожиданной власти над Витьком я была уверена, что он обязательно поможет мне.

Капитан жил рядом с метро «Семеновская». И пока мы доехали до нее, пока толкались в переходах на станции, забитых продавцами газет и нищими студентами консерватории с их извечной «Две Мария», решимость покинула меня. Капитан Лапицкий повел себя со мной как порядочная скотина, даже смерть друга его не оправдывает. Он хотел выбить любые признания любой ценой, и нет гарантии, что, выслушав все, что я ему расскажу, он не сдаст меня на руки алчной машине правосудия…

…Однокомнатная берлога на двенадцатом этаже выдала Лапицкого с головой – ничего особенного за всю свою жизнь этот сторожевой пес не заработал: книжный шкаф во всю стену, забитый в основном специальной литературой по криминалистике, спартански-узкая кровать, похожая на развороченное гнездо, пара старых кресел и журнальный столик в уныло-буржуазном стиле. На столике стояла фотография – два молодых человека, стоящих в обнимку, в снаряжении на фоне горнолыжного курорта: в одном из них я узнала самого Лапицкого, а в другом – Олега Марилова.

И никаких занавесок на окне.

Вся одежда капитана была свалена прямо на кресла, на батарее сушились носки, а над кроватью висели горнолыжные ботинки, по дизайну напоминающие хорошего качества гоночные болиды, супердорогая вещь. С противоположной стены на них с состраданием взирала плохая репродукция «Любительницы абсента» Пикассо…

Значит, ты достаточно образованна, Анна. Ты даже можешь выговорить слово «абсент»…

В комнате капитана царил первобытный хаос, и лишь в одном углу был образцовый порядок: там расположилась стойка для горных лыж и всего сопутствующего им снаряжения. Две пары лыж отличного качества, даже я могла судить об этом.

– Поговорим на кухне, – сразу же стушевался капитан и прикрыл дверь в комнату.

Он провел меня на кухню, еще хранящую следы внезапно прерванного обеда: недоеденная тарелка горохового супа и нарезанное аккуратными брусками розовое сало.

Раздеваться я не стала, хотя в квартире было жарко и по моему позвоночнику струился пот. Длинная соболья шуба подавляла капитана, в ней я выглядела совсем другим человеком. А больничный халат сразу же вернет Лапицкому мистическую власть над пациенткой, хвост этой власти тянется еще из клиники, и капитан наверняка не забыл, как он может в отчаянии стучать по полу…

– Слушаю вас, – сказал Лапицкий, неловко убирая со стола остатки обеда.

И тут я почувствовала, что не могу начать разговор.

– У вас есть водка, капитан?

– Вы вспомнили, что такое водка? – насмешливо спросил он.

– Я даже вспомнила, что мои любимые сигареты называются «Житан»… – Я вынула из кармана пачку и нервно закурила. – Вернее, мне сказали об этом.

– Кто?

– Тот, кто рассказал и обо всем остальном… Лапицкий не торопился с вопросами, он понял мое состояние. Из старенького холодильника «Юрюзань» была извлечена початая бутылка «Столичной» и тарелка с подсохшим сыром. Сало так и осталось лежать на столе.

– С закуской напряженка, – извинился капитан, разливая водку в две чистые рюмки.

– Черт с ней. – Я, не глядя, махнула водку и снова подставила рюмку. – Налейте еще.

– Наклюкаетесь, дамочка, что я с вами буду делать?

– Положите спать.

– Не положу.

– Будете устраивать пытки бессонницей? Вы ведь мастер-инквизитор.

– – У меня нет еще одной кровати. – Вторую рюмку капитан выпил вместе со мной, крякнул и потянулся за куском сала. – Выкладывайте, о чем хотели мне рассказать.

Водка оказала свое благотворное действие – нервное напряжение отпустило меня, и я немного успокоилась.

– Вам что-нибудь говорит имя Юлий Моисеевич Дамскер? – спросила я, в упор глядя на капитана. Лапицкий присвистнул и воззрился на меня.

– Допустим. Что дальше?

– Скажите мне, что вы знаете о нем?

– А вы? Вы имеете какое-то отношение к нему?

– Скажем, я знаю людей, которые имели отношение к нему. К его убийству. Ведь его убили, правда?

– Для пациентки закрытой клиники, страдающей амнезией, вы поразительно осведомлены. Да, его убили. В ноябре прошлого года. История была громкая, на всю Москву. Не одна голова полетела.

– Дело тухлое? Убийц, конечно, не нашли? – Я вынула сигарету из пачки и вопросительно посмотрела на капитана. Он чиркнул спичкой о коробок, спичка сломалась. То же самое произошло и со второй спичкой. Лишь на третий раз он справился и поднес спичку к моей сигарете.

Не нужно так волноваться, капитанишко-неудачник!..

– Тухловатое, – наконец сознался Лапицкий, внимательно наблюдая, как я выпускаю дым из ноздрей, – дрянь дело. Никаких концов.

• Предыдущая
• 35/96
• Следующая