Таящийся ужас 3 - Берк Джон - Страница 50
- Предыдущая
- 50/93
- Следующая
Говоря все это, старая леди медленно волочила свое грузное тело вдоль дивана, пока в конце концов не оказалась рядом с Мери. Она погладила кудрявую головку девочки, ласково прикоснулась к плечам, нежно тронула шею.
— Ты же любишь свою бабулю, не так ли, Мери?
— Да.
Девочке было неловко от ее прикосновений, да и взгляд у бабушки был такой, словно она действительно сошла с ума.
Миссис Хинтон встала с дивана и подошла к двери. Ключ торчал в замке — она повернула его, сунула к себе в сумку и вернулась к дивану.
— Мы должны поторопиться, моя дорогая, если, конечно, ты действительно хочешь помочь своей бабуле. Они скоро вернутся — Чартерис и эта Макбрайд.
— А что мне надо делать?
— Сделай, пожалуйста, мне маленький подарок. Подари мне то, что я так давно хочу, что-то такое… — она почти выплевывала слова, — … что-то, что я должна получить.
— Не надо, бабуля, — Мери нервно засмеялась, — мне становится страшно.
— Не надо бояться, мне же надо совсем мало. Всего одну чашечку. Одну-единственную чашечку твоей молодой, здоровой крови. Ведь ты же дашь ее мне, чтобы твоя бабуля снова поправилась, правда?
— Не говори таких вещей… Я ухожу. Отпусти меня.
— Не глупи, девчонка. Я не сделаю тебе ничего плохого. А отпущу я тебя только после того, как ты сделаешь мне свой маленький подарок.
Ребенок заплакал.
— Ну зачем же плакать, дорогуша? Ну иди сюда, не будем тратить время.
С неожиданным для своих габаритов проворством миссис Хинтон быстро доковыляла до чайного столика и схватила лежавший на нем столовый нож. Мери не отводила от нее взгляд широко раскрывшихся от ужаса глаз. Затем она закричала.
Похожая на тигрицу, женщина неожиданно повернулась, лицо ее исказила маска страха и ярости.
— Да замолчишь ты, маленькая дура?! Замолчи немедленно, иначе я перережу тебе горло.
— Ослепшая от слез, задыхаясь от рыданий и ужаса, девочка бросилась к двери, ухватилась за ручку и принялась изо всех своих жалких силенок сотрясать ее. Однако уже через секунду старуха оказалась рядом с ней. Мери почувствовала, как ладони бабки сомкнулись вокруг ее шеи и стали оттягивать ее от двери. Сделав последний рывок, девочка выпустила дверную ручку и, откинувшись назад, свалилась на диван. Подобно пушечному ядру миссис Хинтон накрыла ее своим массивным телом, все так же сжимая в руке нож.
— Мамочка! Мамочка! Сестра Чартерис… помогите…
Старуха закинула ей голову назад, кожа на горле девочки натужно напряглась.
Тем временем сестра Чартерис продолжала телефонный разговор:
— Слушаю вас.
— Это сестра Чартерис?
— Да, это я.
— Это доктор Бурлей. Я звоню вам, чтобы сказать…
Неожиданно связь прервалась. Сестра несколько раз нажала на рычаг. Подобные вещи ее всегда сильно раздражали. Эти телефонистки с каждым днем работают все хуже и хуже.
— Коммутатор! Коммутатор! Нас разъединили!
— Будьте любезны, положите трубку, я снова вас соединю, — послышался бодрый женский голос.
Сестра Чартерис с досадой выполнила данные ей инструкции, после чего стала ждать, нервно притопывая ногой по полу. На душе кошки скребли — не надо было все-таки оставлять миссис Хинтон одну, хотя она и успокаивала себя, мыслью о том, что за такое короткое время ничего особенного случиться не может.
Она раздраженно посмотрела на телефон. Минуты через три он снова зазвонил. Сестра буквально сорвала трубку с рычага.
— Сестра Чартерис? Извините, нас разъединили. Я звоню вам, чтобы попросить вас дать миссис Хинтон перед сном успокоительное. — ей надо хорошенько выспаться перед дорогой. Лучше всего дать ей мединол. Что? Да, как в прошлый раз. А утром перед отъездом я заскочу к вам. До свиданья.
Сестра Чартерис услышала щелчок и короткие гудки.
Телефон стоял на столике, располагавшемся в углу под лестницей. Сестра подумала, что раз уж она оказалась внизу, можно проинформировать миссис Уиллоуби относительно последних рекомендаций доктора. Она нашла хозяйку в гостиной — женщина сидела в глубоком кресле с книгой в руках. Сестра Чартерис не без удовольствия окинула взглядом комнату. Так тихо, спокойно, приглушенный свет, потрескивание поленьев в камине!
— Я вам нужна, сестра?
— Я хотела просто спросить, может, у вас есть какие-нибудь дополнительные распоряжения насчет завтрашнего дня?
— Нет, по-моему все готово. Доктор Бурлей приедет завтра утром, за полчаса до машины из больницы. — Она опустила книгу. — О, знаете, сестра, мы, конечно, делаем то, что надо, но иногда мне становится как-то не по себе.
— Вы сделали для своей матери все, что смогли, — ответила та, стараясь держаться прямо и подтянуто в своей облегающей форме.
Джоан грустно улыбнулась и добавила:
— Пожалуй, мы все сделали все, что смогли. Будьте любезны, по пути позовите ко мне Томпсона.
Сестра Чартерис быстро прошла в буфетную, передала, о чем ее просили, и вместе с дворецким направилась назад в гостиную. В этот момент они услышали крик Мери — приглушенный, отдаленный. В этом вопле явно чувствовался ужас, и раздавался он сверху, со стороны комнаты миссис Хинтон. Но почему он так резко оборвался? Она опустила ладонь на руку Томпсона:
— Боже праведный! К ней девочка поднялась… Это из комнаты миссис Хинтон! Мне может понадобиться ваша помощь.
Она взбежала по лестнице, следом за ней быстро поднялся Томпсон. Едва повернув за угол, сестра посмотрела вниз и увидела миссис Уиллоуби с недоумевающим выражением лица. Затем она бросилась к двери в комнату миссис Хинтон. Дверь оказалась заперта. Сестра понимала, что главное сейчас — это сохранять спокойствие.
— Миссис Хинтон! Пожалуйста, откройте дверь. Это сестра Чартерис.
Ответа не последовало. Тишина в комнате за дверью была какая-то напряженная, неестественная, словно кто-то вслушивался, ждал.
— Миссис Хинтон! Немедленно откройте дверь. Я знаю, что вы там.
Она нетерпеливо дергала ручку.
Изнутри донесся низкий стон. Чартерис прищурилась. Значит, Мери ранена? Один лишь Бог знал, что эта старая чертовка могла с ней сделать. Она посмотрела на широкие плечи Томпсона. Да, ему с дверью удастся справиться без труда.
— Миссис Хинтон, если вы сейчас же не откроете дверь, мы взломаем ее.
Наконец она расслышала крадущиеся шаги за дверью.
Сестра Чартерис кивнула Томпсону. Тот приналег на дверь, но с первой попытки замок устоял. Очередной удар плечом — послышался хруст ломаемого дерева. По коридору уже бежала миссис Уиллоуби и ее горничная, которых встревожил поднявшийся шум. Томпсон отошел на несколько шагов от двери и в третий раз со всего размаха опустил свое тяжелое тело на дверную панель. С оглушительным треском дверь распахнулась. Когда все они влетели в комнату, миссис Хинтон повернулась к ним — до этого все ее внимание было сосредоточено на лежавшем на диване предмете.
Джоан невольно замешкалась у порога, и первое, что предстало ее изумленному взору, была нижняя часть лица ее матери, выкрашенная во что-то ярко-пурпурное; на руках старухи были надеты красные перчатки.
Август Дерлет
Риф Дьявола
На Массачусетском побережье, где когда-то жил Энох Конгер, люди предпочитают говорить о нем шепотом — часто намеками, приглушенно, с большой осторожностью. Причиной подобного поведения стала череда поистине невероятных событий, о которых идет непрекращающаяся молва, беспрестанно будоражащая воображение тружеников моря в порту Иннсмаута. Сам Энох жил в нескольких милях от этого города — на Соколином мысу. Место это было названо так потому, что с него, как с длинного каменного пальца, врезавшегося в пространство моря, можно наблюдать косяки мигрирующих птиц — соколов-сапсанов, а иногда и крупных кречетов. Вот там он и жил — до тех пор, пока не пропал из виду, хотя никто не может утверждать, что он действительно умер.
Это был мощный мужчина, широкоплечий, с выпуклой грудью и длинными мускулистыми руками. Даже в зрелом возрасте он продолжал носить бороду, а голову его украшала похожая на корону копна волос. Его холодные голубые глаза глубоко сидели на квадратном лице, а когда он надевал рыбацкий непромокаемый плащ и клеенчатую шляпу, то сильно походил на моряка, только что сошедшего на берег с борта шхуны, бороздившей морские просторы лет сто назад. По натуре своей он был неразговорчивым человеком и жил один в доме, который сам же и построил из камня и прибитого к берегу плавника на продуваемом ветрами мысу. Сюда доносились крики чаек и крачек, слышался шум прибоя, а иногда голоса улетающих в теплые края перелетных птиц. Люди поговаривали, что, слыша их крики, он нередко отвечал им, разговаривал и с чайками, и с крачками, а иногда даже с ветром и вздымающимся морем; более того, многие считали, что он беседовал с загадочными человекоподобными существами, которых никто не видел, а лишь слышали их приглушенные голоса.
- Предыдущая
- 50/93
- Следующая