Бегство охотника - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 38
- Предыдущая
- 38/65
- Следующая
К закату они с двойником собрали еще шесть связок-поплавков и почти треть веток, необходимых для настила плота. Похоже, двойник остался доволен набранной Рамоном грудой листвы ледокорня, хотя вслух он одобрения своего не высказал. Рамон сварил пару дюжин сахарных жуков, а его двойник изжарил дракончика — небольшую птицеподобную ящерицу, обитавшую на нижних ветвях деревьев. В процессе готовки дракончик не очень приятным образом извивался, словно плоть его продолжала еще жить несмотря на то, что оба мозга ему уже отсекли.
Они немного поговорили, и на этот раз Рамон не забыл поинтересоваться, как зовут его собеседника и откуда он. Потом они обсудили планы на следующий день — как снести ветки и вязанки к воде для окончательной сборки, и сколько их им еще предстоит заготовить, и хватит ли им коры на то, чтобы все это связать.
— Ты уже занимался этим прежде, — заметил двойник, и Рамон ощутил легкий укол тревоги. Возможно, он показывает себя слишком опытным для такой ситуации.
— Ну, я люблю пожить на природе. Когда получается. По большей-то части работа у меня сидячая, — ответил Рамон, стараясь казаться польщенным. — Ну, в банке — сами понимаете. Зато платят пристойно.
— Геологией не занимался?
— Нет, — мотнул головой Рамон. — Просто так — выбраться в глушь, посидеть у костра. Отдохнуть. Ну, сами понимаете. Побыть некоторое время одному.
Выражение лица у двойника немного смягчилось, как Рамон и ожидал. Ему даже сделалось немного совестно за то, что он играет подобным образом на чувствах собеседника.
— А вы? — поинтересовался Рамон, и двойник пожал плечами.
— Я все больше в поле, — сказал он. — В городе долго торчать мне смысла нет. Жить можно, если ведешь дело по уму. В удачный сезон доход в шесть, а то и в семь тысяч читов.
Он изрядно преувеличивал. Рамон никогда не зарабатывал больше четырех тысяч — даже в самые удачные времена. Чаще выходило около двух с полтиной, а случалось, ему и тысячи не удавалось заработать. Темные глаза двойника внимательно следили за его реакцией, так что он покачал головой, изображая восхищение.
— Но это же здорово, — произнес Рамон-Дэвид.
— И не так уж и трудно, если знать, что делать, — заметил Рамон-первый, успокаиваясь.
— А что у вас с рукой? — поинтересовался Дэвид.
— Гребаные пришельцы, — буркнул тот и принялся разматывать пропитавшуюся кровью повязку. — Я в них стрелял, и у меня пистолет разорвало. Руку, мать ее, здорово покорежило.
Рамон придвинулся ближе. Свет костра не давал разглядеть точно, где кончалась поврежденная плоть и начинались просто отсветы огня на коже. В целом кожа на кисти двойника напоминала забытый на ночь на кухне фарш для начинки такос. На месте указательного пальца торчал неровный обрубок, обожженный до неузнаваемости.
— Вы его прижгли огнем, — выдохнул Рамон. Ему сразу вспомнился тот, первый лагерь, где он нашел свой портсигар, а Маннек открыл тайну его происхождения. Теперь стало ясно, почему двойник пробыл там так долго. Отходил от курса лечения.
— Угу, — подтвердил тот, и хотя голос его оставался равнодушным, Рамон понимал, что тот гордится собой. — Раскалил нож на огне и прижег. Пришлось. А то кровь хлестала как из свиньи. Ну, пришлось кость еще чуток укоротить.
Рамон с трудом удержался от улыбки. Все-таки они оба — крутые ублюдки, он и его двойник. Он даже немного гордился собой, словно это он проделал все это.
— Жар сильный? — спросил он.
— То сильнее, то слабее, — признался тот. — Однако рука не немеет и не воспаляется. Похоже, обошлось без заражения крови. А не сделал бы этого — издох бы уже где-нибудь в лесу, так ведь? А теперь расскажи мне, как это ты угодил к пришельцам.
Рамон не зря полдня обдумывал легенду. Чуть меньше месяца назад он один отправился на север. Его подруга Кармина его бросила, и ему хотелось побыть немного одному, подальше от нее и сочувствующих, а может, иронизирующих друзей. Он увидел летающий ящик, попытался выяснить, что это такое, но вместо этого пришельцы сами поймали его и напичкали какой-то своей дрянью. Его держали в каком-то резервуаре, а потом достали оттуда и приказали отправиться на охоту. История не слишком сложная, чтобы забыть детали, и не слишком уж далекая от истины, чтобы его поймали на подтасовке. Может, другой Рамон даже посочувствует ему. Он рассказал про взрыв, разрушивший юйнеа, про марш-бросок, про нападение чупакабры и свой побег. Он притворился пораженным, когда двойник объяснил ему свою затею с тушками плоскомехов. Правда, самонадеянная вера того в собственную ловкость начинала понемногу раздражать. Двойник неодобрительно хмурился, даже тогда, когда Рамон не кивал или не издавал одобрительных звуков в нужный момент.
Вся эта история с начала до конца была обманом, и ничем больше. Но, похоже, это срабатывало. Когда Рамон-второй вешал Рамону-первому на уши лапшу насчет того, как ему хотелось побыть вдали от цивилизации и как сочувствие друзей может ранить больше издевок, двойник кивал, словно поддакивал собственным мыслям. А когда рассказ закончился, он не стал комментировать. Рамон и не ждал комментариев. Мужчины так не поступают.
— Спим по очереди? — предложил двойник.
— Конечно, — согласился Рамон. — Так, конечно, лучше будет. Я подежурю первым, я не устал.
Он, разумеется, лгал. Он здорово наломался за день, но и повалялся без сознания, выбравшись на берег, а это вполне могло сойти за сон. У другого Рамона не было и этого. И потом, разве это не естественно для банкира из Амадоры — отблагодарить своего спасителя хотя бы таким образом?
Двойник хмыкнул и протянул ему нож. Рамон даже поколебался немного, прежде чем его взять. Чуть липнущая к пальцам кожаная оплетка рукояти, идеально сбалансированный вес. Нож был привычным и все же не совсем таким, каким он его помнил. Потребовалась секунда, а то и две, чтобы до него дошло: изменился не нож, изменилось его тело. Он ни разу не держал его рукой, лишенной привычных мозолей. Двойник истолковал его замешательство неверно.
— Немного, — произнес тот. — Но ничего другого у нас нет. С чупакаброй или красножилеткой таким не справиться, но…
— Ладно, хорошо, что это есть, — возразил Рамон. — Спасибо.
Двойник хмыкнул, улегся и повернулся спиной к костру. Рамон снова покрутил нож в руке, заново привыкая к его весу. Как-то очень уж спокойно его невероятные спутники — что люди, что пришельцы — вручали ему ножи. Ну ладно Маннек — пришелец знал, что это ему ничем не грозит. Человек же делал это, исходя из уверенности в том, что Рамон — союзник. Он и сам бы наступил на те же грабли. Наверняка.
Рамон смотрел в темноту, стараясь, чтобы глаза не привыкали к неяркому свету костра, и прикидывал возможные варианты действий. По крайней мере на текущий момент двойник принял его. Однако путь до Прыжка Скрипача неблизкий, и — если то, о чем говорил Маннек, правда — Рамону предстоит за это время измениться, стать гораздо более похожим на того, каким он был в момент встречи с пришельцами. Но даже если бы этого и не случилось, Рамон все равно плохо представлял себе, что он будет делать, когда они вернутся в колонию. Маловероятно, чтобы судья признал его подлинным, законным Рамоном Эспехо. И энии тоже запросто могут решить, что он должен умереть вместе с народом Маннека. В общем, как ни крути, если два Рамона выйдут из лесов вдвоем, ничего хорошего не выйдет.
Умнее всего с его стороны было бы убить чувака. Нож у него, двойник храпит и к тому же ранен. Полоснуть по шее — вот и ответ проблеме. Он отправится на юг, продолжит свою жизнь как ни в чем не бывало, а костей второго Рамона никто и никогда не сыщет. Надо было поступить именно так.
И все же он не мог сделать этого.
При каких условиях вы убиваете? Этот вопрос Маннека занозой сидел у него в мозгу. И чем дольше Рамон размышлял над ним, коротая часы ночного дежурства, тем слабее и слабее представлял себе ответ на этот вопрос.
С рассветом они продолжили строительство плота. Рамон заново увязал охапки полых стеблей: двумя руками он сделал это надежнее, чем удавалось его двойнику. Они прикинули, сколько веток им нужно еще для завершения работы. Обсуждение вышло недолгим: Рамон и двойник подходили к решению проблемы одинаково, и выводы делали тоже одинаковые. Единственное существенное различие между ними заключалось в том, что двойник отказывался уступить ему большую часть работы. Несмотря на то, что мужчина со здоровыми руками явно мог взять на себя и большую ношу, двойник решительно не пускал банкира-белоручку из Амадоры на свое место, и Рамон слишком хорошо понимал его побуждения, чтобы спорить на этот счет.
- Предыдущая
- 38/65
- Следующая
