Александр Суворов - Григорьев Сергей Тимофеевич - Страница 39

• Предыдущая
• 39/73
• Следующая

В Кременчуге Потёмкин предложил посмотреть маневры Кременчугской дивизии под командованием Суворова. Они заставили умолкнуть скептически настроенных иностранцев.

Кременчугская дивизия показала обычные сквозные атаки: пехота на пехоту, конница на пехоту, пехота на конницу, построение в боевые порядки, рассыпной строй, строй колоннами, притворные ретирады[127] для заманивания противника и преследования бегущих, наконец, фехтование, одиночные бои на ружьях, на саблях, пиками и дротиками.

Затем начались армейские чудеса. Конница неслась марш-маршем в развернутом строю на пехоту, идущую колонной. И вдруг, по легкому мановению руки Суворова, вместо того чтобы построиться в квадрат (каре) и ощетиниться на все четыре фаса штыками, пехота кинулась вперед бегом врассыпную. Рассыпалась и конница «противника», пропуская свою пехоту с той стороны в интервалы. Через несколько мгновений все поле, насколько хватал глаз, покрылось тысячей поединков. Тут пехотинец яростно отбивался ружьем от сверкающего палаша драгуна и всадник чёртом вертелся вокруг него на коне, там сражались два пехотинца, фехтуя ружьями. Направо два улана[128] скрестили копья с пестрыми значками, словно два рыцаря в средневековом турнире; налево казак повалил своего коня и выпалил из-за него в налетающего гусара; гусар притворно свалился с коня и кинулся на казака, выстрелив из пистолета, а его коня поймал пехотинец и, вскочив в седло, поскакал на выручку казаку, чтобы с коня штыком проколоть гусара.

И посреди всей этой сумятицы – недвижимо на коне Суворов в гренадерской каске. Вот он поднял руку. Заиграли трубы, загремели барабаны. Вмиг бой прекратился. Ветерок уносит дым и пыль, и через поле лицом к лицу выстроились два полка пехоты плотными квадратами, а за ними и тут и там – эскадроны.

Смотр ошеломил не только гостей, но даже самого Потёмкина, великого мастера празднеств и представлений.

А Екатерина II написала в Париж своему корреспонденту Гримму: «Мы нашли здесь расположенных в лагере 15 тысяч человек превосходнейшего войска, какое только можно встретить».

Гримм, которому писала Екатерина, ловкий дипломат-доброволец и журналист по призванию, издавал в Париже для монархов Европы рукописную газету. Она имела всего шестнадцать подписчиков, в числе которых были шведский и польский короли, русская императрица и турецкий султан. Гримм наполнял свою газету не только известиями о литературной, художественной и театральной жизни Парижа (у него сотрудничал Дени Дидро), но и сообщениями об общественной жизни, придворными сплетнями и политическими слухами. Екатерина II давала Гримму разные поручения и щедро оплачивала его услуги. Она могла быть уверена, что подробности ее путешествия станут известны всем европейским Дворам если не из газеты Гримма, то из его частных писем…

От Кременчуга Суворов следовал до Херсона в свите Екатерины, которая осыпала его знаками внимания. Австрийский император удостоил его милостивой беседой. Английский посланник очень подробно расспрашивал о турецких делах.

После смотра в Кременчуге блестящий поезд Екатерины последовал в Херсон. Этот бойкий торговый город, основанный всего десять лет назад, выглядел благоустроенным.

А на Севастопольском рейде императрица увидела эскадру из пятнадцати линейных кораблей и двадцати фрегатов. По сигналу с флагманского корабля суда снялись с якоря, оделись парусами и в кильватерном строе, эскадрами по семь судов, пошли в море, салютуя высоким гостям выстрелами с обоих бортов.

Екатерина II высказала желание еще раз посмотреть войска Суворова на обратном своем пути в столицу. Суворовские войска были поставлены лагерем на поле славной Полтавской победы. Для гостей воздвигли шатер на вершине кургана Шведская могила. Маневры на этот раз точно воспроизвели Полтавский бой; русской стороной сражения командовал генерал-майор Кутузов[129]…

Второй смотр суворовских войск прошел так же блестяще, как и первый. Екатерина II провозгласила Потёмкина «светлейшим князем Таврическим». «А я, – писал Суворов Наташе в Смольный, – за гулянье получил золотую табакерку».

Путешествие Екатерины II, повторенный на Полтавском поле смотр суворовской дивизии и смотр флота в Севастополе с выходом кораблей в море турки в Константинополе сочли за прямой вызов.

Русскому послу Булгакову турки предъявили дерзкие требования, сводившие на нет все выгоды, приобретенные Россией по Кючук-Кайнарджийскому миру. Россия отвергла требования Турции. Тогда 12 августа 1787 года турки схватили русского посла и заключили его в Семибашенный замок (так обычно турки объявляли войну).

Австрия присоединилась к России.

Главнокомандующим русской армией Екатерина II назначила Потёмкина, предоставив ему защищать Крым и Новороссийский край.

Начало третьей русско-турецкой войны ознаменовалось неудачами. Флот, вышедший из Севастополя в море, разметало бурей; один русский корабль занесло в Босфор, где его захватили турки; на суше неприятель одержал над австрийцами несколько побед.

Суворов получил в свое командование самый важный в начале войны Херсонский район. Основной целью турок являлось овладение крепостью Кинбурном и возвращение турецкому султану протектората[130] над Крымским ханством. Значительный флот, войска, обученные французами высадкам с кораблей на берег с боем, назначались для решения поставленных турками задач.

Приняв командование, Суворов занялся усилением укреплений Херсона и Кинбурна, вместе с тем неустанно обучая войска действиям на узкой и длинной Кинбурнской косе.

Турецкий флот не замедлил появиться перед Кинбурном и стал в линию вдоль противоположного берега, под стенами Очакова, вне пушечного выстрела с русской стороны. До конца сентября военные действия под Кинбурном ограничивались бомбардировкой с маневрировавших кораблей противника и ответной канонадой кинбурнских батарей.

В эти полные тревог дни Суворов находил отраду в переписке с Наташей, писал ей шуточные письма, как будто еще продолжалось прошлогоднее «гулянье».

После Ильина дня[131] Суворов писал дочери:

Приближалась бурная на Черном море осень. Снабжение турок шло морем. Зимовать в замерзающем лимане флот не мог. Туркам оставалось одно из двух: или потерять кампанию и уводить флот восвояси, простояв перед Кинбурном лето понапрасну, или попытаться взять русскую крепость штурмом. Турки решились на второе. В ночь на 1 октября 1787 года они открыли пушечный огонь по косе и Кинбурну, высадили на самую оконечность косы, в расстоянии 10 верст от Кинбурна, инженерные части и начали строить эстакаду[132], чтобы облегчить высадку войск с лодок на береговую отмель. Затем они приступили к десантированию.

• Предыдущая
• 39/73
• Следующая