Куколка для монстра - Платова Виктория - Страница 12

• Предыдущая
• 12/96
• Следующая

– Капитан. Я не помню, а знаю. В этом вся разница. Я знаю многое, но не помню ничего…

– А мне нравится этот поляк, – Лапицкий пропустил мое откровение мимо ушей. – Он стильно играл работников моей профессии и всегда справлялся с такими дамочками, как вы.

Кто бы мог подумать, что милицейские дуболомы апеллируют к слову «стильно» и у них тоже есть маленькие сентиментальные слабости…

– Не называйте меня дамочкой.

– Могу называть девушкой, но это предполагает более близкое знакомство и совсем другие обстоятельства встречи.

– Я вас ненавижу, – устало сказала я.

– Радостное совпадение наших чувств. Можно хоть сейчас под венец, – не остался в долгу капитан.

Мы поднялись по ступенькам крыльца, и Лапицкий толкнул дверь. Она с трудом поддалась и открылась только наполовину. Лай собак стал невыносимым. Капитан протиснулся первым и уже из-за двери сказал мне:

– Смелее!

Я последовала за ним и у самого порога наткнулась на что-то мягкое, лежащее на полу. Это было так неожиданно, что я не смогла удержаться на ногах и оказалась в комнате на полу, больно ушибившись коленкой. Впрочем, я тотчас же забыла о боли, – возле двери лежало неестественно скорчившееся тело человека. Оно и загораживало проход в дом. Я не успела ничего сообразить, когда прямо надо мной раздался спокойный голос капитана:

– Не ушиблись? Вставайте.

Нет, это не было телом, скорее – большая, почти в человеческий рост, небрежно собранная тряпичная кукла. Она вдруг странно испугала меня, внушила почти мистический ужас. Сидя на полу и держась за ушибленное колено, я не могла оторвать взгляда от плохо простроченного шва, делившего ее голову на две части.

– Что это? – одними губами спросила я. Никто не ответил мне, хотя в комнате, кроме капитана, еще были люди: шофер Виталик и женщина в расстегнутом пуховике, – именно она загоняла собак… Женщина сидела в глубоком кресле, закинув ногу на ногу, и со жгучим любопытством наблюдала за мной… Потом хмыкнула, тряхнула крашенными перекисью волосами и достала из кармана мятую пачку сигарет.

Сейчас она закурит. От этого вдруг разболелась голова. Я опустилась на пол и обхватила виски руками. Вставать мне не хотелось. Я даже не знала, сколько времени прошло.

– Иди помоги мне поднять ее, – властно сказал капитан Виталику.

Шофер беспрекословно подчинился. Вдвоем они попытались оторвать меня от пола, за который я цеплялась, как за последнюю надежду. Если бы у меня хватило сил, я бы забилась в какую-нибудь щель и пролежала бы там до конца времен. Лицом вниз и с тонкими горячими иглами в шейных позвонках…

– Ты смотри, упирается, – ленивым кошачьим голосом промурлыкал Виталик, – а тяжелая какая, кто бы мог подумать… Никогда не буду носить ее на руках, если женюсь…

– Заткнись и делай свое дело, – процедил капитан.

– Да какие у меня дела, – не унимался Виталик. – Делов у меня, как у барабанщика в струнном оркестре.

Когда они поставили меня на ноги, я почти теряла сознание. Только узкое тело шофера, обвившее мой позвоночник, как плеть, не давало мне уйти в блаженный мир небытия окончательно. И я вдруг доверилась этому телу, решила положиться на него – и сразу же почувствовала себя в безопасности. Знакомое ощущение, которое я тщетно пыталась вспомнить, – видимо, раньше, когда я была собой, я только то и делала, что полагалась на чужие тела…

Но ощущение безопасности сразу же прошло, стоило только Виталику повернуть меня лицом к капитану Лапицкому. Теперь я видела не только самого капитана, но и всю комнату. Отличная, основательно и со вкусом подобранная обстановка не могла сбить меня с толку – в этом доме уже давно никто не жил. Это было заметно по многим приметам, они сразу же бросались в глаза: пыль с палец толщиной на всех предметах, неряшливый, запущенный пол, безвольно висящие на противоположной стене винтовки… Вещи опускаются и перестают за собой следить, когда их лишают хозяев… Впрочем, это не относилось к винтовкам на стене. Только они казались здесь на месте, как будто только сегодня были специально принесены в дом.

Может быть, именно для меня.

Капитан Лапицкий сидел на столе и вертел в руках маленький пистолет.

– Это «браунинг», – пояснил капитан, перехватив мой взгляд. – Разбираетесь в оружии?

– Нет.

– Хорошая штука. Можно хранить в дамском концертном ридикюле. Бьет поточнее «Макарова»…

– Именно, – подтвердил Виталик. – «Макаров» – это лажа. Я бы вообще всех «Макаровых» оптом отправил на Берег Слоновой Кости в качестве пламенного пролетарского привета аборигенам. Пусть из них кокосы сшибают…

Капитан поморщился. Видимо, Виталик портил ему всю игру.

Я, не отрываясь, смотрела на пистолет в руках Лапицкого: он завораживал меня, как магический кристалл.

– Хотите подержать? – спросил капитан, легко спрыгнул со стола и, не дожидаясь ответа, сунул «браунинг» мне в руку.

И почти тотчас же Виталик отпустил меня, мягко отскочив в сторону. Я бы не удержалась на ногах, если бы не невесомая тяжесть пистолета, которая удерживала меня, как якорь. Прошло несколько томительных секунд. «Браунинг» согрелся в моей руке, и я вдруг почти перестала замечать его. Нет, «замечать» было не тем словом, – я с ужасом поняла это.

Пистолет показался мне привычным. Не этот пистолет конкретно, а вообще пистолет. Я имела к нему отношение.

– Ну как? – улыбнулся прорезью губ капитан. – Приятная тяжесть?

И снова сотни игл впились мне в шею. И снова я увидела плохо простроченный шов, который делил голову манекена, лежащего на пороге, на две части.

– Смотрите в правильном направлении, – одобрил меня капитан. – В декабре прошлого года, чуть больше двух месяцев назад, на этой даче произошел неприятный инцидент. Мелкая склока, в результате которой мы получили на руки три трупа…

– Двоих четвероногих друзей не считаем, – добавил Виталик.

Собаки, вяло подумала я, собаки. Значит, убили еще и двух собак. Но если их убили – почему они так лают? Может быть, кто-нибудь успокоит их?..

– Эти трупы – сплошная головная боль. Люди довольно уважаемые, каждый в своем бизнесе. Вы их знаете.

– Я никого не помню, – в отчаянии выдохнула я.

– Заметьте, я не сказал «помните». Я сказал – «знаете», – поднял палец капитан, он не забыл ничего из сказанного мной на эстакаде. – Вы их знаете, а если не знаете – должны помнить: я показывал вам их фотографии в клинике. Так вот, у двоих из них не было ни малейшего повода убивать друг друга. Они никогда не делили сфер влияния. Они никогда не пересекались. Даже если предположить, что один из них перешел дорогу другому, – они убрали бы друг друга чужими руками. Солидные люди, что и говорить. Итак, явного повода не было… Или все-таки был?

Я затравленно смотрела на капитана, я не могла понять, чего он от меня хочет.

– Фамилии Сикора и Кудрявцев вам ничего не говорят?

«Сикора» – какая странная фамилия… Нелепо быть убитым, имея такую фамилию…

– Нет, они ни о чем мне не говорят. Капитан погрустнел.

– Жаль. Значит, ничего из окружающей обстановки не припоминаете?

– Нет.

– И никогда здесь не были? Ни намека на присутствие?

– Я не помню. Я ничего не помню. Оставьте меня в покое…

– При каких обстоятельствах вы оказались в машине майора Марилова? – Капитан сжимал кольцо вопросов, и мне на секунду показалось, что оно сейчас сомкнется у меня на горле. Погибший Олег, любитель блондинок и старых фильмов, был майором, вот как…

– Не помню.

– Кто была женщина, которая ехала вместе с вами?

– Не помню.

– Вам что-нибудь говорит фамилия Сикора?

– Не помню.

– Вам что-нибудь говорит фамилия Кудрявцев?

– Не помню.

– При каких обстоятельствах вы оказались в машине майора Марилова?

– Не помню.

– Александр Шинкарев был связан с Сикорой?

– Не помню.

– При каких обстоятельствах вы оказались в машине майора Марилова?

– Не помню.

– Как звали вторую женщину в машине?

• Предыдущая
• 12/96
• Следующая