Воробей под святой кровлей - Питерс Эллис - Страница 21
- Предыдущая
- 21/55
- Следующая
— Скажи-ка, а поможет тебе, если ты своими глазами убедишься, что твой акробатишка жив и невредим и что до поры до времени его, как это ни жаль, никто и пальцем не может тронуть? И что он, если повезет, даже из такого переплета сумеет выпутаться?
Сюзанна произнесла воистину волшебные слова. У Раннильт высохли слезы, глаза ее вспыхнули, как две свечки, и она впилась в Сюзанну сияющим взглядом.
— Я его увижу? Вы хотите, чтобы я к нему пошла?
— Есть же у тебя ноги! — язвительно сказала Сюзанна. — И расстояние туда — всего ничего. В монастырь никому не запрещают входить. И может быть, ты образумишься, когда побываешь у него и сама увидишь, как мало ты для него значишь, в то время как ты, дурочка, все глаза выплакала. Может быть, ты тогда поймешь, что он за птица, и это будет для тебя полезным уроком. Ладно, отправляйся! Сходишь, и покончим с этим! Один день я уж как-нибудь без тебя обойдусь. Пускай жена Даниэля займется делом. Глядишь, чему-нибудь и научится.
— Так вы это, что ли, взаправду? — прошептала Раннильт, потрясенная таким великодушием. — Мне можно уйти? А кто же будет вместо меня приглядывать за супом и за жарким?
— Я сама присмотрю. Видит Бог, я достаточно часто это делала! Сказала тебе — иди! Да ступай побыстрее, пока я не передумала, можешь не возвращаться до вечера, если это тебя излечит и ты вернешься уже в здравом уме. Только умой лицо, девушка, и расчеши волосы, чтобы самой не срамиться и нас не срамить! Можешь захватить с собой овсяных лепешек да положи в корзину что-нибудь из вчерашних остатков. Если действительно он напал на моего отца, — жестоко пояснила она, стоя спиной к Раннильт и спокойно помешивая в котле поварешкой, — то ничего хорошего его не ждет, так что пускай уж поест, пока жив, мне не жалко. — Затем она, обернувшись через плечо, бросила остолбеневшей от изумления Раннильт: — Ступай и навести своего менестреля! Я не шучу, можешь идти. Не думаю, чтобы он хотя бы запомнил твое лицо! Так что иди набираться ума-разума!
Не помня себя от счастья, ошеломленная свалившейся на нее неожиданной милостью, Раннильт умыла лицо дрожащими руками, подобрала растрепавшуюся копну темных волос, схватила корзинку, наполнила ее какими-то кусочками, которые ей грубовато сунула Сюзанна, и пошла через холл к выходу, как ребенок, который спит с открытыми глазами. Случилось так, что в это время с лестницы спускалась Марджери с охапкой старых, ненужных вещей. Заметив мелькнувшую внизу, торопливо удаляющуюся фигурку, она, чувствуя невольную симпатию к такой же одинокой, как она сама, и чужой здесь сиротке, с удивлением спросила:
— Куда тебя, девочка, посылают, что ты так спешишь?
Раннильт покорно остановилась и, подняв голову, увидела перед собой свежее, круглощекое лицо Марджери:
— Миссис Сюзанна сегодня дала мне выходной. Я иду в аббатство отнести Лиливину кое-что из съестного.
Это имя, столь много значащее для Раннильт, ничего не сказало Марджери, поэтому она объяснила:
— Это менестрель. Про которого говорят, что он напал на мастера Уолтера. Но я не верю, что он это сделал! Она сказала, что разрешает мне к нему пойти, чтобы я сама посмотрела, как он поживает, а то я очень плакала…
— Я его помню, — сказала Марджери. — Маленький такой, совсем молоденький. Так, значит, они уверены, что это был он, а ты убеждена, что нет? — Задумчиво опустив глаза, она порылась в одежде, которую несла, и по ее лицу пробежала слабая улыбка. — Помнится, он был неважно одет. Вот кафтан, который мой муж носил несколько лет назад, и плащ. С его росточком ему они подойдут. Возьми их с собой. Обидно было бы просто так выбросить вещи. Благотворительность — дело богоугодное и простирается даже на грешников.
Она деловито вынула обе вещи из общей кучи — хороший темно-синий кафтан, из которого Даниэль вырос после первой починки, и чиненый-перечиненый красновато-коричневый плащ с капюшоном:
— Вот, бери! Здесь они уже никому не нужны.
Они были действительно не нужны, и теперь пригодились молодой хозяйке лишь постольку, поскольку ей доставило особенное удовольствие отослать их несчастному бедолаге, которого ее новое семейство в один голос объявляло закоренелым преступником. Для Марджери это был жест, которым она утверждала свою независимость.
Еще более ошеломленная, Раннильт приняла из ее рук подарки, засунула в свою корзинку и, молча поклонившись, опрометью кинулась вон, не дожидаясь, когда прекратится приступ всеобщего благоволения и все щедроты — одежда, еда, выходной день — рассыплются на ее глазах прахом.
Сюзанна сварила обед, подала, помыла посуду. Она выполняла весь круг ежедневных обязанностей, храня на устах какую-то непонятную, жесткую улыбку. При Сюзанне дом незаметно стал вестись на более широкую ногу, чем было под началом госпожи Джулианы. Вот и сегодня еды на столе оказалось в избытке, и, когда все поели, Сюзанна собрала обед для Йестина и сама отнесла его в мастерскую, там она присела с ним за стол, чтобы забрать потом пустую миску. После обеда осталось немного еды — слишком мало, чтобы сберегать ее на завтра, но достаточно, чтобы накормить еще одного человека. Сюзанна накрошила в миску остатки солонины и понесла ее через двор к замочному мастеру — ей и раньше случалось делиться с ним излишками от своего стола.
Джон Бонет поднял голову от верстака, когда к нему вошла Сюзанна с миской в руке. Она огляделась вокруг: в мастерской царили тишина и порядок, но Болдуина Печа нигде не было видно, не увидела она там и мальчика Гриффина, которого, очевидно, послали сбегать по какому-нибудь поручению.
— У нас оказался излишек, а я знаю, что ваш хозяин не большой мастер стряпать. Если он еще не кушал, то вот я принесла ему обед.
Джон учтиво поднялся перед ней и встретил ее почтительной улыбкой. Они были знакомы уже пять лет, но между ними всегда оставалась приличествующая положению дистанция. Дочь богатого мастера, хозяина дома, была не чета простому работнику.
— Вы очень добры, госпожа, но мастера нет дома. Он ушел еще утром и с тех пор не показывался, а мне поручил сделать несколько ключей. Я думаю, что он придет только к вечеру. Он, кажется, говорил, что сегодня рыба должна хорошо клевать.
В этом не было ничего необычного. Болдуин Печ спокойно полагался на своего подмастерья, зная, что тот не хуже его справится с любой работой, и частенько пользовался этим, бросая на него мастерскую и устраивая себе выходной. Иногда он уходил шататься по питейным заведениям, чтобы обменяться с посетителями новостями и сплетнями, иногда отправлялся на стрельбищный вал у реки, чтобы сделать ставку на хорошего стрелка, или брал лодку, которую хранил в нескольких минутах ходьбы от своей мастерской, в сарае около шлюза, и рыбачил на реке. Сейчас настала пора, когда молодь лосося поднимается вверх по Северну. Самое время для рыбака попытать удачи.
— Так вы не знаете, придет ли он домой? — И прочитав по его лицу ответ, Сюзанна пожала плечами и усмехнулась: — Ну, понятно! Что ж, если он не идет обедать… Тогда, я надеюсь, у вас в желудке еще найдется местечко, не пропадать же моему угощению?
Джон обыкновенно приносил с собой в мастерскую ломоть хлеба с куском соленого бекона или сыра. Говядиной у него дома редко баловались. Сюзанна поставила перед ним на верстак миску, а сама села напротив на табуретке для посетителей, удобно подперев лицо руками.
— Ему же хуже! В трактире он заплатит дорого, а еду получит похуже этой. Я посижу с тобой, Джон, и заберу потом миску.
Раннильт дошла по Вайлю до городских ворот и, пройдя под тенистой аркой, очутилась на мосту, где все вокруг так и сверкало от солнечного блеска. Она убежала из дома, не чуя под собою ног, потому что боялась, как бы ее не заставили вернуться, но, очутившись в городе, от волнения замедлила шаг. Предстоящий поход пугал бедную девочку; неграмотная, почти дикарка, никому не нужная у себя в Уэльсе, она чувствовала себя в Англии непрошеной гостьей, которую едва терпели, пока нужны были ее рабочие руки. Она ничего не знала про монахов и монастыри, да и в христианстве была не слишком сведуща. Но там, за оградой монастыря, был Лиливин, и к нему-то Раннильт и шла. Сюзанна сказала, что в монастырь никому не запрещают входить.
- Предыдущая
- 21/55
- Следующая
