Из-за девчонки (сборник) - Туинов Евгений - Страница 45

• Предыдущая
• 45/64
• Следующая

– Ну что? Пойдем?

Она вздыхает:

– Пойдем…

Мы оделись и вышли. Небо серое, все в плащах, держат зонты на изготовку: а вдруг дождь начнется? И Китайская Кошка в прозрачном плаще навстречу со скрипкой, а на голове гигантский розовый бант.

– Тебе записка, – говорю.

– От кого?

– Прочтешь – узнаешь.

Китайская Кошка развернула записку.

Мы пошли вперед, а Китайская Кошка записку на мелкие кусочки стала рвать. Эти клочки мимо нас, как белые листья, пронеслись.

Инга закусила губу.

– Зачем Кошка такой дурацкий бант нацепила? – спрашиваю.

Инга молчит.

С Ингой прогулка не получилась. Она молчала, а одному говорить скучно. Только когда разговор заходил про Рериха, она оживлялась. Но все время говорить про Рериха неинтересно. Я рассказал, как он за натурщицами подсматривал, а Инга только улыбнулась.

Не получилась у нас прогулка.

В этот день много чего произошло. Вернулся я домой, мама говорит:

– Новость. Оля Шаргородская не поступила в музыкальное училище. Столько денег репетиторам платили – и всё на ветер…

Я зашел к Китайской Кошке. Она сидит на табуретке – глаза сухие. Китаец на стене приуныл, и круглая кошка никуда не собирается лететь.

– Не приняли? – спрашиваю.

– Не приняли. Ну а как вы погуляли?

– Плохо.

– Чего же так?

– Не знаю.

– Ясно. А про меня говорили, что я в группе самая талантливая…

– Не расстраивайся. Если говорят, что самая талантливая, на будущий год поступишь, – утешаю: все-таки с детства друг друга знаем.

– Хватит, – устало сказала она. – Дай скрипку…

Я принес. Она взяла, погладила ее.

– Этот дурак под окном стоит?

– Рерих? – Я подошел к окну. – Стоит.

Тут она вдруг сорвала с головы бант, швырнула его на пол, схватила скрипку и выбросила ее в окно.

Я своим глазам не поверил. За скрипкой – пюпитр. Зазвенел на асфальте, как брошенная шпага.

Скрипка выпрыгнула из футляра и поскакала по лужам. Тренькнули печально струны.

А под окном Рерих стоял.

– Ура! – закричал он, увидев, как скрипка из окна упала. Дурак, не понял даже, что она могла ему на голову свалиться. – Ура! – закричал он. – Теперь все по-старому будет!

Китайская Кошка высунулась из окна.

– Подбери! Подбери мою скрипку! – кричит.

Рерих не обращает внимания. Орут каждый свое.

Я выхожу в прихожую, набираю Ингин номер.

– Это я, – говорю. – Посмотри в окно, что делается. Пойдем в кино, а? На семь двадцать в «Дружбу» успеем…

Она бросает трубку.

Я снова набираю.

– Ты мне противен! – говорит Инга.

Китайская Кошка спускается во двор и скрипку поднимает.

– Скрипочка моя раненая!.. – прижимает ее к себе и плачет так, что люди из окон высовываются.

Рерих рядом стоит и футляр держит. В луже папка с рисунками валяется. Ветер рисунки из папки вытаскивает, раскладывает на асфальте, приглашает на выставку. Только рисунки быстро намокают, и не разобрать, что там нарисовано.

Инга из окна на это смотрит: на Кошку со скрипкой, на Рериха с футляром, на рисунки – и тоже, по-видимому, плачет. Впрочем, я этого не вижу и поэтому со стопроцентной уверенностью сказать не могу.

Да… Все пошло шиворот-навыворот с тех пор, как Китайская Кошка начала играть на скрипке…

Ровно в половине восьмого выходит она из дому, стучит каблуками по лестнице, пинает мусорные бачки, насвистывает что-то модное и смотрит, не появилось ли на стенах новых надписей.

Занятия в школе начинаются в половине девятого, идти до школы десять минут, а она вот уже целую неделю выходит на час раньше. «Чтобы голова была ясная», – говорит она бабушке. Ее родители в это время спят, и только дверь в спальню тихо ходит туда-сюда из-за сквозняка. Круглый год ее мама и папа не закрывают в спальне форточку.

Она идет по двору и знает, что если оглянется на свое окно, то увидит бабушку, которая робко помашет ей рукой. Седьмой год бабушка провожает и встречает ее, и ей трудно представить себе внучку за партой. Гораздо легче – на маленьком троне с крохотной игрушечной короной на голове.

Она проходит под аркой – и оказывается на Ленинском проспекте.

Раннее сентябрьское утро – время, когда стекла витрин магазинов чисты и прозрачны, а улыбки у девушек с рекламных фотографий радостны и безмятежны. Девушки рекламируют сумки и бижутерию. Вечером же, когда она возвращается домой после теннисной секции, витрины запыленные, а улыбки у девушек усталые, словно это они, а не продавщицы весь день стояли у прилавков.

Ее зовут Света, фамилия Фалина, она учится в седьмом классе и носит дурацкую кличку Афалина. Так называется черноморский дельфин.

Эту кличку дал ей Петя Лукин еще в третьем классе.

Петя Лукин – отличник по всем предметам, гордость и надежда школы, учиться для него – все равно что для Афалины ходить по двору, где она делает что хочет.

Много лет Петя сидел с ней за одной партой, дергал за косы и бил по локтю, если она случайно нарушала границу, которую он прочертил ручкой поперек парты.

Но с тех пор все изменилось.

Афалина догнала Петю по росту, теперь он сидел через три парты от нее и каждый день писал ей записки, на которые Афалина и не думала отвечать.

В школе она вообще пишет, только когда диктуют, а говорит – когда вызовут. Получает она сплошь четверки. Балл ей снижают за «отсутствие собственных мыслей».

Правда, иногда снижают балл и Пете Лукину, но из-за того, что собственные мысли забивают у него то, что необходимо знать совершенно конкретно.

«Устами Афалины глаголет учебник» – это афоризм Пети Лукина.

Твердая пятерка у Афалины по физкультуре и примерное поведение. Она выше всех девочек прыгает в высоту, быстрее всех бегает все дистанции и шутя справляется с упражнениями на брусьях и на бревне. И на всех уроках сидит спокойно, не отвлекаясь. За первую неделю учебного года Афалина получила одно-единственное замечание от классной руководительницы. За короткую юбку.

– Таких коротких юбок не носит ни одна девочка в школе! – сказала классная руководительница.

– Это не юбка короткая, а просто ноги у меня самые длинные в школе, – спокойно возразила Афалина. – Любая юбка короткой покажется…

Девочки-одноклассницы Афалину не любят. Во-первых, она с ними почти не разговаривает, во-вторых, все мальчики класса тайно или явно влюблены в Афалину.

Со своей единственной подругой Афалина разругалась еще в шестом классе. И та по секрету сказала девочкам, что Афалина может целый день пролежать в ванне, что в школьной сумке носит набор польской косметики и что самая заветная ее мечта – купить мотоцикл «Ява», надеть кожаную куртку и гонять по городу. Впрочем, кожаная куртка уже сейчас постоянная одежда Афалины. А еще она любит высокие сапоги.

Афалина выламывает прутик и ходит по двору, похлестывая себя по сапогам этим прутиком.

– Эй, ты! Амазонка рыбья! – высовывался, бывало, из окна Петя Лукин. – Где твоя механическая лошадь?

Когда Петя учился в пятом классе, его показали по телевизору. Петя на математической олимпиаде для младших школьников ухитрился решить конкурсные задачи для поступающих в вузы. «Математика – наука творческая, – сказал Петя с голубого экрана. – Надо только ее любить и много думать… И можно решить любую задачу, даже не из области математики…»

Афалина – худая, по росту – вторая в классе среди девочек, по внешности – далеко не самая красивая. У Афалины узкое лицо и быстрые зеленые глаза. Неизвестно почему, Петя Лукин назвал их «уксусными». Они редко бывали мечтательными. И напрасно Петя искал в них что-то похожее на сочувствие. Этого в «уксусных» глазах Афалины не было.

Итак, в половине восьмого Афалина выходит из дому. На ней синяя юбка, кожаная куртка, сумка на ремне. В сумке кроме тетрадок и учебников лежит книга «Легенды и мифы Древней Греции». Еще в сумке прыгалки и журнал «Катера и яхты». Время от времени Афалина строптиво встряхивает головой, и светлые волосы разбегаются по кожаной куртке. Но потом ветер, точно занавеску, заворачивает их набок, открывая длинную шею Афалины.

• Предыдущая
• 45/64
• Следующая