Александр Суворов - Григорьев Сергей Тимофеевич - Страница 35

• Предыдущая
• 35/73
• Следующая

Прощаясь с мужем, Варвара Ивановна, как положено, обливалась слезами. Теперь – в этом Суворов не сомневался – слезы уже все высохли и Пелагея гадает ей на червонного короля, как раньше гадала на бубнового. И выпадает дорога – червонная шестерка, – вот он и скачет, «червонный король», на тройке почтовых. И червонный туз на сердце червонной дамы – это значит, что венчанный супруг Варвары Ивановны получит чин или крест, чему она весьма обрадуется. Но «в глазах» у червонной дамы нет восьмерки той же масти – значит, ей не предстоит скорого свидания с червонным королем. Варвара Ивановна грустно вздохнет да вдруг и скажет: «А погадай-ка мне на бубнового короля». – «Что ты, матушка, в уме ли? Ведь ты замужем, забыла?» И Варвара Ивановна рассмеется своим глубоким смехом. И на расстоянии в тысячу верст бархатный смех жены нет-нет и прозвучит у Суворова в ушах и сладко и больно царапнет сердце.

Суворов торопился: от встречных он узнавал, что турки вот-вот запросят мира, осталось только их к этому поощрить.

– Дать хорошего раза, да и край! – так выразился ямщик на последнем этапе.

Этот словоохотливый старик чуть было не испортил Суворову настроение. Ямщик слыхал, что Румянцев повел всю армию на Шумлу, чтобы разом кончить войну.

– Гони! – оборвал ямщика Суворов.

Старик для видимости шевельнул вожжами, махнул кнутом, а потом снова повернулся на козлах к Суворову:

– Чего гнать-то? Почитай, приехали. Не к милой едете… А поди, жалко было, что кинули?…

– Кого? Чего жалко? – сердито спросил Суворов.

– Да расставаться жалко с ней. В такую-то пору…

– С кем – с ней?

– Да с армией. Вдруг без вас всё там и порешат.

– Гони!

Суворов приказал ямщику, никуда не заворачивая, ехать прямо в главную квартиру.

В штабе Румянцева не удивились, увидя, что Суворов, запорошенный пылью, вышел из возка и резво взбежал по лестнице дворца. Казаки подхватили скинутый генералом пыльник. Мальчишка-казачок с двумя сапожными щетками в руках пал на колени перед Суворовым, с невероятной быстротой привел его ботфорты в блестящий вид, в то время как старик дневальный обмахивал мундир жестким веничком, приговаривая: «Со счастливым прибытием, заждались вас, батюшка Александр Васильевич!»

Перед Суворовым распахнулись двери. Румянцев прервал разговор с генералом Каменским. Генерал-фельдмаршал пошел навстречу Суворову с раскрытыми объятиями. Они обнялись и расцеловались.

– Поздравляю! – сказал генерал-фельдмаршал.

Суворов отпрянул:

– С чем?

Румянцев улыбнулся:

– С производством. Поздравляю вас с чином генерал-поручика!

Суворов просветлел:

– Благодарю, граф! Спасибо! Заслужу вашу милость…

– Садитесь, господа. Вы прибыли, Александр Васильевич, вовремя. Мы с Михаилом Федоровичем о вас только что вспоминали…

– Поздравляю! – протягивая руку Суворову, сказал Каменский.

Суворов взглянул в глаза генералу и сразу понял, что Каменский только сейчас, когда Румянцев поздравил его с чином генерал-поручика, узнал об этом и что ему это неприятно. Почему – тотчас объяснилось.

– Благодарю, Михаил Федорович, – сказал Суворов, пожимая руку Каменскому, – вот мы с вами и сравнялись.

– Однако я годом старше! – сварливо отозвался Каменский, грузно опускаясь в кресла.

Румянцев поморщился и, взвесив что-то в уме, заговорил:

– Так вот, Александр Васильевич, мы решили предпринять наступление на Шумлу. Императрица нас торопит. Надо привести дело к благополучному концу. Оттоманы мнутся: им еще невнятно, что они проиграли войну. Надо им втолковать. Михаил Федорович стоит, как вам известно, под Базарджиком. Он прямо за минуту до вашего появления говорил – ну как в воду глядел: «Если бы Суворов был здесь, ему следовало бы отдать опять Гирсово, не допускать переправы турок у Силистрии. Тогда я буду спокоен за свое правое крыло»…

– Хорошо! – поспешил Суворов, перебивая фельдмаршала. – Я согласен. Дальше!

Румянцев, не обижаясь, что его перебили, спокойно продолжал:

– Весьма рад, что вы сразу согласились… Михаил Федорович сомневался… а я ничуть. Оба вы генералы опытные, привыкли действовать смело. Друг друга мы знаем все трое с Семилетней войны… – И, лукаво улыбнувшись, фельдмаршал прибавил: – Да и чин теперь у вас один. Приступим.

На столе лежала развернутая карта. До появления Суворова главнокомандующий с Каменским успели наметить в главных чертах наступательный план. Румянцев, указывая на карте селения и города и проводя карандашом по извилинам рек и дорог, говорил быстро. Каменский, склонясь над картой, ревниво следил за тем, чтобы Румянцев ради Суворова не внес каких-либо изменений в то, о чем они уже договорились. Один раз даже осмелился и отвел руку Румянцева.

– Что вы? – удивился тот.

– Нет-нет, всё так, – поспешил извиниться Каменский. – Прошу прощения, Петр Александрович, продолжайте!

Суворов сидел в развалистом кресле спокойно; он откинулся на мягкую спинку и внимательно слушал быструю речь Румянцева. Карту плацдарма и дороги, ведущие к Шумле – стратегическому центру страны, Суворов изучил подробно. Только один раз он остановил Румянцева: когда его карандаш перед Козлуджей вдруг свернул в сторону от прямой дороги.

– Прямо, прямо!

Румянцев поднял голову:

– Да ведь если прямо, тут, Александр Васильевич, узкая дорога… Дефиле[121].

– И опасная, – прибавил Каменский. – Дорога в густом лесу.

– Поэтому и надо по ней идти: туркам невдомек, что генерал Каменский идет по опасной дороге. Они будут думать – он вон где, околесицей, а генерал им как снег на голову… Скорей-скорей – конница «марш-марш»! Пехота «ступай бегом»! Орудия с передков – «картечь»!

– Позвольте, Александр Васильевич, мне самому знать, где и как идти, – заметил Каменский, угрюмо взглянув в глаза Суворову.

– Точно, точно так. Ведь я не спорю.

Суворов умолк. Ему надо было одно – убедиться, что главные линии наступления намечал не Румянцев, а Каменский. И поэтому главнокомандующий не станет гневаться, если в походе генералы в чем-либо разойдутся.

Суворов, выслушав Румянцева, предложил, не выжидая действий противника, самим его искать и разбить в поле. Для этого надо идти на Базарджик и Козлуджу. И, если тут неприятеля не окажется, скрытно двинуться на Шумлу, прикрывая свои истинные намерения ложным движением к Варне.

– Шумлу штурмовать! – закончил свое предложение Суворов.

– А буде штурм не удастся, идти к Силистрии, – прибавил Каменский.

Румянцев, склоняясь к плану Суворова, внес все же некоторые изменения. Если Суворов и Каменский двинутся разом, то Каменский прикроется им при походе на Базарджик демонстрацией на Варну, а Суворов покажет вид, что угрожает Силистрии, и двинется параллельно с Каменским.

Оба генерал-поручика согласились с Румянцевым. Он предоставил каждому из них действовать по своему соображению, отдав решающий голос Каменскому как старшему по производству. Главнокомандующий, однако, не подчинил ему Суворова.

Румянцев знал характеры обоих генералов. Неуклюжий и неповоротливый Каменский являлся как бы отрицанием ловкого, подвижного Суворова. И в умении управлять людьми, пользуясь не только их достоинствами, но и недостатками, Румянцеву нельзя было отказать. Соревнование Суворова и Каменского могло только улучшить, а не испортить дело.

Что предугадал Румянцев, то и случилось. Каменский двинулся по своему маршруту, а Суворов сообщил ему, что дожидается полков, назначенных к нему для усиления. Каменский, не обнаружив досады, начал движение. Суворов, выждав время, изменил условленный маршрут, чтобы дольше сохранить свою независимость. Он не известил об этом Каменского и пошел к Базарджику с несвойственной ему медлительностью; она могла быть оправдана тем, что Суворову на избранном им пути пришлось идти более трудными дорогами. Связь между Суворовым и Каменским прервалась. Каменский, обеспокоенный этим, рапортовал Румянцеву, что Суворов находится неизвестно где, действует вполне самостоятельно и не слушается его предписаний. Румянцев лукаво ответил ему, что он сам должен найти и Суворова, и способы заставить его повиноваться.

• Предыдущая
• 35/73
• Следующая