К своей звезде - Пинчук Аркадий Федорович - Страница 80

• Предыдущая
• 80/171
• Следующая

– Мой фронтовой товарищ Филимон Качев говорил: «Хочешь быть богатым – живи для других. Человек, живущий только для себя, сам себя обкрадывает». Запомни это.

Она запомнила.

В седьмом классе Юля стала победителем на районном конкурсе юных знатоков Ленинграда. Это было трудное восхождение. Отцу она написала, что победу завоевала благодаря ему и главный экзамен у нее впереди. «С нетерпением жду встречи».

И Чиж почувствовал, сколь велико ее нетерпение. Прибыв через несколько дней в Ленинград на служебное совещание, он попросил у командующего разрешения побыть два дня с дочерью. Разговаривал Чиж с командующим по телефону из дома, и Юля видела, как ему трудно было произносить слова просьбы. Когда разговор закончился, отец облегченно вздохнул, вытер платком взмокший лоб и устало плюхнулся на диван. Словно после очень тяжелого полета.

Был сентябрь. С неба высевалась водяная пыль. Уныло гасли краски осени. Улицы Ленинграда, несмотря на воскресный день, были по-будничному скучны. Редкие пешеходы кутались в плащи и почти не высовывались из-под зонтов. Город казался монотонно серым. Но Юля видела его солнечным, музыкальным, торжественным. Таким преподносила и отцу.

Они обедали в недавно открытом экзотическом ресторанчике «Кронверк», устроенном на старом паруснике. Сквозь круглые иллюминаторы был виден тусклый блеск Петропавловского шпиля, крутые, поросшие цепким кустарником стены крепости, простор Невы. Юля устала, у нее охрип голос, но она еще не выговорилась.

– Отдохни, – попросил Чиж. – Я должен переварить хоть частичку рассказанного. – Помолчав, он искренне признался: – Не ожидал. Честное слово, не ожидал. Удивила! Заново влюбился в Ленинград.

Он щелкнул Юлю по носу и весело похвалил:

– Молодец!

Этот щелчок был для нее высшей наградой. Признанием!

В день этой встречи с отцом Юля как бы повзрослела на несколько лет. Она почувствовала свою значимость, ощутила миг самоутверждения. И лишь много лет спустя разобралась, насколько проницателен был отец, когда перед отъездом сказал ей:

– Знать свой город – мало. Ты должна понять его.

Вначале она эти слова пропустила мимо ушей. Чуть позже вспомнила. Потом попробовала раскопать смысл. Стала задумываться над словами отца все чаще и чаще и наконец пришла к выводу, что не доросла до этого смысла.

«Если сама пришла к такому выводу, – писал в ответ на Юлино признание Чиж, – значит взрослеешь».

И этих слов Юля не поняла до конца. Только почувствовала, что у нее начисто пропала охота выставляться со своими вызубренными знаниями. Стало неудобно слушать похвалы в свой адрес, думать о себе с удовлетворением и гордиться собой. Чувство превосходства перед другими учениками растаяло, как иней на стекле.

– Вот и приехали на ваш аэродром, – сказал таксист, притормаживая у железных ворот.

Юля расплатилась, вышла из машины и вдруг подумала, что ей следовало одеться иначе. Отцу будет неприятно, что его дочь появится на аэродроме в форменной рубашке без погон и в цветастой юбке.

– А, ладно, – сказала она вслух и придумала оправдательную фразу. «Женщины, они и в Африке женщины».

На КПП стоял знакомый сержант. Он только удивленно поджал губу и приложил руку под козырек.

На траве еще блестели капельки недавнего дождя, а дорожка, покрытая асфальтом, начала уже светлеть, от нее подымался едва заметный парок. Из летного домика с пестрым шумом выходили на перекур летчики. Юлю заметили. От толпы отделилась знакомая фигура.

– Юля, какими судьбами? В нелетную погоду? – шутливо-добродушно развел руки Муравко. – Я, между прочим, твердо решил выступить перед твоими студентками.

– Вот как? – улыбнулась Юля.

– А что? Вдруг какой-нибудь понравлюсь?

– Уже, Коля.

– Что уже?

– А где Чиж? – сменила Юля шутливую тему.

И Муравко сразу посерьезнел.

– Он рапорт подал, ты знаешь?

– Знаю, – сказала она.

– Вот такие дела, Юля.

– А как ваши космические перспективы?

– По-моему, эта тема давно снята с повестки дня. – Он резко сломал в кулаке спичечный коробок. – Как она далека от гармонии, наша распрекрасная жизнь.

– Вы жалеете?

– Я о другом, Юля. – Он тут же сменил тон: – Хочешь с нами на занятия?

– От своих занятий не знаю куда сбежать, – засмеялась Юля. – Вчера курсовую начала, а сегодня пришлось отложить – мать приехала.

К летному домику по рулежной полосе неслась на бешеной скорости санитарная машина. Все, кто был в курилке, кто стоял на крыльце, сидел на скамеечке, все, как по команде, вопросительно повернулись к тревожно мчащейся машине: какая беда ее гонит на такой скорости?

Юля почувствовала, как безотчетная тревога начала заползать ей в душу. Не спуская глаз с машины, она уцепилась за руку Муравко и крепко ее сжала. Ее начинала бить дрожь.

– Это отец, – тихо сказала она.

– Ты что? – успокоительно похлопал ее по руке Муравко. – Перестань.

Машина свернула с бетонки и прямо по зеленому полю подкатила к подъезду летного домика. Офицеры расступились, пропустили врача с чемоданчиком и двоих солдат с носилками, удивленно зароптали. Никто ничего не понимал.

– Это отец, – повторила Юля и рванулась в распахнутую дверь. А про себя подумала: «Опоздала…»

Скоротать ожидание Ольга решила за докладом. Она давно приметила: когда хочется поторопить время, надо брать в руки дело, на которое однажды не хватило времени. Эффективность, как правило, наивысшая.

Она достала папку и хотела расположиться за кухонным столиком. Не успела развязать тесемки, как в прихожей мелодично ударил звонок. Ольга ждала Юлю и удивилась, увидев перед дверью высокого молодого человека с сумкой и авоськой в руках.

– Это Юля просила передать, – сказал он. – Разрешите, я внесу на кухню. Тут тяжесть ого!..

– Да, да, – растерялась она. – А сама где?

Он поставил и сумку и авоську на широкую лавку у столика и только тогда ответил:

– К отцу побежала. Вы Ольга Алексеевна?

– Да.

– Булатов Олег Викентьевич. – Он наклонил голову. – Я врач. Павел Иванович – мой пациент.

– Доктор, как он? – Ольга сразу вспомнила рассказы и Юли, и Чижа об этом талантливом парне. – Скажите…

– Скажу. В обязательном порядке скажу. – Он сосредоточенно помолчал. – Если в эти дни Павел Иванович не сляжет, все будет нормально. Ему нужно помочь поверить. Понимаете, он не знает другой жизни. Ему кажется, что без авиации жить незачем. Его надо отвлечь, не оставлять одного. Хотя бы в первые дни. Месяц-другой, произойдет стабилизация, начнется формирование нового стереотипа. В общем, трудно ему сейчас, Ольга Алексеевна. И хорошо, что вы приехали.

– Приехала, – горько хмыкнула Ольга и решительно пообещала: – Хорошо, доктор. Меры примем. Приходите к нам на обед или на ужин, когда сможете.

– Спасибо, постараюсь.

«Доклад отправлю в институт с Мишей, – решила Ольга, оставшись наедине, – а там кто-нибудь из членов делегации озвучит».

Она понимала, что такой беспричинный отказ от загранкомандировки вызовет недоумение у руководства, может быть даже ее упрекнут, но она так долго была исполнительной и безотказной, что может позволить себе поступить один раз, как ей хочется, а не так, как надо. Можно бы сослаться на здоровье, еще на что-то, но она села к столу и написала заместителю, что выехать не может по семейным обстоятельствам. Слишком все привыкли, что у нее давно нет никаких семейных обстоятельств. Теперь пусть знают – они есть. И настолько серьезные, что она даже от загранкомандировки отказывается.

Положив письмо в папку с докладом, Ольга позвала из окна водителя и, когда он поднялся, вручила пакет.

– В Ленинград, Миша. Вручишь пакет заму или ученому секретарю. Здесь доклад. Я не поеду. Мне надо остаться.

– И за границу не поедете?

– Не поеду.

Миша удивленно вскинул брови.

• Предыдущая
• 80/171
• Следующая