Механическая принцесса - Клэр Кассандра - Страница 23

• Предыдущая
• 23/92
• Следующая

– Вероятно, всего по чуть-чуть, – засмеялся Уилл. – Порнографическая тарабарщина, да?

Шарлотта не была расположена к шуткам.

– В основном записи относятся к раннему периоду, свежих совсем немного, – сказала она. – С помощью Софи я скопировала все, что смогла. Не забывай, Уилл, теперь это не наша забота. Проблемой Мортмейна с сегодняшнего дня будет заниматься Конклав, по крайней мере, они сами так думают. Когда-то мы несли всю полноту ответственности за Мортмейна, но…

– Мы должны защитить Тессу! – воскликнул Уилл.

Его резкий тон напугал даже Тессу. Осознав, что все уставились на него в недоумении, юный Эрондейл побледнел.

– Мортмейну по-прежнему нужна Тесса. Он не отступится. В том, что он явится сюда, лично у меня нет ни малейших сомнений, – продолжил он.

– Разумеется, мы ее защитим, Уилл, – сказала Шарлотта. – И напоминать об этом нет необходимости. Ведь Тесса – одна из нас. И если уж я завела разговор о нас… Завтра к нам возвращается Джессамина.

– Что?!

Уилл опрокинул чашку, и на скатерти расплылось уродливое коричневое пятно. Все возбужденно загалдели. Исключение составили лишь Сесилия, во взгляде которой читалось изумление, и Тесса, сидевшая молча. Последний раз Джессамину она видела в Безмолвном городе, или Городе тишины, как его иногда называют, – испуганную, бледную, с покрасневшими от слез глазами…

– Она хотела предать нас, Шарлотта. Неужели ты так просто позволишь ей снова поселиться в Институте?

– Кроме нас, семьи у Джессамины нет, а жить без поддержки она сейчас не в состоянии. После двух месяцев допросов она чуть рассудка не лишилась. Не думаю, что с ее стороны кому-то из нас грозит опасность.

– Раньше мы тоже так думали, – сказал Джем, проявив неожиданную твердость, – но своим поведением она чуть было не помогла Мортмейну заполучить Тессу, а нас всех опозорила.

– Мы должны проявить к ней жалость и сострадание, – тряхнула головой Шарлотта. – Джессамина уже не та, она изменилась.

– У меня нет ни малейшего желания общаться с предателями, – холодно заявил Уилл. – Она сказала, что Мортмейн в Идрисе?

– Да. И поэтому Безмолвные братья оставили ее в покое, так и не добившись ничего путного. Ее не посвятили ни в какие тайны, и она это прекрасно понимает. Джессамина чувствует себя бесполезной. Если бы вы могли поставить себя на ее место…

– Даже не сомневаюсь, Шарлотта, – перебил Уилл, – что она целое представление перед тобой разыграла – рыдала, рвала на себе рубаху.

– Ну, раз уж рвала рубаху, – улыбнулся Джем, – это многое значит, вы же знаете, как Джессамина любит тряпки.

Уилл тоже улыбнулся, хотя и скупо. Обнаружив перемену в настроении, Шарлотта стала развивать свою мысль.

– Увидев Джессамину, вы ее не узнаете, – сказала она, отодвигая тарелку – Дайте мне неделю, и, если для кого-то из вас пребывание Джессамины станет невыносимым, я попрошу отвезти ее в Идрис. А теперь давайте разберемся с бумагами Бенедикта. Кто мне поможет?

Консулу Джошуа Вейланду

от Совета

Милостивый государь!

В ожидании ответа на последнее письмо мы полагаем, что наши с вами разногласия в отношении Шарлотты Бранвелл основываются лишь на субъективных оценках. Хотя вы и не давали разрешения на возвращение Джессамины Лавлейс в Институт, это решение было одобрено Братством, в ведении которого находятся подобные вопросы. На наш взгляд, позволяя девушке, несмотря на все ее проступки, вернуться в то единственное место, которое она может считать домом, мы совершаем акт великодушия и милосердия. Что же касается Булей Скотта, то он возглавляет стаю волков-оборотней, которых мы давно считаем своими союзниками.

Ваше предположение, что миссис Бранвелл могла пойти на поводу у тех, кто действует отнюдь не в интересах Конклава, вызывает глубокую озабоченность. В то же время, в отсутствие доказательств, мы на основании этой информации не намерены предпринимать никаких шагов.

Во имя Разиэля,

члены Совета нефилимов

День выдался промозглый и сырой. На дверцах красного экипажа тускло посверкивали четыре буквы «К». Консул угрюмо велел братьям сесть в карету, присоединился к ним и со стуком захлопнул за собой дверцу. Кучер, закутанный в непромокаемый плащ, стал погонять пару великолепных серых жеребцов.

После того как экипаж отъехал от Института, Габриэль уставился в окно.

Исполинский червь… последняя стадия астриолы… демонический сифилис…

Когда Шарлотта и другие обитатели Института впервые выдвинули обвинения против его отца, Габриэль не поверил. Отступничество Гидеона казалось ему безумием, предательством, объяснить которое можно было только помутнением рассудка. Отец пообещал, что Гидеон одумается и вернется домой, но брат так и не вернулся. Подступала осень, дни становились короче и темнее, и он, Габриэль, все реже и реже видел отца. И тогда он впервые задумался, а потом испугался.

Обложив как зверя, лишили жизни…

Эти слова постоянно крутились у него в голове. Он, Сумеречный охотник, убил монстра, этому его учили едва ли не с самого рождения. Монстра – не Бенедикта. Отец просто уехал куда-то и в любой момент может вернуться… Габриэль закрыл глаза и увидел, как отец идет по аллее в развевающемся на ветру плаще; на фоне неба четко выделяется его профиль.

– Габриэль, – голос брата вырвал его из тумана воспоминаний, – Консул задал тебе вопрос.

Юноша вздрогнул. Вейланд буравил его взглядом. Экипаж катил по Флит-стрит, здесь было оживленно, во все стороны сновал народ – крючкотворы-адвокаты, журналисты, уличные торговцы.

– Я спросил, понравился ли тебе оказанный в Институте прием, – пророкотал Консул.

Габриэль посмотрел на него в недоумении. Он мало что помнил. Шарлотта, положившая ладони на его плечи… Гидеон, смывающий кровь с рук… Лицо Сесилии, напоминающее яркий цветок…

– Скорее да, – ответил он бесцветным голосом. – Да, но это не мой дом.

– О, понимаю тебя, дом Лайтвудов просто великолепен, – сказал Консул. – Если бы не одно «но» – он выстроен на крови и грабежах.

Габриэль уставился на него, ничего не понимая. Гидеон смотрел в окно, на лице его читалась легкая досада.

– Мне казалось, вы хотите поговорить с нами о Татьяне…

– Я прекрасно знаю Татьяну, – усмехнулся Консул. – Ни отцовского ума, ни материнской доброты. Боюсь, для нее ситуация складывается не лучшим образом. Ее требование выплатить компенсацию, полагаю, будет отклонено.

Гидеон недоверчиво уставился на Консула:

– Но если вы ни в грош не ставите все россказни нашей сестрицы, то почему мы здесь?

– Я хочу поговорить с вами с глазу на глаз, – ответил Консул. – Отдавая Шарлотте Институт, я полагал, что, если бразды правления возьмет в свои руки женщина, это пойдет только на пользу. Гренвилл Фэйрчайлд был одним из самых суровых людей, когда-либо встречавшихся мне на жизненном пути. Отец Шарлотты правил Институтом в полном соответствии с Законом, но при этом превратил его в холодное, негостеприимное заведение. Здесь, в Лондоне, величайшем городе мира, ни один Сумеречный охотник не мог чувствовать себя как дома. – Консул пожал плечами. – Я думал, Шарлотта сможет справиться с этой проблемой.

– Шарлотта и Генри, – поправил его Гидеон.

– Генри не играет ровным счетом никакой роли, – усмехнулся Консул. – Каждому известно, что у них в семье всем заправляет Шарлотта. Я думал, она будет во всем следовать моим пожеланиям. Но она глубоко разочаровала меня.

– Но вы выступили на ее стороне против нашего отца, – выпалил Габриэль и, перехватив укоризненный взгляд брата, тут же пожалел об этом.

Консул вопросительно поднял бровь:

– Неужели вы думаете, что ваш отец стал бы меня слушаться? Из двух зол я выбрал меньшее. Тогда я еще надеялся, что смогу контролировать ее. Но теперь…

• Предыдущая
• 23/92
• Следующая