Иоанн Креститель-Человек "пустыни" (СИ) - Звездов Олег-Александр Михайлович - Страница 15

— “Варавва, что же происходит на этой Земле?” — “Не знаю, что ответить, но, на мой взгляд, Бог что-то вершит над нами. Конечно, Бог есть Бог, а Осия мой друг. Так что, прости меня, мне нужно идти”. — “Тог­да удачи тебе”. — “Спасибо, но учти, я иду с добром”.

Варавва шел улицами Иерусалима. “Господи, я еще молод, и у меня ничего нет, кроме зла на всех богатых и черствых людей. Что мне делать и как быть? Ведь, убивая и грабя, я просто ничего не добьюсь, а наврежу лишь только себе. Где же справедливость, где она спря­тана? И если бы я знал, то отдал бы за нее свою жизнь”.

“Варавва, мир тебе”. — “Извините меня, мне не­когда”. Варавва остановился. — “Осия, это ты?” — “Варавва, ты что?” — “Но ведь…” Осия засмеялся: “Отпустили меня, только зад мой слегка болит”. — “Ну ты и нахал”. — “Варавва, давай лучше спрячемся, ибо нам будет худо, ведь тебя везде ищут”. — “Я не боюсь”. — “Нет-нет, дорогой, тебе лучше спрятаться, и я знаю у кого, идем поскорее со мной”. Варавва посмотрел на Осию. “Ну, дорогой, ты молодец, хотя не волк, а лиса спасает меня. Идем, я согласен, но куда, я пока не знаю”. — “Идем, идем, есть у меня один друг”. И они направились к другу Осии.

“Исаак, к тебе можно?” — “За-заходите”. — “Осия, но ведь он пьян”. — “Нет, Варавва, он просто заикается. Исаак, можно у тебя этому человеку немного пожить?” — “Да, п-п-пусть живет. Осия, скажи мне, и о-о-он тоже такой, как ты?” — “Нет, Исаак, он силь­нее меня, он Бог в своем деле”. — “Но раз Бог, то п-п-пусть п-п-оживет у меня. Только у меня есть нечего”.

— “Господи, до чего же ты довел наш народ”, — подумал Варавва. — “Исаак, я тебе помогу, ибо я “разбойник”, и деньги у меня есть, их очень много у меня”. — “Ха-ха-ха, о-о-оставайся хоть на в-в-сю жизнь и ж-живи у меня”. — “Давайте сейчас купим вина”. Осия засмеялся: “Зачем покупать, ведь я могу и так…” Варавва посмотрел на Осию. “Осия, когда-то очень давно я просил тебя: не обижай того человека, кто своим трудом достает себе эти проклятые деньги на жизнь”. Осия покраснел. “Варавва, я же хотел толь­ко…” — “Нет, на вот тебе 12 динариев и купи что хочешь, и оставь для отца своего, ибо он голоден”. - “Прости меня, Варавва, но я тоже человек”. — “Осия, я понимаю тебя, но пойми и ты весь смысл жизни нашей”. — “Как это сделать, я не знаю”. — “Осия, лично я иду на это безобразие из-за таких, как ты, а ты только из-за своего брюха”. — “Варавва, но я же есть всегда хочу”. — “Я тоже хочу, но никогда я не трону человека бедного. Осия, бери у тех, кто копит свое бо­гатство не своими руками и умом своим”. — “А что такое ум?” — “Вот-вот, это то, что тебе не достает. Ты упрямый, как ишак”. — “Зато у меня нет хвоста”. — “А ты всмотрись в себя повнимательней и найдешь его”. Исаак засмеялся. Осия покраснел, опустил голо­ву и вышел из дому. “А ведь прав Варавва, — думал он, — я тащу все, что можно, но у кого я беру? Господи, прости меня”.

“Осия, Осия”. — “Господи, это ты?” — “Слушай, ты что с ума сошел?” — “Прости меня, я задумался”. — “Давай, идем с нами”. — “Куда?” — “Да вот здесь недалеко”. — “Нет, Кирам, я боюсь Варавву”. — “Осия, а где он?” — “А вон, у Исаака в доме”. — “Хорошо, Осия, иди туда, куда шел, а мне нужно уви­деться с Вараввой”. — “А зачем?” — “Иди, иди, уви­димся еще”.

Кирам зашел в дом Исаака. “О, Варавва, мир тебе”. — “Кирам, дорогой, мир и вам. Кирам, Кирам, не стесняйся, присаживайся”. — “Варавва, где ты так долго пропадал?” — “Кирам, вы же знаете мой путь”. —”Знаем, но тебя так долго не было”. — “Ничего, зато я жив, и все награбленное мною раздайте между бедными прямо здесь в Иерусалиме”. — “Слушай, но ведь это же все…” — “Да, я понимаю, добро принад­лежит синедриону, и все же оно наше, и отдать это нужно только бедным”. — “Хорошо, мы все сделаем, но тебе нужно убраться из Иерусалима”. — “Кирам, я обещаю вам, что сегодня же уйду отсюда, но мне нужно дождаться Осию. И еще попрошу вас, чтобы обо мне никто и ничего не знал”. — “Варавва, ты же знаешь нас”. — “Все, тогда я молчу. А вот и “баранчик” при­шел”. Войдя в дом, Осия почувствовал себя неловко. “Ну что, кучерявый, что ты купил?” — “Лепешки, рыбу, мясо и вино”. — “А вино зачем?” — “Это только для вас, я не буду”. — “Ну и молодец. А сейчас ступай и приведи сюда своего отца”. И Осия побежал.

— “Отец, отец, пойдем быстрее к Исааку, я при­нес поесть и вина”, — “Что ж, идем”. Следуя к Исаа­ку, Сомей думал и просил Господа: “Господи, исправь его, ведь он еще молод”. Войдя в дом, Сомей сразу попросил Варавву: “Прошу тебя, перевоспитай моего сына”. — “Дядя Сомей, я обещаю тебе, что он испра­вится”. — “А ты?” — “Это уже другой вопрос. Я старше от него и попытаюсь сделать то, что вы хотите. Пока я не знаю, как у меня получится, но думаю, что все станет на свои места”. — “Варавва, скажи мне, не страшно ли тебе за свою жизнь?” — “О своей я пока не беспокоюсь, ибо думаю о других людях больше, чем о себе. Мне всегда радостно видеть человека в тот момент, когда он сыт и, ежели он накормлен, значит он добр”. — “Варавва, глаголишь ты правильно, но, на мой взгляд, ты поступаешь неправильно”. — “Дядя Сомей, Бог и только Бог рассудит всех нас. Но раз­бойником я себя никогда не буду считать”. — “Что ж, Варавва, тогда твоя судьба зависит только от самого тебя”. — “А я в этом и не сомневаюсь. Все, давайте лучше будем обедать, ибо мне скоро нужно покинуть Иерусалим”.

Где-то за полночь Варавва покинул Иерусалим. “Боже мой, пойми меня правильно, ведь я все делаю не от хорошей жизни, и, когда я попаду к Тебе, не обессудь меня и мою грешную душу. Мне хочется, чтобы все люди жили в достатке, а не только те, кто, прикрываясь Твоим именем, грабит народ. Я отбираю уже награб­ленное, так кто же тогда из нас вор и разбойник, дай мне понять”, — думал он. Бог слышал Варавву, он же Его пока нет. Он шел вперед, в неизвестность, которая ждала его где-то там, за горизонтом, он шел, не торо­пясь, но походка была его уверенной.

Римский гнет свирепствовал. Земля обетованная жила в страхе. Полнейший хаос окружал всех людей со всех сторон. Творилось нечто непонятное, повсюду свирепствовала смерть. Люди ждали помощи от Все­вышнего каждый день, они ждали и надеялись, надея­лись на свою лучшую жизнь, ибо о хорошей жизни предвещали все пророки, жившие за многие лета до рождения мессии. И они не ошибались, ибо слышали глас Божий и утверждали его в своих записях. Все шло по предначертанию Божьему. Был день и была ночь, пели птицы и шумел ветер, шел дождь и светило солнце, и жизнь продолжалась в таком русле, обыкно­венном и необыкновенном. Божье течение вело всех только вперед. Жизнь шла рядом со смертью, смертью жестокой и несправедливой, и путь для всех был оди­наков, ибо он вел всех в вечное бессмертие. Но этого пока никто не понимал, ибо дитя Божье только возра­стало и развивалось во благо всех людей. Язычники-первосвященники чувствовали да и знали о рождении Бого-человека, но изменить что-либо не могли, ибо сам Всевышний не давал им такой возможности. Светлый луч Божьего познания только набирал свою силу, он готовился к новому рождению новой и светлой веры, веры неугасимой и вечной. И эта вера через всякие тернии будет пробивать себе путь. Трудность и не­справедливость будут стоять у нее на дороге, но она будет идти вперед, смывая темное, восставшее против нее. Ибо все только Божье должно присутствовать и жить на Земле.

НАЗАРЕТ. “Мария, Иосиф, извините, что мы вас побеспокоили, но я рад, что встретился с вами”. — “Иоанн, ты доволен встречей?” — “Да, тетя Мария, но я еще что-то чувствую”. — “А что именно?” — “Горе”. — “Дитя ты Мое, не нужно об этом говорить. Пусть жизнь для тебя будет выглядеть всегда прекрасной, как и ты сам. И прошу тебя, чаще вспоминай свою маму, она у тебя была очень добрая и справедливая. Жизнь у нее была короткой, но свое она получит или уже получила — благодать в Царствии Небесном.

Точно знаю, Богу так угодно, ибо Он руководит нами и, когда вернется Осия (Иисус) на Землю, в жизни на­шей все изменится”. — “Тетя Мария, что Ты имеешь ввиду?” — “Всю жизнь нашу. Иуваль, прошу тебя, бе­реги это чадо, ибо он от Бога”. — “Мария, я понял Тебя. Что ж, нам пора отправляться, ибо Иоанн уже тоскует по дому и Захарию”. — “Бог будет с вами, и Мои добрые мысли будут вас сопровождать”. — “Иоанн, ты прекрасен”.