Страна Семи Трав - Платов Леонид Дмитриевич - Страница 50

• Предыдущая
• 50/92
• Следующая

В ближайшем будущем Ветлугину, несомненно, предстояло, увидеть все это: и охоту на переправе, и пиршество, и «детей солнца», погруженных в послеобеденный непробудный сон.

Он стоял в раздумье перед стеной, опустив до самой земли чадящий факел. Что ж, лучший момент, пожалуй, трудно выбрать. Ему удастся уйти, когда все уснут в котловине, утомленные охотой и пиршеством, когда ослабеет бдительность стражей на перевале, с которыми охотники, конечно, поделятся непривычно обильной едой.

Да, это была соблазнительная мысль!..

Воодушевившись, Ветлугин круто повернул и зашагал назад к жилым пещерам.

«Убегу, убегу, — повторял он, сжимая кулаки. — По-хорошему не отпускаете, обязательно убегу! Проснетесь после пира, а меня уже нет! Ищи ветра в поле! Ищи-свищи!..»

Выходя из «картинной галереи», географ оглянулся и в последний раз осветил ее факелом.

Серые оленьи лики выжидательно глядели на него со стен.

Несмотря на беглость, небрежность рисунка, большинство животных было изображено с такой выразительностью, что казалось: вот-вот сорвутся с места, застучат копытами, ринутся вперед, увлекая за собой Ветлугина.

Неразгаданная Маук была забыта.

Географа внезапно охватила радость — предчувствие скорого освобождения. Поиск в «картинной галерее» не был напрасным. Олени должны были помочь уйти из котловины!..

От Нырты Ветлугин слышал, что осенью проводится массовая охота на оленей, которую завершает «Праздник сытого брюха», иначе называемый «Праздником солнца».

«Праздник брюха, то есть обжорства, — вновь и вновь прикидывал географ. — Очень хорошо! Очень кстати! Обильная еда располагает ко сну…»

А ему надо было, чтобы «дети солнца» завалились спать после еды. Сон! Сон!.. Пусть благодушное «сытое брюхо» нашлет сон на всех: на подозрительного Якагу, на хмурую Хытындо, на разговорчивого Нырту. Крепкий сон! Крепчайший!..

И тогда, предоставленный самому себе, Ветлугин окажется хозяином котловины.

Ветлугина не покидало ощущение, что его держат под непрерывным неусыпным наблюдением. Даже во время одиноких прогулок по лесу тянуло оглянуться. Спиной чувствовал чей-то настороженный взгляд. Знал: куда ни направится — к реке ли, к перевалу ли, — всюду прищуренный глаз неотступно, из чащи или из-за камня, будет следить за ним.

Наблюдение снималось только в том случае, если Ветлугина в его прогулках сопровождал Нырта.

— Ну что надо от меня? Почему не отпускаете? — ворчливо спрашивал Ветлугин своего приятеля. И, не дождавшись ответа, предлагал прищурясь: — Отпустили бы по-хорошему, а?

Нырта с видом сожаления разводил руками, давая понять, что это не в его власти. (Когда речь заходила о запрете Маук, он старался изъясняться больше жестами, видимо боясь проговориться.)

— Думаешь, устережешь? — говорил Ветлугин с раздражением. — Не устережешь, нет! Уйду! Увидишь, уйду!..

Нырта улыбался на это самой добродушной, самой ослепительной улыбкой и успокоительно похлопывал географа по плечу. На Нырту нельзя было долго сердиться.

Тогда Ветлугин переводил разговор на предстоявшую осенью массовую охоту, чтобы выведать важные подробности у своего простодушного собеседника.

Нетерпение мучило Ветлугина.

Река уже давно вскрылась и несла мимо пещер бурливые темно-коричневые волны, плеском их зовя, маня за собой в далекий путь.

Но выяснилось непредвиденное обстоятельство.

Был, помимо поста на перевале, еще и второй пограничный пост. Он располагался в зарослях тальника на обоих берегах реки, в том месте, где, протискиваясь между скалами, она вырывалась на простор из котловины. (Это место Ветлугин называл условно «Воротами».)

Как проскочить незамеченным через Ворота?

Ночью?.. Но по ночам бдительность «детей солнца», охранявших Ворота, естественно, обостряется.

Правда, незаходящее полярное солнце, которое в течение всего лета без устали кружило над котловиной, нередко пряталось в тучи или в густой туман, поднимавшийся от реки. Быть может, челнок (или плот) с беглецом проскочит Ворота под покровом тумана?..

Нет. Рассчитывать на это не приходилось. Ворота были чрезвычайно узки, а «дети солнца», по наблюдениям Ветлугина, отличались тонким слухом. Стоило плоту появиться в теснине, как с обоих берегов обрушился бы на беглеца ливень стрел. Обитатели котловины били из лука без промаха. Нет, рисковать было бы неблагоразумно.

«Как же быть?..»

Петр Арианович ломал голову над различными вариантами. Ни один не удовлетворял его. Только незадолго перед массовой охотой нашел он наконец способ проскочить незамеченным мимо стражей теснины.

Было в котловине излюбленное географом местечко.

На отмели, неподалеку от Ворот, мокло несколько десятков повалившихся деревьев, корни которых подмыла река. Часть из них, подхваченная полой водой, уплыла вниз сразу же по весне. Оставшиеся деревья выбросило на отмель. Они использовались «детьми солнца» на топливо (это был их дровяной склад), а также для различных хозяйственных поделок.

Подолгу сиживал здесь географ, посматривая на толстые, наполовину затопленные стволы. Да, великолепный плот можно было бы соорудить из них. Надежный, поместительный, легкий!

Э-эх! Птицей понесся бы на таком плоту вниз!..

Как это в старой песне?

Но тотчас же взгляд географа, скользнув по груде стволов, будто притягиваемый невидимой силой, устремлялся к нависшим над водой скалам. Там не видно было никого. Между тем Ветлугин знал: недреманное око часового неотступно следит за рекой.

Попробуй проскочи-ка на плоту через Ворота!

Приближался день охоты. Состояние географа делалось все более нервозным. Он не мог пропустить «Праздник солнца», не мог! Это был единственный его шанс.

А решение не появлялось.

Накануне охоты он просидел на отмели несколько часов, глядя как завороженный на стремящуюся мимо воду.

Наконец Петр Арианович со вздохом встал с земли. Все! Можно шагать домой. К чему, в самом деле, сидеть тут, разжигая свое нетерпение?

Проходя мимо груды лежащих деревьев, он не удержался и с раздражением пнул ближайшее из них ногой.

У-у, чертово дерево, никчемное!

Ствол, косо лежавший на других стволах и находившийся, по-видимому, в состоянии неустойчивого равновесия, медленно перевернулся, взмахнув ветвями и показав бок, вывалянный во влажном песке. Что-то зачернело между ветвями.

Географ с любопытством нагнулся.

Ого! Какое глубокое дупло!

Он поспешно присел на корточки и, вытянув руку, пошарил в дупле. Почти сухое! Стало быть, когда дерево на плаву, дупло не затопляется водой!

Что ж, оно довольно поместительно. Не каюта первого класса на пассажирском пароходе, однако все же… Он, Ветлугин, безусловно, сможет спрятаться в этом дупле, конечно, поджав ноги к подбородку, скорчившись в три погибели.

Ведь это ненадолго. Надо лишь миновать теснину, проскочить Ворота, обманув зорких стражей на горе. А там хоть вставай на плывущем дереве во весь рост, кричи, горлань, пой песни! Не догонят!..

Географ кинул взгляд на противоположный берег, усмехнулся. Почти библейский сюжет: Иона во чреве китовом!..

Так возникла последняя деталь плана: бегство в дупле плавника.

Ветлугин представил себе сонное царство в долине. Вповалку среди обглоданных костей лежат охотники, оглашая воздух богатырским храпом. У перевернутых котлов прикорнули женщины. Между деревьями спят дети — ничком или навзничь, в той позе, в какой настиг и сморил их сладкий послеобеденный сон.

Спит вся котловина. Бодрствует один Ветлугин. Осторожно встает с земли, балансируя руками, обходит на цыпочках Хытындо, Якагу, Нырту и, пригнувшись, ныряет в кусты, в низкий ельник.

• Предыдущая
• 50/92
• Следующая