Загадочная история Бенджамина Баттона (сборник) - Фицджеральд Фрэнсис Скотт - Страница 16
- Предыдущая
- 16/84
- Следующая
Он помолчал. Да, так вот его предложение. Все детали можно уточнить по желанию свыше, а что он сказал, что за такую цену просит пустяк, то и тут нет ничего зазорного. Он имел в виду, что Провидению это ничего не стоит, а уж там пусть решает само.
К концу речи фразы его начали крошиться, стали короткими и неуверенными, и весь он напрягся, судорожно прислушиваясь, не донесется ли отзыв, ответное содрогание или дуновение из необъятной выси. Рассвет убелил его волосы, и он обратил лицо к небесам, как библейский пророк - в приступе величественного безумия.
Джон глядел, не отрывая завороженных глаз, - и ему показалось, будто вдруг произошло что-то странное. Словно бы небо на миг померкло, и порыв ветра отозвался в ушах смутным рокотом, трубным завыванием, шелковым присвистом гигантского покрова - и сумерки разлились вокруг: птицы замолкли, деревья застыли, из-за горы донеслось недоброе ворчание грома.
И ничего больше. Ветер заглох в густых травах долины. Рассвет вспыхнул ярче прежнего, наступал день. и взошедшее солнце проникало повсюду оранжевым маревом. Солнечная листва пересмеивалась, сотрясая деревья, и каждая ветка звонко гомонила, как женская школа на экскурсии. Бог отказался от сделки.
С минуту Джон смотрел, как торжествует день. Потом он глянул вниз, и в глазах у него зарябило: у берега озера мелькали бурые крылья, крылья, крылья, словно золотой хоровод ангелов спустился с облаков. Аэропланы приземлились.
Джон соскользнул с камня и помчался вниз по склону к перелеску, где обе девушки уже проснулись и поджидали его. Кисмина вскочила на ноги, в ее карманах бренчали алмазы, на кончике языка был вопрос, но Джон кожей чувствовал, что сейчас не до разговоров. Надо было как можно скорее покинуть гору. Он схватил обеих за руки, и они молча побежали меж стволов, омытых солнцем, окутанных ранней дымкой. Долина за спиной у них безмолвствовала: только слышались далекие павлиньи жалобы да легкий утренний шумок.
Они прошли низиной около полумили и, оставив в стороне парк, снова побрели в гору узкой тропкой. Одолев подъем, они остановились и обернулись к склону напротив, на котором недавно были, - их души сдавило сумрачное и жуткое предчувствие.
На фоне неба был ясно виден согбенный седовласый человек, медленно сходивший по крутому склону; за ним шли два невозмутимых черных гиганта, все с той же ношей, которая переливчато сверкала в солнечных лучах. На полпути вниз к ним присоединились еще двое: Джон узнал миссис Вашингтон с сыном, на чью руку она опиралась. Авиаторы успели за это время выбраться из своих аппаратов на широкий луг перед дворцом и цепью подвигались к алмазной горе, винтовки наперевес.
А пятеро наверху, за которыми напряженно следили с горы напротив, задержались на каменном уступе. Негры нагнулись и отчинили что-то вроде люка: вход внутрь горы. Он поглотил всех; первым - седовласого мужчину, за ним - его жену и сына, наконец - двух негров, чьи островерхие шапки вспыхнули последним солнечным переливом перед тем, как люк затворился.
Кисмина вцепилась Джону в руку.
- Ой! - закричала она. - Куда они? Что они делают?
- Они, наверно, подземным ходом...
Его прервал слабый девичий взвизг.
- Ты что, не понимаешь? - отчаянно прорыдала Кисмина. - Проводка по всей горе!
В тот же миг Джон заслонился ладонями. На его глазах вся поверхность горы вдруг раскалилась дожелта, и огонь пронизал земляную оболочку, как свет человеческую руку. Еще мгновение сияла гора; потом она словно стряхнула истлевшую паутину и предстала черной пустошью, курящейся синеватым дымком, в котором была гарь растений и человеческой плоти. От авиаторов не осталось ничего - они исчезли так же бесследно, как пятеро, углубившиеся в гору.
Земля содрогнулась, и дворец поднялся в воздух, разламываясь на огненные глыбы и осыпаясь дымным холмом, сползающим в озеро. Пламени не было - а дым смешался с солнечным светом, и на месте драгоценного дворца расползалась бесформенная груда, а над нею стояла туча мраморной пыли. Потом она осела, и в долине остались только трое.
11
К закату Джон и его спутницы достигли высокой скалы, пограничного столба владений Вашингтонов. Внизу лежала сумеречная долина, тихая и прелестная. Они уселись доедать остатки из корзинки Жасмины.
- Вот! - сказала она, расстелив скатерть и сложив бутерброды аккуратной горкой. - Правда, как аппетитно? Я и всегда думала, что есть вкуснее на воздухе.
- Ай-ай-ай, - сказала Кисмина. - Жасмина у нас теперь совсем буржуазна.
- Ты вот что, - радостно припомнил Джон, - ты выверни карманы и покажи, что у нас есть. Если ты не сплоховала, то нам хватит до конца жизни.
Кисмина послушно запустила руку в карман и вытряхнула две пригоршни искристых камней.
- Ух ты, неплохо, - восхитился Джон. - Некрупные, правда, но... Погоди-ка! - Он поглядел камешек на солнце, склонявшееся к западу, и улыбка сползла с его лица. - Да это же не алмазы! Что такое?
- Бот тебе раз! - удивленно воскликнула Кисмина. - Какая я глупая!
- Это же стекляшки!
- Знаю, знаю. - Она рассмеялась. - Перепутала ящик. Они с платья одной девушки, Жасмининой гостьи. Я у нее их выменяла на алмазы. А то все время драгоценные камни, никаких других.
- И все, больше ничего не захватила?
- Да вот все. - Она грустно перебирала стекляшки. - Они даже лучше. Как-то мне алмазы уж очень надоели.
- Ну что ж, - мрачно сказал Джон. - Будем жить в Геенне. И ты до самой старости будешь попусту уверять соседок, что ошиблась ящиком. Чековые книжки твоего отца, к сожалению, тоже сгинули вместе с ним.
- Ну и что, ну и в Геенне!
- А то, что если я сейчас, в моем возрасте, вернусь с женой, то мой отец и золы-то мне не подбросит, как у нас говорят.
Вмешалась Жасмина.
- Я люблю стирать, - сообщила она. - Я свои платки всегда сама стирала. Открою прачечную и вас прокормлю.
- А в Геенне прачки есть? - простодушно спросила Кисмина.
- Конечно, - отвечал Джон. - Как и везде.
- Я подумала - там у вас так жарко, и одеваться не нужно.
Джон засмеялся.
- Попробуй-ка! - сказал он. - Живо тебя упекут, не успеешь раздеться.
- А отец тоже там будет? - спросила она.
Джон изумленно обернулся к ней.
- Отца твоего нет в живых, - хмуро отрезал он. - С чего бы ему быть в Геенне? Ты спутала ее с другим местом - а его давно уже упразднили.
Они поужинали, свернули скатерть и расстелили одеяла.
- Такой был сон, - вздохнула Кисмина, глядя на звезды. - Как странно: одно платье и жених без гроша!.. И звезды, звезды, - сказала она. - Я раньше звезд никогда не замечала; Я думала, это чьи-то чужие бриллианты. Страшные они какие-то. И кажется, будто все приснилось, все, что было, вся юность.
- Приснилось, да, - спокойно заверил Джон. - Юность всем снится, это просто помешательство от неправильной работы организма.
- Как хорошо быть помешанной!
- Так мне и объясняли, - мрачно сказал Джон. - А теперь я не знаю, хорошо или нет. Все равно, давай будем любить друг друга, на год нас хватит. Тоже дурман и одержимость, и тоже всякий может попробовать. Все на свете алмазы, одни алмазы, и в них нам позволено разочароваться. Что ж, начну разочаровываться - вряд ли и в этом есть толк. - Его пробрала дрожь. - Запахнись-ка, девочка, а то ночь холодная, чего доброго, схватишь воспаление легких. Вот кто был великий грешник - тот, кто первый начал думать. Давай не думать - час, другой, третий.
И он завернулся в одеяло и уснул.
1922
Перевод В. Муравьева
Молодой богач
I
Начните с отдельной личности, и, право же, вы сами не заметите, как создадите типический образ; начните с обрисовки типического образа, и, право же, вы не создадите ничего - ровным счетом. Дело в том, что у каждого из нас есть странности, причем странности эти, под какой бы личиной мы их ни прятали, куда более многочисленны, нежели мы хотели бы признать перед другими и даже перед собою. Когда я слышу, как кто-либо громко утверждает, будто он "обыкновенный, честный, простецкий малый", я нисколько не сомневаюсь, что в нем есть заведомое, а возможно, даже чудовищное извращение, которое он решил скрыть, - а его притязания быть "обыкновенным, честным и простецким" лишь способ, избранный им, дабы напомнить себе о своей постыдной тайне.
- Предыдущая
- 16/84
- Следующая
