Укус скорпиона - Пищенко Виталий Иванович - Страница 69
- Предыдущая
- 69/81
- Следующая
И вот теперь мы имели то, что имели. Добрая треть населения Америки скорее всего погибла, экономика страны была в полном упадке. Подобия законности и порядка кое-где еще сохранялись, но в основном, чуть ли не повсеместно царили анархия и безумие. Человечество агонизировало, священники вопили об Армагеддоне, мародеры грабили и убивали, военные дезертировали, люди бежали куда глаза глядят, надеясь укрыться от пришельцев. Лишь единицы пытались еще что-то сделать, хоть как-то сопротивляться. К их числу я не относился…
Тогда, три месяца назад, чудом оставшись в живых, я попал на базу в Стент-Хопсе. Бедлам там царил полнейший, затеряться труда не составило, и я подался в Нью-Йорк. Нет, поначалу-то я дергался, пытался что-то объяснить, посоветовать, но никто не обращал на меня внимания. Военные, вырвавшиеся из мясорубки, устроенной хаанами, пребывали в состоянии растерянности, а вновь прибывшие «герои-теоретики» были уверены, что легко справятся с врагом и без советов случайно уцелевшего «дилетанта».
Возвращаться в Лэнгли не имело смыла. Все летело в тартарары, и я понимал, что вновь оказавшись в ЦРУ, не протяну и дня. Было ясно, что если я снова попаду в виртал, то обратно уже не вернусь никогда. Да и не хотел я снова в виртуальность. Я устал, у меня больше не было сил убегать, сражаться, прятаться, нырять в зловонную жижу и постоянно быть под прицелом. А то, что ЦРУ не станет меня искать, сомнений не вызывало. Не до того им теперь.
Я снял небольшую меблированную квартирку на Медисон-авеню, неподалеку от того места, где жил раньше. Увы, мою старую квартиру, давно уже заняли другие жильцы, а имущество стало достоянием государства. Пусть оно им подавится! Деньги, которые мне выплатило ЦРУ за время нашего недолгого сотрудничества, я снял со счета и теперь существовал на них. Счет в лондонском банке, на котором лежали средства, нажитые неправедным путем в Дакаре, приказал долго жить. Вместе с банком. Впрочем, деньги стремительно обесценивались, как и сама жизнь. Лучшим товаром стали продукты питания и оружие. Увы, ни того, ни другого у меня не было, так что, при всем желании, нажиться на чужом несчастье я не мог.
Словом, я перебивался с хлеба на воду, часами валялся на диване и, стараясь не думать о будущем, прислушивался к незатихающей канонаде. И еще – торчал каждый день у монитора старенькой «четверки», которую купил за десять баксов на блошином рынке. Такие барахолки разрастались с несусветной скоростью, грозя заполонить весь город. То, что раньше выбрасывалось на помойку, теперь поступало в продажу, вновь приобретая высокое звание «товара». Наверное, для социологов изменения, происходящие в обществе, представляли интерес, мне же на них было наплевать. Да и что я мог сделать? Оставалось тыкаться по ИНТЕРНЕТу, выискивая новости со всего света.
Но когда соседний квартал сгорел дотла, я встал с дивана и пошел в Департамент по эмиграции.
И вот уже пятый час я стоял в очереди, которая тянулась чуть ли не от горизонта, и слушал сплетни об островах в Карибском море, куда, если очень повезет, можно все-таки попасть. Кто-то даже нашептывал кому-то на ухо, что на тех островах есть целый подземный город, который построили на случай атомной войны еще при администрации Рейгана.
Верилось в это с трудом, но что делать дальше, я не знал. Не сгорать же вместе с Нью-Йорком?..
Из кабинета выходит женщина. В ее глазах слезы. С ней двое детей. Лица у них растерянные, испуганные, совсем не детские. Я провожаю их долгим взглядом, но меня уже толкают, интересуются, намерен ли я здесь торчать до скончания века, или все же войду в кабинет?
Комната, в которой я оказался, оставляла ощущение серости. Даже новехонький полированный сейф, казалось, потерял блеск, превратился в тусклый неприметный ящик. Обстановка минимальная: кроме сейфа, стол и два стула. Интересно, где остальная мебель? Вывезли или успели спереть? На всякий случай…
За столом, придерживая рукой бланк с черной каймой, сидел маленький человечек, с ровным пробором в жирных, редких волосах, длинным, крючковатым носом и роговых очках на пол-лица. Голова человечка была склонена набок, и он что-то старательно выводил на этом самом траурно выглядевшем бланке. Внимания на меня он не обращал никакого, и я остановился посреди комнаты, размышляя о том, что вот от такого серого и невзрачного типа зависят человеческие судьбы и моя в том числе.
Наконец, чиновник оторвался от бланка и посмотрел на меня поверх очков.
– Ваше имя? – спросил он.
Я ответил.
– Специальность?
– Консультант по виртуальности.
Человечек как-то странно посмотрел на меня. Злобно? Недоверчиво? Я так и не понял сути гримасы, которую он сотворил на своей физиономии.
– Где работали раньше?
– В Департаменте полиции и «Компьютер-технолоджис», потом в ЦРУ.
Снова та же непонятная гримаса.
– Документы имеются?
Я предъявил.
– Хорошо вы нам…
Но тут громыхнуло так сильно, что задребезжали стекла. Человечек вздрогнул, побледнел, оглянулся на окна, крест-накрест заклеенные скотчем, а потом скороговоркой произнес:
– Отплытие в шесть вечера. Прибудете на пристань возле церкви Святой Троицы.
– У меня дети, – неожиданно для себя сказал я.
– Сколько?
– Двое. И жена.
– Нет. Простите, но придется без жены. Только специалисты и дети. Дети – будущее, но возиться с младенцми времени не будет. Поэтому жены не нужны. Вы уходите под землю на долгие годы, может быть, больше никогда не увидите солнечного света. На вас особая миссия – подготовить Возрождение.
Я промолчал. Чиновник вручил мне три бумажки. Ни фамилий, ни имен на них не было, только короткое: «Допуск».
Он опять странно посмотрел на меня, и я, наконец понял что за выражение, было на его лице. Чиновник завидовал мне! Эта была зависть обреченного человека, который своими руками выдавал другим право на жизнь.
«Неужели и у богов такие лица?» – с тоской подумал я, запихивая бланки в карман куртки.
Я вышел в коридор, быстро спустился по ступенькам, выбежал на улицу и пошел вдоль очереди, внимательно вглядываясь в лица. Я не ошибся, женщина с детьми снова стояла в конце человеческого хвоста. Видимо, у нее теплилась надежда, что в следующий раз клерк ее не узнает, ведь ежедневно мимо него проходят тысячи людей.
Подойдя к женщине, я молча протянул ей бланки допуска. Женщина испуганно посмотрела на меня, на документы… Ее рука нерешительно дрогнула, потом нервным движением выхватила бланки, и женщина потащила детей прочь, со страхом оглядываясь на меня через плечо.
«Ну и пусть, – мелькнуло в голове. – Обойдусь и без слов благодарности».
Я повернулся и побрел обратно домой.
Черт с ними, с островами, мне под землю совершенно не хочется. Я ведь не крыса, чтобы жить под землей. «Бросались крысы в водяную муть…»
Но я понимал, что это только слова, что я себя успокаиваю, потому что минуту назад отдал другим последнюю, пусть призрачную, но надежду…
Взвыли сирены, оглашая окрестности дикими воплями. Редкие прохожие засуетились, заоглядывались по сторонам, потом разом сорвались на бег, устремились к массивному серому зданию с надписью: «Бомбоубежище» и стрелкой, указывающей куда-то вниз.
«Какое к черту „бомбоубежище“, – подумал я. – Хааны бомб не используют, у них лучевое оружие, да те странные, похожие на шаровые молнии сгустки плазмы».
Но ноги уже несли меня к убежищу, потому что оставаться на открытом месте во время налета тоже не хотелось.
Где-то загрохотали зенитные установки, стремительной птицей пронеслась по бетонке тень самолета, затем еще одна…
Я сбежал по лестнице и оказался в огромном подвале, где стояли, сидели, лежали тысячи людей. Когда они успели набиться сюда? А может быть, эти люди просто живут здесь, в сырости и полумраке, который не в силах разогнать тусклый свет десятка лампочек?
Вообще-то, было удивительно, что на город до сих пор подавался свет с приливной энергостанции. Правда, кое-кто утверждал, что пришельцы стараются не трогать токоподающие объекты, чтобы подпитываться техникой и живой силой из виртала.
- Предыдущая
- 69/81
- Следующая
