Персиянка - Городников Сергей - Страница 3
- Предыдущая
- 3/45
- Следующая
– Потребуй у дворцовых охранников, чтобы тебя провели к самому Менеды?хану. Он тебя видел со мной и должен был запомнить. Скажешь только ему, – полагая, что их никто не слышит, тихо разъяснил он телохранителю, будто своему несомненному единомышленнику. – Разбойник Разин прознал, когда хан повезёт дочь жениху, собирается напасть на него в море.
Сказав это, купец вложил ему в широкую жёсткую ладонь десять золотых монет. Телохранитель ничем не выдал удивления от такой необъяснимой щедрости, молча убрал деньги в тряпицу, завернул так, чтобы они бряцаньем не выдавали движений, и сунул к поясному кушаку под серый дорожный кафтан. Затем вышел из щели приоткрытых ворот, которые тут же были заперты изнутри подворья самим купцом, вскользь осмотрелся и заторопился ночной улицей Белого города к темнеющим очертаниям угловой дозорной башни. Он не прошёл и сотни шагов, как с дерева у забора персидского подворья, словно обезьяна, ловко спрыгнул на землю коренастый казак с серьгой в левом ухе и крадучись устремился за ним, будто рысь по следам опасной добычи, которую можно завалить лишь из удачной засады.
Телохранитель купца придерживался теней заборов. Он скоро прошёл до конца улицы и приостановился, слившись с толстым стволом тополя. Постояв некоторое время и убедившись, что дозорный стрелец наверху башни не показывается, он осторожно приблизился к узкой каменной лестнице, ведущей на крепостную стену, тихо поднялся и замер. Стрелец был под навесом в двадцати шагах от него, однако не шелохнулся – присев на выступ и привалившись к подпирающему навес столбу, он беспечно дремал, дышал ровно, размеренно. Перс размотал с пояса верёвку, потом захватил её серединой зубец стены, перевалился наружу и, крепко удерживая оба хвоста, стал осторожно спускаться, стараясь не обеспокоить ночную тишь своим шуршанием по каменной кладке.
Когда он пропал за зубцом стены, шедший за ним по следам казак дважды чуть слышно стукнул по дверце входа в башню. Едва она приоткрылась и его осветило латунным светильником в руке стрельца из сообщников казаков, он нырнул внутрь и сам тут же закрыл её. Стрелец передал ему светильник с горящей за стеклом свечой и подвёл к внутренней кирпичной лестнице, которая круто поднималась к уступам с бойницами. Казак проворно поднялся к самому верхнему уступу, выглянул в одну бойницу, затем переместился к другой и уставился на наружную стену и тропу между ней и обрывом, где вновь увидел того, за кем следил.
Очутившись на земле, телохранитель купца потянул, стал живо перебирать руками один из концов верёвки, и другой, вихляясь, взлетел вверх, соскользнул с зубца и с шорохом упал к его ногам. Быстро, как вор опасную улику, смотав верёвку, он спрятал её под кафтан и заспешил прочь вдоль обрыва. Под ногу подвернулся камень, с хрустом отскочил и застучал по полого обрывистому склону, хлюпнул внизу в реке. Перс тут же рухнул на тропку, сжался под серым кафтаном, молча благословил тень стены. Сверху лениво глянул городовой стрелец. Он не заметил ничего подозрительного в подножии крепости, потому что не поднял тревоги, и, звучно протяжно зевнув, вернулся к своему месту. Быстро встав на ноги, перс осторожнее, но и живее продолжил свой путь, а позади, в узком зеве бойницы высокой башни, будто горящий глаз сторожевого чудища, появился светильник с язычком пламени свечи, плавным движением руки переместился снизу вверх и вновь опустился, чтобы затем исчезнуть и больше не показываться.
Слуга купца миновал другую, угловую башню, удалился от тени крепости и вытоптанными в обрыве выступами спустился к зарослям прибрежного камыша. Порыскав в зарослях, он нашёл узкую одноместную лодку, и, стараясь меньше тревожить тишину шорохами камыша и хлюпаньем воды у бёдер, вывел её к открытой речной глади. Он уже перенёс мокрую ногу за борт, к лодочному сидению, когда вдруг вздрогнул от слабого взвизга отпущенной тетивы и успел похолодеть от смертельного страха. Огромным жалом ему пронзило спину, и остриё наконечника вырвалось под левым соском. Зашатавшись, как загулявший пьяница, он захрипел и повалился головой к дну лодки.
От низкого дерева у обрыва отделился поджарый молодой казак. Скинув с плеч чёрный длинный плащ, он опустил его на траву, рядом положил лук, каким пользуются степняки кочевники, и тем же спуском оказался у камышей. Ступив в реку, волнуя ногами воду, он приблизился к лодке, склонился к тёмнокожему согнутому телу доверенного слуги и телохранителя купца и удостоверился, что тот больше никогда и никуда не поспешит. Потом тщательно обшарил его карманы, поясной кушак. В кушаке обнаружил тряпицу с монетами, развернул её, и бледный свет ущербной луны отразился от монет приветливым блеском, похожим на блеск куполов собора. Он спокойно, точно законную добычу, убрал их с тряпицей за пазуху, после чего оттолкнул корму лодки. Мало заботясь о шуме камышей и воды, он выбрался на берег, затем наверх обрыва, и у дерева, где скрывался, приподнял чёрную накидку, обнажив боковое стекло светильника с горящей свечой. Он сделал светильником крестообразное движение в сторону дальней сторожевой башни. Затем задул свечу и, подобрав плащ и лук, живо направился к домам посада, где растворился в мрачном узком проулке.
Лодку же с завалившимся в неё грудью и неловко согнутой ногой трупом посланца купца медленно вытянуло речным течением от камышей, плавно увлекло, повлекло вдоль берега, мимо погружённого в глубокий сон города. Она кренилась от обвисающего тела, которое как бы оживало и слабо вздрагивало, постепенно сползало под воду.
К рассвету, уже пустая, эта лодка крошечным пятном темнела в устье реки, где та нехотя, как бы с сожалением, замедляла течение и растворялась в солёных объятиях бескрайнего Хвалынского моря.
2. Морское сражение
Пёстро сверкая начищенными медью, сталью, золотом, вытянулись цепью, растянулись в открытом море семьдесят больших стругов с четырьмя тысячами вооружённых персидских воинов. Увлекаемые к северу парчовыми парусами и медленными гребками вёсел, которые волей?неволей подчинялись размеренным стукам кормовых барабанов, они казались всплывшей на поверхность чудовищно огромной змеёй, при движении плавно шевелящей покрытой металлом щетинистой чешуёй. В голове этого свадебного каравана находился большой сандал Менеды?хана, управителя шахской прикаспийской области Астара, и сам хан был предводителем воинственно праздничного выхода в море всех своих судов. Высокий и грузный, он восседал в резном тисовом кресле на носовом возвышении сандала, с ленивым удовлетворением восточного человека взирал на искрящуюся блесками оранжевого солнца голубую негу морской ряби, которой не было видно ни конца, ни края. Море тешило его взор, как своевольная красавица, ставшая покорно уступчивой при виде вырезанного из дуба льва с лоснящимися от свежей краски завитками гривы, который грозно зависал над водой с носа его судна. Ханский сандал скользил по поверхности, волнуя её, словно мужская рука тело наложницы, и в хане просыпались смутные желания, несказанно приятные как раз тем, что они относились к неопределённым образам и их нельзя было сейчас же удовлетворить.
Близ кормового возвышения позади хана, частью скрытые алым и напряжённо вздутым от попутного ветра парусом, разлеглись и сидели воины его личной охраны. Верными псами они стерегли подступы к синему с золотистыми прожилками шатру, временно установленному на широкой корме. Но и им запрещено было приближаться к опущенному пологу входа в шатёр, у которого застыли прикованными за лодыжки истуканами оба евнуха с кривыми саблями в дорогих ножнах. С выражением скучающей бдительности евнухи показывали готовность зарубить каждого, кто без позволения господина осмелиться приподнять полог, за которым скрывалась главная причина морского путешествия к соседней Ленкорани – его дочь, родственница великого шаха Персии, княжна Зейнаб.
Очень рано красавица дочь начала привносить беспокойства и опасности в размеренную жизнь Менеды?хана. Семь лет назад, когда слухи о красоте девятилетней девочки поползли от его дворца в Астаре, на город внезапно напал Бехран?хан, жестокий горский вождь многочисленных и воинственных кочевников?пастухов, соседей горных владений Менеды. В отчаянном положении ему пришлось согласиться на сватовство их дикого предводителя, с тех пор считавшего себя женихом Зейнаб. Последние три года увещеваниями выполнить данное слово, затем недвусмысленными угрозами Бехран?хан стал требовать её в жёны и с крайним неудовольствием выслушивал возражения отца, де, она ещё слишком молода. А между тем Менеды тайно готовил брак дочери со своим северным соседом Варду?ханом, наследственным владельцем богатой Ленкорани, надеясь, что вместе им станет не страшен необузданный гнев горского хищника.
- Предыдущая
- 3/45
- Следующая
