Лицей послушных жен (сборник) - Роздобудько Ирэн Виталиевна - Страница 55
- Предыдущая
- 55/108
- Следующая
Итак, дальше нами руководит Голос давно умершего диктора, который диктует нам упражнения: «Руки на ширине плеч… Раз-два, три-четыре!» – и так далее.
Умываемся мы все вместе в роскошной уборной.
Там четыре ряда рукомойников в стиле хай-тек. Наша уборная рассчитана на девятые – одиннадцатые классы. Младшие умываются этажом ниже. Там всегда стоит невероятный шум!
А у нас – тишина. Ведь нужно не только умыться, но и сделать макияж по всем правилам, изученным на уроке макияжа. И следить, чтобы никто не переборщил с помадой или тенями! За это – порицание.
Поэтому в нашей уборной всегда царит напряженная тишина.
– Не забыла, что ты сегодня прокурор? – говорит Рив, смешно вытягивая лицо, чтобы штрих светло-голубых теней лег ровно.
Я важно киваю.
– А Лил, – Рив весело показывает в сторону нашей молчуньи, которая, растянув губы, старательно вырисовывает контур розовым карандашом, – мадам де Реналь. Брр… Я вчера чуть с ума не сошла, готовя речь. Сложная история…
Я улыбаюсь, представляя, как огненная Рив обжигает крылышки «мадам».
– Ты уже придумала приговор? – бросает через плечо Вит из девятого секстета.
Вся девятка – Вит, Гул, Зон, Рут, Вив и Аяс – страшно гордится, что их «литсуд» над Анной Карениной пока что был самым образцовым: все его участники получили по сто баллов. И пока еще никто их не переплюнул!
Рив не отвечает, но таинственно улыбается: еще бы! У Рив прекрасная фантазия в отношении разного рода наказаний.
Последний штрих в уборной – нанесение духов. Все они стоят на отдельной стеклянной полке. Здесь и «Шалимар», и «Эйфория», и «Импровизация», среди них, конечно, есть и «Сирень», и «Лилия», и «Может быть…» и другие ароматы чуть ли не всех марок мира. Иногда, чтобы подловить курсанток, госпожа Директриса поздно ночью подставляет туда и совсем неизвестные флаконы. Тогда приходится нелегко, ведь правильный выбор духов – немалая составляющая в создании идеального образа. Оценка за это тоже влияет на будущий аттестат. Ее выставляют каждое утро на входе в класс – по списку. Несколько раз меня возвращали в уборную мыться и наносить другой аромат.
Это такой стыд! Но теперь я хорошо усвоила: мое – это цитрусовая гамма. Рив легче – она сразу выбрала удушливый «Шалимар», он ей идет – это каждому понятно.
Потом прошла ежедневная утренняя линейка в общем холле на первом этаже. Туда мы спускаемся тихо и почтительно по широкой, устланной красной дорожкой лестнице. Все в синих формах с белыми воротничками и манжетами, в черных (младшие – в белых) чулках и туфлях-лодочках (младшие пока что семенят в полотняных мокасинах с круглыми носками и перепонкой). Чулки на нас должны быть и в жару, и в холод.
Другую одежду мы носим только в выходные.
Для этого существуют специальные гардеробные, где есть вещи на любой вкус. Я обычно выбираю джинсы, футболку и кроссовки. На случай праздников, вечеринок или встречи гостей есть другая гардеробная с вечерними нарядами. Конечно, все вещи (а они дорогие и добротные) нам не принадлежат. Да и зачем, если после выпуска о нашем гардеробе будут заботиться другие!
Тогда наши вещи будут действительно принадлежать только нам. Каждая из нас ждет этих времен как манны небесной.
Но и та одежда, которая есть у нас сейчас, вполне нас устраивает. Стриты так не одеваются! У нас все изысканное. Даже потертые и рваные по последней моде джинсы.
На этот раз линейка мне показалась какой-то скомканной, прошла быстро.
Госпожа Директриса поздоровалась с нами, огласила расписание на день и даже (это показалось мне невероятным!) забыла про общее скандирование ключевых слов Устава!
Обычно линейка заканчивается тем, что мы хором произносим заветные слова:
– Благодарность!
– Уважение!
– Послушание!
– Молчание!
И так далее.
Сегодня госпожа Директриса была какой-то невнимательной.
Она стояла в окружении учительниц и воспитательниц со строгим лицом. Потом быстро развернулась и ушла в свой кабинет.
А мы пошли в соседнее здание – помещение школы, не скрывая удивления. Только переглядывались и молчали. Так как проявление лишнего любопытства нарушало пункт Устава о терпении, которое нужно проявить в любой непонятной ситуации.
Я даже не заметила, что среди нас нет Лил.
А это как раз было важно. Даже если ты срочно хочешь в туалет, надо сначала зайти в класс, сесть, а уж потом попросить госпожу Учительницу отпустить тебя по нужде.
«Наверное, Лил припекло», – подумала я, когда заметила ее отсутствие в классе.
А потом меня охватила досада: «Вдруг она испугалась “литсуда” и побежала в лазарет – прикинуться больной! Это было вполне в ее стиле!»
Но нет: Лил все-таки появилась. Извинилась и попросилась сесть на свое место.
Госпожа Учительница – и это тоже было странно – даже забыла записать ей порицание в личный дневник!
Началась первая пара.
Я с любопытством поглядывала на Лил. Она сидела с отчужденным видом справа от меня, склонив голову, из-за чего ее лицо почти полностью закрывало полотно гладких черных волос.
Я незаметно толкнула ее ногой, предупреждая, что минут через тридцать мы должны достойно провести «литсуд». Не поворачивая головы, Лил что-то быстро написала на клочке бумаги и скомкала его, как только я успела прочесть написанное.
Но я все равно не смогла бы поверить этим расплывчатым буквам! А они складывались в два слова: «Убили Тур».
Я еще раз толкнула ее ногой. На сей раз достаточно больно: мол, что за бред?
Лил сунула скомканный листок в рот, прожевала его и прошептала:
– Я проходила мимо кабинета госпожи Директрисы… Сама услышала: ножом в сердце… Там – инспектор и адвокат…
Я чуть не задохнулась. Вот так новость!
– Ты уверена? – прошептала я.
– На все сто… – ответила Лил и еще ниже опустила голову.
Разговаривать во время урока было опасно. Но кажется, госпожа Учительница, как и госпожа Директриса, сегодня была невнимательной и какой-то ошеломленной.
Пока мы доставали тетради и ручки, она стояла, повернувшись лицом к окну. Это дало нам возможность пустить новость дальше по классу.
И он наполнился тревожными выдохами:
– Тур!
– …убили?..
– …ножом?..
– …в сердце?..
– …насмерть?..
– …не может быть…
На уроках нам говорили, что, в принципе, все мы можем оказаться в неожиданных ситуациях, когда наказание за проступок может быть слишком серьезным и даже опасным для жизни. Приводили примеры за все время существования лицея. Гордились тем, что именно у нас их втрое меньше, чем в других заведениях.
И этот показатель каждый год уменьшается.
Но нам ничего не говорили имена наказанных насмерть за проступок, перечисляемые на общих собраниях госпожой Директрисой. Так, аббревиатуры. Но Тур!
Тур, которую мы знали!
Тур – лучшая исполнительница восточных танцев, отличница, пример для всего ЛПЖ!
Тур, которая лучше всех составляла икебану!
Та, что пела, как оперная дива, одевалась, как голливудская звезда, обладала безупречной фигурой и лицом, с которого можно было воду пить!
Разбиралась в искусстве Ренессанса, цитировала наизусть Аристотеля!
Тур, тихая и милая Тур.
Счастливая Тур, которую забрали для замужества первой. И не на машине, а в настоящем ландо, запряженном четверкой белых лошадей, всю обсыпанную флердоранжем, окутанную китайским шелком и австрийским кружевом.
В блеске бриллиантов.
Во вспышках фейерверков.
В волнах музыки живого оркестра из Национальной оперы!
Тур, после отъезда которой на всех просторах ЛПЖ еще долго лежала тень.
Тень нашей грусти и нашей зависти…
Тур…
– Тишина в классе!
Мы даже вздрогнули от крика госпожи Учительницы, которая еще и треснула по столу указкой.
Тишина в классе. Прочь эмоции. Урок. Все как всегда.
Только Лил все еще не поднимала головы, и я не могла видеть выражения ее лица. Ну так оно и должно было быть: я забыла, что Лил еще с девятого класса бегала за Тур, как собачка.
- Предыдущая
- 55/108
- Следующая
