Bye-bye, baby!.. - Платова Виктория - Страница 79
- Предыдущая
- 79/80
- Следующая
– А вы занятный молодой человек! Очень занятный. – Она вдруг посерьезнела и посмотрела на Джей-Джея влажными глазами. – Вы бы обязательно понравились одной девушке. Очень молодой и очень талантливой…
– Какой девушке? – удивился Джей-Джей.
– Не важно. Ее уже нет в живых…
Та женщина надолго замолчала, а Джей-Джей стоял тихо-тихо, боясь потревожить ее.
– Наверное, она была близким вам человеком? – осторожно спросил он, когда молчание стало совсем уж невыносимым. – Я вам сочувствую…
– Близким? – Казалось, она намеренно проигнорировала фразу о сочувствии. – Нет. Не близким. Просто очень талантливым и очень молодым. Ладно, милый мой, что вспоминать об этом… Как вас зовут?
– Джей-Джей.
– А меня Елена. Это по-русски. Я ведь русская и живу в Петербурге…
Русская, вот оно что! Как будто тысячи электрических разрядов взорвались в бедной голове Джей-Джея, как будто тысячи солнц вспыхнули там, как будто родилась звезда, несущая в себе обновление и надежду на совершенно иное мироустройство. Та женщина – русская, еще более русская, чем мгновенно поблекшая Элина-Августа-Магдалена-Флоранс! И это самое лучшее известие за последние несколько лет, самая весомая награда за тяжкий труд на бесконечных, не знающих края, рисовых полях склонений, спряжений и родов, настоящего и будущего времени, глагольных исключений, причастных и деепричастных оборотов, которые всегда отделяются запятой; она русская, – русская!..
– …вы меня слушаете?
– Да-да, конечно, – смутился Джей-Джей.
– Вы хоть немного говорите по-русски?
– Нет.
Зачем он соврал? Зачем? Джей-Джей знал только, что это произошло спонтанно и не имело никакого умысла, кроме разве что одного: он попросит ее говорить на русском и она не откажет ему в подобной малости, она будет говорить,
а он будет слушать, упиваясь мелодией слов, слетающих с ее немного усталых и таких прекрасных губ, не это ли называется счастьем?..
– То есть я знаю несколько слов по-русски… «Привет, пельмени, на здоровье, я люблю тебя»…
– Этого недостаточно, Джей-Джей.
– А еще у меня есть разговорник.
– Этого тоже недостаточно. Хотите, я немного подтяну вас по русскому?
– Нет, – подумав секунду, осторожно произнес Джей-Джей. – Я бы хотел… Хотел, чтобы вы разговаривали со мной по-русски, не прибегая ни к каким другим языкам.
– Но вы же ничего не поймете…
Это не важно. Вы даже не представляете, как мне нравится русская речь! Я просто влюблен в русский, я бы так хотел понять и почувствовать его… Вы сможете сделать это для меня, если вас не затруднит… Общение со мной?
– Хорошо. – Та женщина поднялась на цыпочки и заглянула в глаза Джей-Джею. – Я попробую.
…Она и правда попробовала.
Она пробовала весь следующий день, который они провели вместе: у бассейна, в бильярдной и боулинге, в крытой галерее с магазинчиками, где Джей-Джей неожиданно для себя купил на остатки денег дорогущий несессер; в кинотеатре с триллером вместо комедии, куда они, посовещавшись, снова не пошли. Поначалу это были беглые заметки о России в сравнении с другими странами, а потом – просто заметки о России, не самой счастливой, но самой удивительной стране. Потом та женщина приступила к Петербургу, который и впрямь оказался столицей фонарей, кошек и разводных мостов, а еще – меккой туризма, а еще – меккой андеграунда, но жить в Петербурге – сущее наказание.
Слишком много воды и слишком много печали.
Когда с Петербургом было покончено, она незаметно переключилась на свою собственную жизнь. Не так давно она была владелицей глянцевого журнала и модельного агентства, курила по две пачки в день, потом надолго бросила, потом снова закурила, но сейчас подумывает о том, чтобы снова бросить – табак плохо влияет на цвет лица; была замужем и развелась, и у нее в жизни было три любви – две счастливых и одна несчастная. К замужеству они не имеют никакого отношения, и теперь уже и не вспомнишь, какие из них были счастливыми, а какая – несчастной; со временем и та, и другая становятся просто воспоминанием о любви – грустным, как и любое воспоминание.
Оглушенный напором и яростью русского языка – самого прекрасного на свете, – Джей-Джей не понимает даже, для кого именно она рассказывает, перед кем исповедуется?
Скорее всего, перед самой собой.
У той женщины никогда не было кошек, но она любила горные лыжи и джаз и одного парня, ровесника Джей-Джея, к счастливой или несчастной любви эта любовь тоже не относится. Но из-за того никчемного парня она погубила молодую девушку (очень молодую и очень талантливую), столкнула ее в пропасть в горах. Смерть девушки до сих пор считают трагической случайностью.
История с пропастью кажется Джей-Джею чересчур мелодраматичной.
Наверняка все было не совсем так, как рассказывает та женщина, нужно убедить ее не страдать, успокоиться и перестать наконец переживать эту чужую, сомнительную смерть, но… Джей-Джей не может даже рта раскрыть.
Он ведь совсем не знает русского.
Так думает та женщина, Елена, в которую Джей-Джей влюблен настолько сильно, как никогда еще не был влюблен.
К концу дня Елена выглядит измотанной, и опустошенной, и постаревшей лет на десять – но от этого не менее прекрасной.
– Хорошо, что ты ничего не понимаешь, мальчик, – говорит она и тут же переходит на английский: – Хочешь переспать со мной, Джей-Джей?
– Да, – отвечает ей на русском Джей-Джей. – Это все, о чем я мечтаю…
…Джей-Джей проснулся оттого, что ему приснился кот.
Джей-Джей лежал в странном, хотя и знакомом месте: под небольшим валуном, в окружении серых хлопьев тумана и почему-то в липкой болотной жиже. Дышать было довольно затруднительно, и все из-за того, что кот из файла 001.jpg. наконец-то материализовался и устроился у него на груди.
– Просыпайся, черная душа, – сказал кот. – Просыпайся и взгляни на труды свои, приятель. Ты не удержался, как всегда. Прошел путь до конца. Но теперь все изменилось. Абсолютно все. Абсолютно.
– Пошел ты к черту! – Джей-Джей попытался поднять руку и согнать кота с груди, но ничего не получилось.
– Придется проснуться, – кот навалился на грудь Джей-Джея с еще большей силой, – ты же не можешь спать вечно! Ты – не они.
– Кто это – они?
– Все те девушки, которых ты закопал рядом с валуном у сторожки Хэгстеда, помнишь? Магда, Элен, Флора и эта чернушка Агу, она так переживала о судьбе бедных антилоп.
– Не говори чуши, – вяло отмахнулся Джей-Джей. – Все эти девушки когда-то были со мной, я не отрицаю… И возможно, я не слишком хорошо с ними поступил… Но они давно меня простили.
– И давно лежат в земле. Задушенные, с вырванной трахеей…
– Неправда…
– Вырванная трахея – твое изобретение, твое ноу-хау. Последний штрих в изучении иностранного языка. С которым ты сливаешься полностью только тогда, когда срезаешь мясо с бедных девичьих шеек.
– Неправда!
– А ты проснись и загляни в свой желтый чемодан! Они и сейчас там, хорошо обработанные, вываренные в кипятке и отполированные… Давай, просыпайся!
– Не хочу тебя слушать.
– Можешь не слушать, а у Хэгстеда никогда не было жены! Он слишком толст, чтобы обзавестись женой. Разве не так? Ты придумал историю про какую-то там Ингрид, чтобы бедняжки не волновались. Довольно изощренный план для сумасшедшего. Ты ведь сумасшедший, ха-ха!
– Я не сумасшедший, и убирайся прочь из моей головы, мерзавец!
– То, что я у тебя в голове, как раз и доказывает, что ты – сумасшедший. Давай открывай глазки, Джей-Джей. Увидишь кое-что, что тебя не обрадует. Ведь ты так и не смог достать то, что привык доставать. Потому что ты был дураком и не запасся инструментами заранее. Они лежат в сторожке Хэгстеда, в подполе… Сказать, что именно там лежит?
– И слушать не хочу!
– Топор и большой кухонный нож. А еще ножовка и ножницы. Все чистенькое и вымытое, ты всегда подтираешь за собой. Разве нет?
– Не знаю я ни про какой топор…
- Предыдущая
- 79/80
- Следующая
