Химия чувств. Тинктура доктора Джекила - Фантаски Бет - Страница 48

• Предыдущая
• 48/56
• Следующая

– Я летом встречалась с Тристеном, – выпалила она. – Мы переспали. У реки. И потом он резко изменился, Джилл. Изменился настолько, что я испугалась. Он стал таким… бесчеловечным.

Наверное, она подумала, что я так побледнела из-за того, что она мне рассказала о жестокости Тристена. Но с этим я уже была знакома. Меня подкосило признание, что они занимались любовью. Я думала, они просто встречались. Может, даже целовались. Но секс?

– Хватит, – сказала я. – Больше ничего не надо рассказывать. Прошу.

– Джилл. – Она положила руку мне на плечо. – Ты должна это знать.

– Я не…

– Мы были на берегу реки, – продолжала Бекка, не слушая моих возражений, – Тристен целовал меня, нашептывая мне на ухо такие потрясные нежности… – И хотя она рассказывала вроде бы страшную историю, на ее губах заиграла улыбка. – Клянусь, я тогда думала, что лучше Тристена Хайда у меня никого не было.

– Не трогай меня, пожалуйста, – взмолилась я, оттолкнув ее руку. Ту самую руку, которая касалась Тристена, – И хватит уже!

Но ее охватили воспоминания, улыбка не сходила с ее губ.

– Мы еле успели сорвать друг с друга одежду!

– Бекка. – Мне невыносимо было думать о том, что Тристен расстегивал пуговицы на ее рубашке, а она – его джинсы… – Прошу тебя!

– Джилл, успокойся. – Она прекратила свой рассказ, внезапно вернувшись к реальности и опечаленно посмотрев на меня. – Это ничего не значило! Мы просто встретились на вечеринке и увлеклись! Не надо так ревновать!

Я безмолвно уставилась на нее. Как можно не ревновать? Бекка была с Тристеном первая, и для нее это даже не имело значения. Я понимала, что реагирую слишком резко. У них это случилось еще до того, как Тристен заметил меня. Но логике мои мысли не поддавались. Я представляла их вместе у реки, вот Тристен нашептывает что-то Бекке на ухо, снимает с нее одежду…

– Но вдруг, – продолжала она, – типа, в самый ответственный момент Тристен стал другим, я его испугалась. – После паузы она добавила, словно делая мне огромное одолжение: – Джилли, не хочу, чтобы то же самое случилось и с тобой.

Я смотрела на «подругу» сквозь слезы. «Это» у них уже было. Я лежала с ним в постели. Но Бекка… Она меня обскакала. И по собственной прихоти, не задумываясь, лишила меня счастья. И тем самым, то есть своим рассказом, она лишила меня и Тристена.

Он, конечно, тоже виноват. Это из-за него у меня сейчас так жжет в груди, из-за него у меня разбито сердце. На этот раз он не может свалить все на свое альтер-эго или на питье, с помощью которого мой родственник, живший сотню лет назад, отравил ему жизнь. На этот раз Тристена никто не вынуждал спать с моей подругой, это, черт ее дери, было его идеей.

А я… я была такой дурочкой, я придавала нашей надвигавшейся близости такое огромное значение.

Что Тристен шептал ей на ухо прежде, чем переменился? Он смотрел ей в глаза так же, как и мне? Мне пришла в голову ужасная мысль, и мои руки сжались в кулаки. Если бы в ту ночь не случилось страшного, он до сих пор был бы с красавицей Беккой? Джилл Джекел для него, как и для всех в этой жизни, всего лишь запасной аэродром?

– Убирайся! – заорала я, показывая на дверь. – Иди отсюда!

– Не бесись! – По всей видимости, Бекку моя реакция удивила. – Я добра тебе желаю. И когда мы все это делали, я не думала о том, что вы будете вместе!

– Не думала? – огрызнулась я. – Почему? Потому что Джилл Джекел по определению не может замутить с крутым парнем?

– Джилл… – проговорила она, запинаясь. – Я не это имела в виду…

– Это!

– Слушай. Ты слишком разбушевалась. – Бекка сунула руки в карманы. – У Кристи Хичкок родители уехали. У нее сегодня будет крутая вечеринка. Может, придешь? С людьми пообщаешься. Посмотришь на все другими глазами.

– Вечеринка? – Я ушам своим не верила. – Ты думаешь, вечеринкой можно поправить то, что ты наделала?

– Ты из ничего скандал раздула. – Бекка вздохнула. – Ну, у кого секса не бывает? Ты же не думала, что Тристен Хайд девственник?

Нет, я так не думала, и тем не менее…

– Убирайся, – снова велела ей я, – Оставь меня в покое!

– Ну ладно. – Бекка направилась к двери. Мне показалось, что она сочла свой долг передо мной исполненным и умыла руки. – Но я все равно считаю, что тебе было бы полезно сходить на вечеринку. Ты слишком много сидишь в своем мрачном доме.

Дверь за ней захлопнулась, а я с трудом поднялась наверх и снова посмотрела на себя в зеркало.

Вы говорите о чудовище. Собственное отражение меня не просто разочаровало. Меня от него тошнило. Девочка, которую я увидела, была такой тупой и наивной… и до абсурда невинной. Она глупо ждала, мечтала о всякой романтической чепухе, о любви, пока все остальные трахались с кем попало, ни о чем не задумываясь и заботясь лишь об удовлетворении безо всяких чувств и эмоций.

Какая она дура. Жалкое ничтожество.

Мне хотелось сорвать ее аккуратно отутюженную блузку – я разъярилась не меньше, чем зверь, ломившийся к нам в лабораторию. Хотелось растоптать ее очки в пластмассовой оправе. Вырвать этот детский хвостик, отчекрыжить мышиные волосы – резать их тупым ножом, чтобы стало больно.

Отвернувшись от Джилл Джекел, я направилась к комоду, открыла верхний ящик и нащупала гладкий стеклянный пузырек. Я откупорила крышку и поднесла его к губам.

Я проглотила раствор, и меня скрючило от боли, я рухнула на пол и действительно стала рвать на себе волосы и одежду, в муках биться о деревянный пол. Казалось, что зелье растворило мой желудок.

Но я ни на миг не пожалела о том, что сделала. Наконец я, все еще дрожа, поднялась на колени, блузка была разорвана, волосы всклокочены. Я подползла к зеркалу и посмотрела на собственное отражение: на губах у меня заиграла улыбка – точнее, ухмылка, – глаза засверкали.

Скромница Джилл Джекел исчезала.

Какая красивая длинная игла лежит на тумбочке. Она сверкает. Она наверняка такая острая.

Я очень, очень медленно прижимаю кончик к мочке уха. Металл пронзает девственную кожу и входит глубоко, выступает капелька крови и течет по иголке, потом по пальцам, она теплая и липкая.

Да, да…

Острие выходит с другой стороны – слышно, как надрывается кожа, и все, дело сделано. Я вытаскиваю гладкую иглу из уха, вращая ее, наслаждаясь легкой болью и тем, как капает из уха кровь, оставляя пятна на ткани цвета слоновой кости.

Я снова поднимаю руку и повторяю операцию, оскверняя и второе ухо, а потом иду за коробкой с украшениями, принадлежащими миссис Джекел, и отыскиваю в ней два больших золотых кольца.

Самое то для вечеринки.

– Джилл? – Я приоткрыл заднюю дверь. – Ты тут?

Она не откликнулась, и я вошел на кухню – темнота.

– Джилл? Прости за опоздание.

Но я говорил в пустоту. Дома, по всей видимости, никого не было.

Я решил, что она выбежала ненадолго, и стал ждать и расхаживать туда-сюда, старательно избегая угла, в который меня тянуло.

К старому «Стэйнуэю».

Хватит ли у меня смелости? От одной мысли у меня скручивало живот, но я все же рискнул бросить на него взгляд.

Тристен, попробуй. Не будь размазней, сыграй. Ты один, и, если облажаешься, никто и не услышит.

Я сделал глубокий вдох и сел, занес пальцы над клавиатурой, закрыл глаза и дотронулся до клавиш, морщась от боли, которую мне причиняло сломанное запястье. Но когда я отчаянно пытался придумать, что можно было бы сыграть, больно стало не только физически.

Да, играть я все еще мог. Навык у меня не пропал, и мелодию сочинить я мог.

Но вдохновения, тьмы, из которой рождались мои лучшие творения, – ее уже не было.

Беспомощно понажимав на клавиши, я сдался и закрыл лицо руками. Я оплакивал не только утрату таланта, но на этот раз и ту тварь, которую я вместе с ним уничтожил.

• Предыдущая
• 48/56
• Следующая