Однажды в России, или Z cesku – z laskou - Жидков Иван - Страница 41

• Предыдущая
• 41/51
• Следующая

Фантастически проведя концовку сезона 2003, Денисов не смог избежать звездной болезни. Ударился в грубость, причем как за пределами поля, так и на нем. Иногда складывалось ощущение, что его агрессия в обыденной жизни переносится и на игру – некоторые фолы, которые он делал, были бессмысленными и жестокими, отчего Игоря постоянно приходилось придерживать на лавке. Несколько раз я слышал по этому поводу дерзости в свой адрес, но на этот раз игнорировать их, как во время атлетической подготовки, не собирался. «Я уйду!», – нагло говорил Денисов. «Проваливай»! – спокойно отвечал я ему. Парень брал вещи и уезжал с базы прямо в время тренировки, только его и видели. Проходило время, Игорь потихоньку осознавал, что он теряет, возвращался, извинялся, и я его прощал, поскольку не хотел, чтобы этот талантливый и искренний, несмотря на все недостатки, парень пропадал почем зря. В подвешенном состоянии Денисов пребывал почти целый сезон, но в 2005-м до него начало доходить, что время, в общем-то, уходит зря и Игорь в переносном смысле «вернулся» в команду. Он убедил меня в мысли, что 2006-й год станет годом Игоря, и что он будет способен стать основным из лидеров. Жаль, что на самом деле я не успел проверить свою теорию на практике – спустя год меня в «Зените» уже не было…

Денисов действительно был не похож на остальных. Наладить с ним контакт для обычного человека было архисложно, практически невозможно. Он огрызался, начинал с порога дерзить, был мнительным, как будто во всех видел потенциальных обидчиков. Почему? В этом вопросе копаться не хочется. В конце концов в нашей стране растут миллионы детей с миллионами проблем, и все случаи индивидуальны. Другое дело, что в принципе, резкость и неприветливость Денисова в повседневной жизни трансформировались в целом положительные качества на поле. Каким бы Игорь не был (у меня, например, с ним отношения также не сложились), он остается одним из самых честных людей в «Зените», который не способен на интриги, который если и ведет себя не так, как от него ждут, то делает это по велению эмоций, а не потому, что разыгрывает какую-то одному ему понятную партию. Денисов не убирает ног, не жалеет ни соперника, ни себя, и, в конце концов, наверное, станет одним из последних российских футболистов, кто начнет сдавать матчи. Это Властимил знал, и потому очень многое Игорю прощал. Мне же оставалось только удивляться…

2005-й год… Прекрасный год. Снова, к сожалению, с печальным окончанием… 300 с лишним дней мы с Давидом Трактовенко пытались то ли объять необъятное, то ли пробить стенку лбом. А потом все закончилось. Как-то грустно, и нелепо. Как будто не было сверхусилий, надежд, острых ситуаций, которые мы, как-никак, решали. Время шло, приближая «Зенит» к его новой жизни. В ней меня уже не было. Но во французских Альпах зимой 2005-го года, глядя на то, как парни осваивают лыжный спорт, я еще об этом не знал, и был сосредоточен лишь на одном – как достойно сыграть в очередном сложном и, как я уже понимал, в плане мыслей о «золоте» довольно-таки бесполезном сезоне.

Но мы укрепились. Наконец-то мы по-настоящему укрепились, получив в свое распоряжение футболистов высокого класса, вроде Эрика Хагена и Ивицы Крижанаца. Получили возможность тренироваться практически безо всяких проблем в наилучших условиях. Давид делал все для того, чтобы «Зенит» мог сосредоточиться только на футболе. И если все зависело только от футбола, мы непременно смогли бы увидеть более качественные плоды этой работы.

Об истории со Спиваком я, честно говоря, вспоминать не хотел, но так уж получилось, что именно она стала единственным спорным моментом нашей подготовки к тому сезону. Хочу, чтобы ребята, оставшиеся сейчас в «Зените», знали: у меня обо всех остались лучшие воспоминания, а о Саше – одни из самых лучших. Конечно тогда, на пути из Петербурга в Марбелью, он сделал большую ошибку, из разряда тех, что профессиональным футболистам прощается тяжело – игрок напился, и я увидел это только в Париже, в аэропорту пересадки. Тогда я отправил его с полдороги домой, с тяжелой мыслью о том, что скорее всего с Сашей придется расстаться. Но со временем и Спивак осознал, что бы не прав, и я понял, что у Саши был повод для того, чтобы «сорваться». Мы поговорили, и сошлись на том, что Спивак остается в команде и больше не дает мне повода раздумывать о том, верно ли я сделал, что пощадил его. Просто так выгнать человека, который в свое время мне поверил и проделал ради «Зенита» столько работы, прежде всего над собой – поступок смелый, рискованный, и, честно говоря, напоминающий сделку с совестью. О том, что я сделал правильно, оставив Спивака, я вспомнил в тот момент, когда Саша спустя полгода забил фантастический гол «Томи» Бышовца и «Зенит» выиграл принципиальную игру.

Я не вспомнил в предыдущей главе о Быстрове? Ну, ему-то точно придется уделить куда более значимую часть повествования. С его уходом, а главное – подоплекой ухода связаны одни из моих самых худших воспоминаний о «Зените». Дело, в конце концов, не в продаже Володи в «Спартак», а в том, что к 2005-му году (вряд ли кто станет это отрицать) мы практически потеряли того игрока, который рос на наших глазах в серебряном сезоне, на которого рассчитывали как на символа команды. С молодыми людьми случается всякое, и Вову уберечь от неприятностей не удалось.

Власта, так кто виноват в потере Быстрова? Тогда, летом 2005-го, самым легкоусваиваемым было мнение о том, что за «неожиданным» трансфером стоит таинственный агент Павел Андреев, в отличие от Сарсании, человек совершенно не публичный, старающийся не появляться на людях и почти полностью исключивший свои контакты с прессой. Некоторые люди откровенно заявляли: «Петржела и Андреев – враги», и масла в огонь этой идеи подливали некоторые выходки собственных же твоих игроков… Аршавина, в частности. Как возможно, что твой же футболист, по его собственному выражению, «говорит правду» в газетах, в том числе и о тех аспектах работы клубы, которые его, игрока, по большому счету не касаются? Кому нужна эта «правда», редактированная под определенные интересы и как сильно она влияла на команду, ее дыхание, ее жизнедеятельность?

Я бы не стал все валить на Андреева. К нему, пожалуй, у меня претензий намного меньше, чем к людям, которые неизменным кольцом окружали мальчишек в повседневной жизни. В начале 90-х годов в России в одночасье появилось множество богатых людей, которые сейчас уже ни в чем себе в жизни не отказывают. Они с радостью летали с нами на выездные матчи одним самолетом, и проводили предматчевые дни в загулах и пьянках. Если так они себя вели в те короткие промежутки времени, что я имел возможность их наблюдать, то могу себе представить, что именно в таком же стиле они общались с моими ребятами в обычной жизни. Знаю, что некоторых товарищей из «новых русских» одолевали отеческие инстинкты, и наверняка (я уж не имел привычки следить за подопечными вне тренировочной базы в Удельной – правильно делал или неправильно, до сих пор вопрос) вовсю реализовывали их на футболистах. Разумеется, они ревниво относились к тем легионерам, которые, бывало, перекрывали место в составе любимцам и вдвойне не представляю, какого рода лекции о главном тренере они игрокам читали. После прилетов с выездов мне, как тренеру, справедливо хотелось, чтобы подопечные шли по домам отдыхать, восстанавливаться, готовиться к следующим матчам, которые, к примеру, по осени ожидали нас через 2 дня на третий. Но далеко не всегда их пути вели в собственную спальню – кончалось дело и ночными клубами и бог еще знает чем. В какой-то момент у меня сложилось стойкое ощущение, что это делается специально, чтобы навредить мне, хотя возьмите любого из этих алкоголиков и каждый из них громко крикнет «Зенит» – чемпион!» и будет безудержно радоваться очередной победе.

Все это не могло не влиять на хрупкую психику молодых ребят, хотя я и не считаю все вышеназванное главной причиной ухода Быстрова в мае 2005-го года. Все-таки тогда «Зенит» получил очень выгодное предложение от «Спартака», а Вова к тому времени стал для клуба и иным человеком, чем был два года назад, и иным игроком. Мне его выходки не сильно мешали – лично от Быстрова впрямую я никогда ничего плохого не слышал. А вот персонал базы нередко жаловался мне на зарвавшегося игрока. Парень грубил направо-налево, и самое что печальное – никак не «отбивал» свое такое поведение игрой. Чем дело шло дальше, тем невнятнее он становился на поле, у меня, честно скажу, в какой-то момент начали опускаться руки. Возникало ощущение, что он мыслями где-то далеко-далеко, и в какой-то момент продолжать борьбу за спасение Быстрова для «Зенита» стало бесполезно. Матч в Казани в середине лета переполнил чашу терпения, притом не только моего. Мы сражались с «Рубином» до последних минут на равных, но хозяева очень хотели выиграть. По большому счету, ничего менять уже не было необходимости, очко стало бы не самым плохим результатом. Однако Владя Боровичка, у которого с Вовой Быстровым как-то изначально сложились дружеские отношения (если бы я знал, что не только с Вовой, но и с его друзьями, о которых говорил выше!) своим советом «давай выпустим Быстрова, он убежит и забьет» склонил чашу весов к тому, чтобы он все-таки на поле вышел. Не хочу переваливать всю ответственность на Боровичку. В конце концов, прежний Вова мог выйти и по-другому. Но в том-то и дело, что прежнего у нас в наличии уже не было: Быстров вышел вальяжно, словно демонстрируя всем нам свою обиду на то, что не оказался с первых минут в составе. На последней секунде «Рубин» подавал угловой, и поскольку было ясно, что рефери сразу после подачи даст финальный свисток, все игроки хозяев ринулись в нашу штрафную площадь, понимая, что ответную атаку у «Зенита» времени нет. Позади всех остался лишь Вовка, «чей» игрок Скотти, оставленный без присмотра, спустя мгновения вбил мяч в сетку наших ворот. Выпусти я Быстрова, как он хотел, с первых минут, учитывая то, что он практически не был готов к той игры, то выглядел бы полным идиотом. Но Вова к тому времени уже все «передергивал» и воспринимал в штыки. По идее, так себя футболисты, которые хотят остаться в команде, себя не ведут. Сколько времени я убил на то, чтобы убедить Володю: Вова, пожалуйста, не надо, получив мяч, бежать сломя голову к угловому флажку и запирать себя в углу. Посмотри, как играют «линейщики» в ведущих чемпионатах Европы – сразу «режут» короткий путь к воротам, никаких компромиссов, никаких бессмысленных движений! Вова был глух, потому что, видимо, его так учили в школе. И для чего в таком случае нужна была его хваленая феноменальная скорость, если он сам же «топил» ее в частоколе ног чужих игроков?! Учитывая то, что в том сезоне Быстров из-за частых травм играл мало, то и переносить мои рекомендации на игру ему было еще тяжелее. Круг, фактически, замкнулся.

• Предыдущая
• 41/51
• Следующая