Таящийся ужас 3 - Берк Джон - Страница 60

— Я хочу показать тебе несколько статей. Вот, нашел. Это одна из них. Послушай. — Он начал, читать вслух статью из «Американского журнала о пчелах»:

Он сделал паузу.

— Ну, все читать незачем, однако что из этого вышло? Доктор Бантинг и его сотрудники взяли пробу маточного молочка из маточных ячей, в которых находились двухдневные личинки, и подвергли его анализу. И как ты считаешь, что они обнаружили? Они обнаружили, — продолжал он, — что маточное молочко содержит фенолы, стиролы, глицерины, декстрозу и — вот это место — от восьмидесяти до восьмидесяти пяти процентов неидентифицированных кислот!

Он стоял с журналом в руках рядом с книжной полкой, на его губах блуждала едва заметная победная улыбка; жена с изумлением смотрела на него.

Он не был высоким мужчиной; у него было толстое, пухлое, мясистое тело, укрепленное невысоко над землей на коротковатых и к тому же кривоватых ножках. Голова была громадной и круглой, покрытой жесткими, коротко остриженными волосами, а значительную часть лица — он совсем перестал бриться — покрывал коричневато-желтый пушок. Едва ли можно было отрицать, что вид у него, с какой стороны ни посмотреть, был довольно нелепый.

— От восьмидесяти до восьмидесяти пяти процентов, — повторил он, — неидентифицированных кислот. Фантастика! — Он повернулся к полкам и стал снова копаться в стопках журналов.

— Что это значит — неидентифицированные кислоты?

— В этом-то все и дело! Этого никто не знает! Даже Бантингу не удалось это выяснить. Ты слышала о Бантинге?

— Нет.

— Пожалуй, сейчас он является самым известным из живущих на свете докторов, вот и все.[1]

Глядя сейчас на него, снующего перед книжными полками, на его жесткие волосы, волосатое лицо и толстое, пухлое тело, она не могла избавиться от мысли, что каким-то странным образом этот человек напоминает ей пчелу. Ей часто приходилось видеть женщин, походивших на лошадей, на которых они ездили, и она замечала, что люди, разводившие птиц, бультерьеров или болонок, нередко имели в своей внешности пусть небольшое, но разительное сходство со своими питомцами. Однако до настоящего момента ей как-то не приходила в голову мысль о том, что ее муж может походить на пчелу. Это даже немного потрясло ее.

— А Бантинг не пытался принимать внутрь это вещество? Ну, маточное молочко? — спросила женщина.

— Ну конечно же нет, Мейбл. У него не было такого количества молочка. Оно слишком дорого.

— Знаешь что? — проговорила она, продолжая смотреть на него с легкой улыбкой. — Ты и сам чуточку похож на пчелу, ты этого не замечал?

Он повернулся и посмотрел на жену.

— Наверное, это в основном из-за бороды, — сказала жена. — Мне бы хотелось, чтобы ты ее сбрил. У нее даже цвет какой-то пчелиный, ты не находишь?

— Что за ерунду ты болтаешь, Мейбл?

— Альберт, следи за своей речью.

— Ты будешь слушать дальше или нет?

— Да, дорогой, извини. Я просто пошутила. Продолжай.

Он снова повернулся, вытянул с полки еще один журнал и принялся листать страницы.

— А теперь, Мейбл, послушай, вот это. «В 1939 году Хейл проводил эксперименты с двадцатиоднодневными крысами, вводя им различные количества маточного молочка. В итоге ему удалось обнаружить преждевременное фолликулярное развитие яичников, степень выраженности которого находилась в прямой зависимости от количества введенного вещества».

— Вот! — воскликнула женщина. — Я так и знала!

— Что ты знала?

— Знала, что произойдет нечто ужасное.

— Ерунда. В этом нет ничего необычного. А вот, Мейбл, еще. «Стилл и Бардетт обнаружили, что мужские особи крыс, которые до этого оказывались неспособными к размножению, после ежедневных мельчайших инъекций маточного молочка в дальнейшем неоднократно давали потомство».

— Альберт, — воскликнула женщина, — но это слишком сильное вещество, чтобы давать его младенцу! Не нравится мне это.

— Чепуха, Мейбл.

— Но тогда скажи, почему они опробовали его только на крысах? Почему никто из этих выдающихся ученых сам не попробовал принять его? Просто они слишком умные, вот и все. Ты что, действительно думаешь, что доктор Бантинг стал бы рисковать своими драгоценными половыми органами? Только не он.

— Но они давали его людям, Мейбл. Вот статья, целиком посвященная этому. Послушай. — Он перевернул страницу журнала. — «В 1953 году в Мехико группа известных физиологов стала использовать мельчайшие дозы маточного молочка при лечении таких болезней, как церебральный неврит, артрит, диабет, табачная интоксикация, импотенция, астма, круп и подагра. Имеется масса официальных свидетельств… Известный биржевой маклер из Мехико заболел трудноизлечимой формой псориаза. Это крайне пагубно отразилось на его внешности, клиентура перестала иметь с ним дело, он терпел убытки в своем бизнесе. В отчаянии он обратился, к маточному молочку — по одной капельке к каждому приему пищи — и, о чудо! уже через две недели он полностью выздоровел. Официант кафе „Йена“ из того же Мехико сообщил, что его отец, принимавший это чудесное вещество в минимальных дозах в капсулах, в девяностолетием возрасте зачал вполне здорового ребенка. Импресарио боя быков из Акапулько, обнаруживший, что ему достался довольно-таки вялый, сонного вида бык, ввел ему один грамм маточного молочка (избыточно большая доза) перед самым выходом на арену. В результате этого животное стало вести себя столь энергично и агрессивно, что быстро расправилось с двумя пикадорами, тремя лошадьми, матадором, а под конец…»

— Послушай! — сказала миссис Тейлор, прерывая мужа. — Кажется, наша девочка плачет.

Альберт оторвался от журнала. Да, несомненно, из спальни наверху доносились громкие крики.

— Проголодалась, наверное, — предположил он.

Жена посмотрела на часы.

— Боже праведный! — воскликнула она, вскакивая. — Чуть не прозевали очередное кормление! Альберт, быстренько приготовь смесь, а я пока пойду принесу ее! Только поспеши! Не хочу, чтобы она ждала.

Уже через полминуты миссис Тейлор вернулась, неся на руках кричащего младенца. Сейчас она снова волновалась, поскольку не успела еще привыкнуть к тому ужасному, непрекращающемуся крику, который издает проголодавшееся дитя.

— Альберт, быстрее! — позвала она, усаживаясь в кресло и укладывая младенца себе на колени. — Пожалуйста, быстрее!

Из кухни появился Альберт и протянул ей бутылочку с теплым молоком.

— Все в порядке, — сказал он, — можешь не проверять температуру.

Она чуть приподняла голову ребенка, после чего поднесла резиновую соску бутылочки к широко распахнутому, горланящему рту. Ребенок ухватил соску и принялся сосать. Вопли прекратились. Миссис Тейлор чуть расслабилась.

— О, Альберт, ты только посмотри, какая она прелестная, правда ведь?

— Она восхитительна, Мейбл. И все благодаря маточному молочку.

— Послушай, дорогой, мне бы не хотелось ни слова больше слышать об этом отвратительном веществе. Оно меня до смерти пугает.

— Ты совершаешь большую ошибку.

— Ну, посмотрим.

Младенец продолжал сосать.

— Альберт, мне кажется, что она опять выпьет целую бутылку.

— Уверен, так и будет.

Спустя несколько минут от молока ничего не осталось.

— Ну какая же чудесная девочка! — воскликнула миссис Тейлор, начиная осторожно извлекать соску изо рта ребенка. Тот почувствовал, что она собирается делать, и засосал еще стремительнее, стремясь удержать соску. Женщина сделала небольшой короткий рывок, и — хлоп! — соска выскочила.

— Уааа! Уааа! Уааа! — снова раздались вопли младенца.