Свиток Мертвого моря - - Страница 30

• Предыдущая
• 30/50
• Следующая

— Успокойтесь и пейте чай.

Дайна повиновалась. Чай был горячим, крепким и сладким; в этих местах сахар обычно клали заранее. Тем не менее напиток освежал. Дайна выпила свою чашку и не стала возражать, когда Картрайт наполнил ее снова.

— Что говорил вам Смит? — спросил он.

— Какую-то чепуху о свитках Мертвого моря, — рассеянно отозвалась Дайна; чай был слишком сладким, но ее мучила жажда.

Бусины в дверном проеме зашуршали, и она снова обернулась. Вошел смуглый маленький человечек в зеленой феске и хорошо скроенном коричневом костюме. Он бросил на нее любопытный взгляд и сел за столик у стены.

— Проклятие! — пробормотал Картрайт. — Это место чересчур популярно. Значит, Смит рассказал вам об этом? Полагаю, он ссылался на Лейарда?

— Согласно мистеру Смиту, Лейард намекал на какое-то великое открытие, но не сообщил ничего определенного.

— Интересно...

Дайна чувствовала, что беседа ни к чему не приведет. Она так устала. Иногда усталость ощущаешь, только когда садишься...

— Извините, — пробормотала она. — Кажется, я... засыпаю.

— Выпейте еще чаю.

Картрайт снова склонился над ее чашкой. Внезапно Дайна узнала в нем Мартовского Зайца и поняла, что присутствует на Безумном чаепитии в качестве Сони[31]. В любой момент он может схватить ее за ноги и попытается запихнуть в чайник. Комната завертелась; стены словно покрылись ветками омелы. Кто-то со светлыми волосами сидел за чайным столом, но она не была Алисой, потому что на ней было зеленое платье и белые сандалии, а не лакированные туфли и белые носки. Мартовский Заяц вскочил на ноги и начал спорить с Безумным Шляпником, у которого были соломенного цвета волосы и красно-бордово-пурпурный галстук. Алиса провалилась в кроличью нору и падала, падала, падала...

— Выпейте это, — произнес чей-то голос. — Пейте, не бойтесь.

— Меня, — пробормотала Дайна — ее затуманенный ум все еще был занят Льюисом Кэрроллом. — Там сказано: «Выпей меня».

— Меня, вас, его, это... Меня не интересует, как вы это называете. Пейте!

— Я уже слишком маленькая... и все еще уменьшаюсь...

Кто-то сильно ударил ее по щеке, и Дайна открыла слипшиеся веки. У нее кружилась голова, и поэтому она не могла охватить глазами всю картину — только отдельные калейдоскопические фрагменты, которые к тому же были не в фокусе. Тусклое, убогое помещение... Зловонная масляная лампа... Побеленные стены, загаженные насекомыми... Мухи, кружащиеся вокруг лампы... Грубый деревянный стол... Два стула... Грязный пол — хотя не весь, а только отдельные половицы...

— Выпейте это.

...Покрытые грязью и пылью... На столе глиняный кувшин и три чашки... Джефф Смит...

— Вы, — сказала Дайна.

Вид у Смита был несчастный. В руке он держал такую же чашку, какие стояли на столе. Внезапно Смит уменьшился в росте, оказавшись где-то на уровне глаз Дайны. Она сделала над собой усилие и поняла, что он опустился на колени. Это означает, что ей нужно лечь... Дайна так и сделала. Под ней оказалось что-то твердое, царапающее кожу рук и ног и воняющее козлом.

— Выпейте это, — в очередной раз повторил мистер Смит.

Он поднес чашку к губам Дайны, а другой рукой приподнял за подбородок ее голову.

Дайна выпила, не имея иного выбора, кроме как задохнуться, и ее тут же вырвало. Мистер Смит, казалось, ожидал такой реакции. Продолжая поддерживать голову Дайны, он быстро вытер ей лицо, потом повернулся и зашагал по комнате, фальшиво насвистывая, покуда ее оскорбленный желудок не угомонился. Когда Смит вернулся к койке, Дайне стало лучше — причем не только с животом. В голове у нее также сравнительно прояснилось.

Однако вещь, на которой она лежала, продолжала царапаться и вонять. Дайна испытывала острое желание избавиться от соприкосновения с ней. Она встала, сделала шаг вперед, но пошатнулась и ударилась о стол, прежде чем Смит успел ее подхватить. Масляная лампа зашаталась и зачадила еще сильнее.

— Сядьте, покуда вы не упали, — сердито сказал Смит. — Думаю, что большая часть наркотика уже вышла из вашего организма, но у вас все еще кружится голова, и если вы не...

— Стул грязный, — пробормотала Дайна.

Стулья ни разу не красили и не лакировали — их сиденья покрывала богатая коллекция местных насекомых, спрессованных, словно в янтаре.

Смит вынул из кармана платок и начал чистить сиденье ближайшего стула. Эффект был почти незаметен.

— Вы боитесь меня, верно? — осведомился он, не глядя на Дайну.

— Раньше не боялась, а теперь боюсь.

— Тогда сядьте и послушайте меня всего несколько минут!

Он поставил стул на место и снова стал мерить шагами узкое пространство, отделяющее стол от двери.

Дверь была сделана из грубых необработанных досок. Засов находился с внутренней стороны. Сквозь полудюймовые щели между досками виднелась только чернота. Даже если ей удастся выбраться из комнаты, кто знает, что находится по соседству?

— Я слушаю, — сказала она.

Бабочка подлетела слишком быстро к золотистому пламени лампы — ее крылышки вспыхнули и почернели. Вздрогнув, Дайна отвернулась.

— Если бы у меня было время, то я вел бы себя как джентльмен, — промолвил Смит. — Многие люди, чья репутация, возможно, вам известна, могли бы за меня поручиться. Но я был вынужден спешить. Когда Омар сообщил мне, что Картрайт поит вас чаем...

— Омар?

— Я обзавелся несколькими прихвостнями, — объяснил Смит.

— Вам повезло. Полагаю, вы пытаетесь меня убедить, что это Картрайт усыпил меня, а не вы?

— Вот именно.

— Тогда почему я оказалась у вас в лапах?

— В лапах? — обиженно переспросил Смит. — Я вас спас!

— Примите мою благодарность.

На сей раз мистер Смит был нечувствителен к сарказму.

— Рано благодарите. Картрайт отправит на ваши поиски целую армию наемных громил, которые будут сидеть у нас на хвосте. Я торопился и едва ли выглядел незаметным, неся вас на руке, как плащ. Нам нужно поскорее убираться отсюда. Вот почему мне пришлось принять крутые меры, чтобы привести вас в чувство.

— Крутые — это точно.

— Вы были без сознания несколько часов. — Смит не смотрел на нее и продолжал шагать взад-вперед. — Я уже начал беспокоиться...

Новые нотки в его голосе удержали Дайну от легкомысленного отклика, готового сорваться у нее с языка. Смит продолжал, словно разговаривая сам с собой:

— Почему сегодня? Почему не вчера и не завтра? Должно быть, это как-то связано с вашими планами. Завтра ваша группа собирается на экскурсию в Кумран, к Мертвому морю, не так ли?

Дайна снова напряглась:

— Вы все еще цепляетесь за эту дикую историю?

Смит повернулся — в его глазах промелькнуло нечто вроде веселья.

— Она куда более дикая, чем вы думаете. Я не осмеливаюсь даже намекнуть на правду — вы сочтете меня безумным, как Шляпника.

— Забавно — этот образ как раз мелькал у меня в голове.

— Ничего бы не случилось, не будь вы такой упрямой и несговорчивой.

— Должно быть, именно это сказал Тит[32] жителям Иерусалима в семидесятом году.

— Что-что?

— Когда он осаждал их, а они упрямо умирали от голода, — напомнила Дайна. — Раньше я считала, что они поступали глупо, не соглашаясь сдаться, но теперь начинаю понимать их точку зрения. Может, это наследственное?

— В каком смысле?

— Я наполовину еврейка, как вы, несомненно, знаете.

— Меня это не интересует, даже если ваше родословное древо восходит прямо к Моисею! — рявкнул Смит. — Во всяком случае, вы такая же упрямая. А теперь отдохните и наберитесь сил.

Еще одна бабочка сгорела в пламени лампы. Жук ударился о ламповое стекло и свалился на пол, оглушенный. Дайна начала смеяться. Она опустила голову на руки, лежащие на столе, но исходивший от дерева запах прокисшего молока заставил ее отпрянуть.

• Предыдущая
• 30/50
• Следующая