Ярмарка Святого Петра - Питерс Эллис - Страница 22
- Предыдущая
- 22/55
- Следующая
— А он вовсе не думал, что воровство будет обнаружено, пока баржа не вернется в Бристоль или, на худой конец, не отплывет подальше от Шрусбери. Говорю тебе, Хью, я так вообще не заметил, что баржу кто-то обшарил, да Эмма и сама призналась, что, если бы я не попросил ее все как следует проверить, она так и не узнала бы о пропаже до самого дома. Все пропавшие вещицы были куплены по дороге в Шрусбери, и девушка не собиралась надевать их на ярмарке. На первый взгляд, ничего не было тронуто, и Эмма добралась чуть ли не до дна сундука, прежде чем выяснила, что у нее украдено. Но то, что на барже побывал чужой, она углядела сразу — хозяйский глаз все примечает.
— Но, — заметил Хью, усмехнувшись, — если принять за истину слова Эммы, выходит, что грабеж и убийство — дело двоих негодяев, не связанных между собой. Ведь если кто-то был смертельно зол на купца и убил его в порыве гнева, с чего бы убийцу вдруг понесло на баржу? Но мне как-то не верится, что между убийством и кражей нет никакой связи. А ты как думаешь?
— Конечно, в мире порой чудные вещи случаются, и такую возможность исключить нельзя. Вот и мы не будем сбрасывать ее со счета. Но, по моему разумению, оба преступления совершил один и тот же человек, которым двигала определенная цель. И эта цель не мщение, иначе со смертью мастера Томаса она была бы достигнута.
— Но, Кадфаэль, ради всего святого, скажи мне, что это за цель, ежели ее не удалось достичь при помощи убийства и можно добиться, стащив поясок, цепочку и пару перчаток?
Кадфаэль беспомощно покачал головой. Ответа на этот вопрос у него пока не было.
— Сам не пойму, в чем тут загвоздка, Хью, — признался сокрушенно монах, — но только предчувствую, что на этих злодействах дело не кончится. Аббат Радульфус поручил мне следить за всеми событиями ради сохранения доброго имени нашей обители и разрешил отлучаться из аббатства, когда и куда я сочту нужным. И вот что не идет у меня из головы: если против мастера Томаса был составлен заговор, то и его племяннице может грозить опасность. Было бы не худо, если бы Элин не отпускала ее от себя. Ну и я, со своей стороны, пригляжу за девушкой. — Он поднялся, позевывая. — Ну ладно, Хью, мне пора к повечерию. Боюсь, что завтра придется пропустить не одну службу, и я хочу хотя бы сегодня посвятить вечер молитве.
— Помолись о том, чтобы ночь прошла спокойно, — промолвил Хью, — а то у нас людей не хватает и по ночам некого посылать в караулы. Я сам со своим сержантом проедусь еще разок по предместью да и отправлюсь на боковую. Сам знаешь: прошлой ночью мне было не до сна!
Первого августа, в день открытия ярмарки Святого Петра, вечер выдался теплым, ясным и на диво спокойным. Торговля в предместье не прекращалась до темноты. Погода стояла дивная, поток покупателей не иссякал, а коли люди продолжали присматриваться, прицениваться и торговаться, то и купцы не торопились закрывать свои палатки, стараясь не упустить барыши. Стражники шерифа вернулись в замок, и надзор за порядком был возложен на монастырских служителей, но и у тех было не особенно много работы. Лишь после полуночи погасли последние факелы, и над ярмарочной площадью воцарилась ночная тишина.
Баржа мастера Томаса мягко покачивалась возле причала, тело купца, подобающе обряженное, покоилось в часовне аббатства, а в городе, в своей мастерской, Мартин Белкот выполнял заказ Эммы — заканчивал работу над великолепным, выложенным изнутри свинцом гробом. В тесной и пыльной темнице замка на соломенной подстилке беспокойно ворочался Филип Корвизер. Ему не давало уснуть воспоминание о полных сочувствия и сомнения глазах девушки.
ВТОРОЙ ДЕНЬ
Занималась заря второго дня ярмарки. С первыми лучами солнца над рекой, словно тончайшая вуаль, повисла легкая дымка. Роджер Дод поднялся с рассветом, растормошил Грегори, скатал свой плед, ополоснулся в реке, наскоро перекусил краюхой хлеба, запивая ее элем, и направился вдоль предместья к палатке своего хозяина. Торговые ряды пробуждались на глазах. Потягиваясь и зевая, торговцы принимались раскладывать свои товары. Проходя мимо, Роджер обменялся приветствиями с некоторыми из них. На ярмарке, где люди во множестве трутся бок о бок, даже такому нелюдиму трудно не обзавестись новыми знакомствами.
Но, подойдя к палатке мастера Томаса, Роджер нахмурился и тихонько выругался. Вокруг царила деловая суета, и только палатка, где заночевал Варин, оставалась запертой. Ее деревянные ставни были закрыты, а ведь солнце уже взошло. Неужто Варин еще не проснулся? Роджер нетерпеливо забарабанил в ставни. Он-то ожидал, что Варин уже открыл их, поставил козлы и разложил товары. Ответа на его стук не последовало.
— Варин! — закричал Роджер. — Вставай, черт тебя подери, и открой мне дверь!
Изнутри не донеслось ни звука. Лишь некоторые из расположившихся по соседству торговцев обернулись на неожиданный шум и, оставив свои прилавки, подошли поближе, чтобы выяснить, в чем дело.
— Варин! — завопил Роджер во всю мочь и заколотил с удвоенной силой. — Просыпайся, чертов бездельник! Что это на тебя нашло?
— То-то и я удивился, — промолвил торговец тканями из соседней палатки, державший в руках рулон фланели, — что его до сих пор не видно. Ну и соня твой сторож!
— Вот так дела, приятель, — сказал подошедший с другой стороны оружейник и потрогал дощатую дверь. — Глянь-ка сюда. Видишь царапины?
Действительно, дверь по краю, рядом с засовом, была слегка оцарапана. От прикосновения дверь приоткрылась. За ней было темно.
— Нечего барабанить — открыто, — добавил оружейных дел мастер, — и, помяни мое слово, здесь орудовали ножом!
На какой-то миг вокруг повисло напряженное молчание.
— Ножом! Дай-то Бог, чтобы им беды не натворили, — в испуге прошептал Роджер и распахнул дверь.
К тому времени за его спиной сгрудился с десяток любопытствующих. Подошел к ним и невесть откуда взявшийся валлиец Родри ап Хув. Его проницательные черные глаза поблескивали из-под густых бровей. Он с любопытством прислушивался и присматривался, хотя ни слова не понимал по-английски.
Из темной палатки повеяло запахом теплого дерева, вина и засахаренных фруктов и донеслось невнятное мычание. Напиравшие сзади зеваки втолкнули Роджера внутрь. Потребовалось время, чтобы его глаза после яркого утреннего солнца приспособились к полумраку. У стен высились сложенные тюки и небольшие бочонки с вином. На первый взгляд все находилось на своих местах, в том же порядке, в каком было оставлено на ночь. Только вот Варина не было видно. Но тут Родри ап Хув, проявив присущую ему сметку, сдвинул засов и откинул передний ставень. В палатку хлынул утренний свет. Варин, замотанный в собственный плащ и накрепко связанный по рукам и ногам, так что едва мог пошевелиться, лежал возле передней стены, и валлиец чуть было не наступил на него в темноте. На голову сторожа был надет мешок, перевязанный снаружи тряпицей, туго стянутой на затылке, так что мешковина забилась в рот, отчего Варин не мог позвать на помощь. Он слышал, как его окликали по имени, и изо всех сил старался привлечь к себе внимание, дергаясь и издавая булькающие звуки, свидетельствовавшие о том, что бедолага, во всяком случае, жив. Ахнув, Роджер торопливо опустился на колени и первым делом вытащил холщовый кляп. Грубая ткань намокла от слюны, рот Варина был забит волокнами мешковины, но он уже мог дышать и, не успев отплеваться и даже не дождавшись, пока с его головы стянут мешок, обиженно забормотал, с трудом выговаривая слова:
— Где это вас черти носили? Я уж думал, что Богу душу отдам, так никого и не дождавшись!
Пара добровольных помощников принялась освобождать беднягу от остальных пут с еще большим рвением, ведь раз уж он принялся жаловаться, значит, дела его не так и плохи. Распутав веревки, Варина довольно бесцеремонно вытряхнули из плаща, и он повалился лицом на землю, не прекращая своих не вполне связных сетований. Бедняга тут же перевернулся — да так проворно, что всем стало ясно: кости его целы, тяжких повреждений нет и, скорее всего, он отделался лишь испугом. Варин вскинул глаза из-под копны всклокоченных седых волос и обвел своих спасителей негодующим взглядом, точно по их вине он промучился связанным целую ночь.
- Предыдущая
- 22/55
- Следующая
