Из-за девчонки (сборник) - Туинов Евгений - Страница 40
- Предыдущая
- 40/64
- Следующая
Мучаюсь, как не знаю кто… Как собака.
Костя сочувственно молчал.
– Вот – моя семья. – Дядя Жора широко развел руками. – Я их без памяти люблю, обеих моих девчонок. Счастлив не знаю как. Без них я никто. Понимаю, что назвать меня отцом такая взрослая девочка может лишь с усилием: не представителен, суетлив, что уж там говорить. Ладно, не гонюсь за этим, могу любить и просто так, без отдачи…
Костя бегло взглянул на Игоря.
– В чем же проблема? – спросил он.
– Губит себя мне назло, – горестно сказал дядя Жора, – демонстративно не хочет учиться. Доказывает, что без меня было лучше. Но я-то, я что могу сделать? Наверно, ты был прав три года назад… Помнишь наш разговор? (Костя кивнул.) Я слишком долго тянул. Знал, что Наталья одна, всеми брошена, мучается с ребенком, и все колебался: нужен я им или не нужен. Вот моя осторожность мне и аукнулась…
– Георгий Борисович, – не выдержал Игорь, – дело обстоит несколько иначе…
– Гоша, помолчи! – строго сказал ему Костя.
– Нет, почему же? – печально улыбаясь, возразил дядя Жора. – Игорь у нас свой человек…
И в это время открылась дверь, и Соня в простом, но красивом голубом платье (темно-рыжие волосы рассыпались по плечам) вышла из маленькой комнаты.
– Я готова, извините, что заставила ждать, – без остановки проговорила она и пошла в прихожую.
Игорь вскочил и побежал за ней, Костя задержался.
– Ты красивая сегодня, – сказал Игорь на площадке. – Ты красивее всех.
– Да? – вяло отозвалась она.
Веселый, улыбающийся, появился Костя.
– Не правда ли, Константин Сергеевич, – проговорила Соня, – такое впечатление, что в Москве все только обо мне и говорят?
Дверь у Шутиновых открывалась беззвучно, и, стоя уже в прихожей, Игорь, Соня и Костя услышали мамины слова:
– Не к лицу школьнице так долго наряжаться. Если накрашенная придет, не пущу на порог, честное слово.
– Ишь, развоевалась! – засмеялся отец. – Пустишь – в каком угодно виде.
– Эй, осторожнее про нас! – крикнул Костя. – Мы уже прибыли!
– Года не прошло… – отозвалась после паузы Нина-маленькая.
Игорь с беспокойством взглянул на Соню: напряженно улыбаясь, она посмотрела в зеркало возле вешалки, прищурилась на Ирочкину шубку, поискала глазами ее сапоги, нашла, пренебрежительно дернула плечиком. Собственная внешность, по-видимому, Соню не волновала: она не стала „обираться“ (так суету у зеркала называла Нина-маленькая) и вопросительно повернулась к Косте. Разумеется, она была права, ожидая от него, как от старшего, указаний, но на какой-то миг Игорь ощутил необязательность своего здесь присутствия и удивился этому новому для себя ощущению.
– Вперед! – Костя взял их обоих за плечи, подтолкнул.
„А ведь это уже было когда-то, – подумал Игорь. – Именно здесь, возле этого зеркала, именно со мной… Моя девушка, сцепив пальцы, строго смотрит на меня, а Костя обнимает нас обоих за плечи и говорит: „Ну, вперед“. Чепуха какая-то, не могло этого быть! Просто очень хотелось, чтобы именно так было. И вот – это есть“.
„Что такое жизнь? – вяло думал Игорь, идя вслед за Соней по коридору. – Цепочка таких вот мгновений, половина из них – кажимости. Бусы. Временами – цветные камешки, а то просто голая серая нитка“. Мысль была мощная, но додумать ее Игорь не успел: они вошли в гостиную.
Бог ты мой, сколько глаз! Самый воздух, казалось, был расчленен на немигающие карие, серо-рыжие, голубые фасетки.
– Добрый вечер, – спокойно, почти равнодушно сказала Соня.
– Здравствуй, Сонечка, здравствуй, – приветливо отозвалась мама. – Проходи, пожалуйста, садись на диван. Сережа, пропусти Соню.
У Игоря отлегло от сердца: первую опасность, кажется, пронесло. Было два варианта: „Лучше поздно, чем никогда“ и „Редкая гостья“, но мама ими не воспользовалась. Возможно, решила приберечь напоследок.
Соня без труда, как будто ей не мешали ни ножки стола, ни валик дивана, ни острые углы большого стола, прошла на свое место, села рядом с Ирочкой. Обе красавицы быстро взглянули друг на друга, улыбнулись мудрыми улыбками, обменялись вполголоса парой слов, как мушкетеры перед дуэлью. Игорь хотел было протиснуться на диван вслед за Соней, но его позвал с кухни Костя.
– Совет на будущее, – сказал Костя, взяв Игоря за пуговицу рубашки, – не мешай человеку осваиваться. Пусть сама решает, как себя вести.
„Официальное открытие вечера“ состоялось около восьми. Ирочка настояла на том, чтобы сидеть между братьями, и была чрезвычайно оживлена.
– Ой, как мило, как славно, как уютно! – повторяла она. – Не хватает только одного человека.
– Это кого? – спросил отец, откупоривая бутылку „Лидии“ – любимого вина обеих Нин.
– Ну как же! – игриво сказала Ирочка. – Нас семь человек, а должно быть восемь. Природа не терпит пустоты…
– Что-то очень сложное ты вещаешь, – вся покраснев, проговорила Нина-маленькая. – Природа снисходительна. Уж если она нас с тобой терпит…
Соня фыркнула, и Игорь почувствовал, что в твердыне Нинкиной позиции появилась первая трещинка: на этой платформе они с Соней могли найти общий язык.
Но Ирочку смутить было не так-то просто.
– Ладно, ладно, – дружелюбно сказала она. – Не красней, тут все свои. Ох, я напьюсь сегодня, непременно напьюсь!
Между тем Шутиновым было прекрасно известно, что „напиться“ Ирочка неспособна. Когда за ней никто не следил, она переливала свое вино в свободные фужеры.
– Ну, – сказал отец, – ну, Костенька, долго мы ждали этого часа, сынок, ох как долго!..
– Хочешь „Байкальчику“? – шепнул Игорь, подтолкнув Соню локтем.
– Нет, я выпью вина, – громко ответила Соня, не принимая шутки. – Только немного.
– Сегодня можно, – сказал отец, наливая ей. – В порядке исключения, я отвечаю. Даже справку в школу могу написать.
Все заняли свои места, притихли.
– Дорогой сынок… – Отец встал с рюмкой в руке. – Страшно подумать, как далеко тебя занесла судьба. Пешком не дойдешь, на поезде не доедешь. Ты делаешь там хорошее дело, а мы здесь…
При этих словах Костя тоже поднялся. Ирочка смотрела на него с выражением беззаветной любви и преданности. Соня потупилась (наверно, она ждала, что будет сказано или сделано что-то неуместное), мама всхлипнула, лицо ее зарумянилось. Отец строго глянул на нее и чуть изменившимся голосом продолжал:
– А мы здесь ждем тебя, любим тебя и верим, что ты не посрамишь ни чести нашей земли, ни доброй фамилии Шутиновых.
Все стали недружно подниматься (с дивана вставать было сложно), чокаться с Костей, говорить ему разные трогательные слова. „И никто не знает, – подумал Игорь, – что он никогда, никогда больше туда не вернется…“ Наверно, Костя думал о том же, потому что он побледнел, нахмурился, левая рука его крепко сжала край стола, так что суставы пальцев стали белыми.
Поднялась обычная застольная суета: звон вилок, передавание друг другу тарелок и блюд. Минут через двадцать, после тостов „за процветание земли андаманской“ и „за добрых людей, с которыми ты там встречаешься“, завязались разговоры: отец расспрашивал Соню о брянских способах засолки грибов, а она охотно и со знанием дела ему отвечала, не переставая, однако, при этом прислушиваться, о чем говорят Костя и Ирочка. Костя заметно повеселел: он по-дружески подтрунивал над Ирочкой, излагая ей теорию переселения душ, да так забавно, что Нина-маленькая покатывалась со смеху, а мама с умилением на Костю смотрела.
– Ты понимаешь, – внушал Костя Ирочке, а она всем своим видом показывала, что это захватывающе интересно, – важнее всего угадать свое предыдущее существование. Если ты, к примеру, в прошлый раз была доктором наук, а в этот раз поднялась только до кандидатской степени, то в новом существовании тебе уже выше ассистента не подняться. Так можно дойти бог знает до чего.
- Предыдущая
- 40/64
- Следующая
