Страна Семи Трав - Платов Леонид Дмитриевич - Страница 66

• Предыдущая
• 66/92
• Следующая

— Вы не понимаете. Привалили камни для того, чтобы даже дух его не шел дальше.

— Дух? О чем вы говорите?

— А почему у него левая рука подвернута под грудь? — продолжал Савчук, не отвечая на вопрос и нагибаясь к мертвецу.

— За грудь схватился, когда ранили.

— Ошибся, Бульчу. Дело в другом… Подсобите-ка, товарищи. Убитого надо перевернуть.

Мы подняли и перевернули маленькое тело. Лиза отвернулась, чтобы не видеть страшного лица, потерявшего человеческий облик.

Когда мертвеца положили навзничь, левая рука его с коротким сухим стуком упала на землю. Пальцы по-прежнему были судорожно сжаты.

— Это, несомненно, гонец, — пробормотал Савчук, нагибаясь над мертвецом. — Он нес письмо от Ветлугина… Вот письмо!

Этнограф извлек из-под меховой одежды куски бересты, которая была исписана знакомыми бисерными буковками.

— Я понял, что он гонец, — взволнованно продолжал Савчук, разгибаясь с драгоценным свитком в руках. — Я сразу понял это, когда увидел подогнутую левую руку. Гонец схватился за письмо, едва лишь почувствовал, что его ранили…

— Неужели? — воскликнула Лиза. — В этот момент он помнил о письме!

— Читайте, читайте же письмо! — поторопил я.

Начало письма было залито кровью человека, который прятал письмо у самого тела. Большое черное пятно расплылось на бересте и почти целиком скрывало некоторые строчки.

«И я остался у них, и прошло много лет, и жизнь их стала моей жизнью» — эта фраза бросилась первой в глаза.

В отличие от письма, застрявшего между порогами, в котором описывались события одного лишь года — с осени 1916-го по осень 1917-го, — это письмо охватывало очень большой период времени — с 1917 года по 1936-й включительно.

То, что письмо, по сути дела, передал нам мертвец, как бы бросало зловещий отсвет на красноватые «страницы». С тревожным чувством и волнением мы приступили к чтению.

Вначале Петр Арианович кратко излагал уже известное нам. (По-видимому, не надеясь на то, что предыдущие письма дойдут, в каждом новом своем письме он повторял изложение событий в хронологическом порядке.)

К сожалению, пятно крови расплылось как раз там, где говорилось о неудачном побеге. Надо думать, что Хытындо отправила вслед за Ветлугиным своих соглядатаев и те задержали его.

По законам «детей солнца» нарушивший запрет Маук подлежал смерти. Представитель племени вступал с нарушителем в поединок. (Вероятно, это было нечто вроде божьего суда, который применялся когда-то у нас на Руси.)

Из приписки к предыдущему письму мы уже знали, что племя облекло своим доверием Нырту.

Почему-то поединок был отложен (может быть, по просьбе Петра Ариановича). Состоялся он лишь в начале зимы, когда в оазисе уже лежал глубокий снег. Для исхода поединка это имело очень большое значение.

Описывая дальнейшие события, Петр Арианович, по-моему, сумел удивительно глубоко проникнуть в душу первобытных людей, жаждущих ярких сказочных впечатлений, как и душа ребенка. Перипетии поединка географ дал как бы с точки зрения «детей солнца»…

Итак, поединок был назначен на время полнолуния.

Из жилища Хытындо неслись устрашающие завывания. От рокота бубна звенело в ушах.

Проходя мимо, «дети солнца» пугливо озирались. Старая женщина заколдовывала Нырту. Как-никак чужеземец тоже знался с духами, и в отношении его надо было принять особые предосторожности!

Шепотом передавали друг другу, что Хытындо бросила в сосуд пучок из семи трав и сказала: «Пусть храбрость чужеземца исчезнет, как дым! Пусть он падет раньше, чем Нырта спустит стрелу. Пусть сердце его треснет надвое!» И она кинула на землю сосуд с травой, и тот разбился.

Потом по пещерам пополз новый слух: Хытындо начала готовить Нырте обувь мстителя. Это были заколдованные унты с привязанными к ним гусиными перышками. Теперь Нырта мог пройти по снегу, не оставляя следов, — магические перышки заметали следы.

Да, видно, плохо придется чужеземцу!.. А готовится ли он сам к поединку?

Этого не могли с уверенностью сказать.

Чужеземец жил сейчас в отдельной пещере, находясь под неусыпным наблюдением. Раза два в день, впрочем, ему разрешалось гулять, — понятно, в сопровождении конвоиров. Как-то он приволок из лесу несколько толстых веток и долго возился с ними, измерял, выгибал, стругал кремневым ножиком. Занятие это ни у кого не вызвало возражений. «Дети солнца» тоже любят стругать от нечего делать маленькие, специально приготовленные чурбашки. Это помогает коротать вечера.

И вот полнолуние! Огромная багровая луна всплыла над горами Бырранга. Она медленно взбиралась все выше и выше, пока не осветила лесистую котловину, черневшую внизу между белыми скатами.

Тогда у жилища Ветлугина глухо пророкотали бубны и раздался высокий голос Якаги:

— Проснись, чужеземец! Маук мстит!..

Заскрипел снег. Стоявшие у входа нетерпеливо переступали с ноги на ногу. Снова призывно пророкотали бубны.

Шагнув за порог, Ветлугин увидел толпу, стоявшую между деревьями. Весь народ гор собрался смотреть, как он будет умирать.

Удивленный говор прошел по толпе. Что это за оружие вынес чужеземец? За спиной его были, как полагается, колчан и лук, но, кроме того, он держал под мышкой нечто вроде весел, две длинные плоские палки, концы которых загибались кверху. Неужели силой своего колдовства собирается плыть по снегу?..

«Дети солнца» очень смешливы. Настроение их меняется от всякого пустяка. Только что с замиранием сердца готовились присутствовать при кровавом зрелище, трепетали, вздыхали и охали, и вот уже непреодолимая ребячья смешливость овладела всеми. Чужеземец, наверное, будет вплавь удирать по снегу от Нырты!..

Люди прыскают, зажимают рты, хохочут, кашляют, корчатся, приседают, хлопают в восторге друг друга по спинам.

Даже Нырта, в молчании опершийся на копье, нехотя усмехнулся.

Однако повелительный окрик Хытындо призвал всех к порядку. Острым взглядом из-под припухших век скользит она по толпе, и смех тотчас же смолкает. Снова гнетущее молчание повисло над толпой.

Казнь! Казнь! Сейчас свершится казнь!

Толпа любопытных окружила Ветлугина и Нырту, повалила за ними, перепрыгивая через сугробы, перебегая между невысокими, накренившимися под тяжестью снега деревьями.

Противников развели.

Лунные дорожки пересекали лес. Тени от деревьев становились все короче.

Ветлугин нетерпеливо посмотрел на луну. Для успеха задуманного нужно было, чтобы луна хорошо освещала котловину.

Движение чужеземца было замечено. В толпе начали перешептываться. Видели, видели? Перемигивается с луной!

Значит, луна, хозяин луны заодно с ним. Иначе чужеземец не был бы так спокоен, так уверен в себе! Что же сделает он? Трудно сказать! Возможно, закутается в лунный свет и сразу же станет невидим. Эй, Нырта, не зевай, берегись!..

Но бесстрашный Нырта только сплюнул себе под ноги. Стрелы его были не простые — заговоренные, а он ведь и простой стрелой шутя попадал на пятьдесят шагов.

Но, видимо, и чужеземец по-особому снарядился для поединка. Вот нагнулся, положил принесенные с собой палки на снег, встал на них, привязал к ногам.

Нырта глядел на него во все глаза. Он даже зазевался, пропустил момент, когда распорядитель поединка махнул рукой и крикнул: «Начинайте!»

Охотник только было положил заговоренную стрелу на тетиву, как противник его оттолкнулся копьем от земли, согнул колени и белой птицей в облаке снежной пыли слетел с пригорка.

Первой пришла в себя Хытындо.

— Догоняй, Нырта! — скомандовала она хриплым голосом. Охотник, проваливаясь в снегу, пустился вдогонку за чужеземцем.

Но это, собственно говоря, была даже не погоня — что-то вроде детской игры в жмурки. Чужеземец на своих непонятных, скользящих по снегу плоских палках появлялся то там, то здесь. Он увел противника в самую чащу, где защитой от стрел служили деревья. Нырта, прицелившись, спускал тетиву, стрела неслась в мелькнувшую впереди тень, а через мгновение тень возникла сзади.

• Предыдущая
• 66/92
• Следующая