Черный феникс. Африканское сафари - Кулик Сергей Федорович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/129
• Следующая

Колонизация Южной Африки бурами и англичанами усилила изоляцию бушменов и привела к резкому сокращению численности этого народа. Спасаясь от цивилизованных варваров, бушмены бросали обжитые места и богатые охотничьи угодья и уходили в глубь ботсванской Калахари, где их не могли настигнуть ни ищейки, ни пули, ни законы расистов. Поэтому долгое время считали, что бушмены — вымирающий народ.

Но в начале 60-х годов, после обретения Ботсваной независимости, когда бушмены начали выходить из своих пустынных укрытий, а в Калахари одна за другой устремились этнографические экспедиции, стало ясно, что «народ-загадка» выжил. В вышедшей в Габероне фундаментальной работе «Обзор бушменов» их численность оценивается более чем в пятьдесят тысяч человек. Около тридцати пяти тысяч бушменов живут в Ботсване, остальные — в Намибии и Анголе.

Однако хватит истории и гипотез. Мутуни уже обо всем договорился со стариками, Цзинчхана — старейшина бушменов — встает и жестом приглашает меня в свое жилище-яму. «Так как гость привез мужчинам много табака, а женщинам дал соли, мои люди тоже хотят сделать подарки», — объясняет он.

По местным обычаям, жилище старейшины племени расположено на восточном краю стоянки, «ближе к солнцу». Насколько я понял из разговоров с Цзинчханой, бушменский вождь, или старейшина, не имеет каких-то особых прав и большой власти. Старейшина — это просто пользующийся авторитетом человек, опытный охотник, человек, способный справедливо разрешить нехитрые споры, возникающие иногда у соплеменников. Авторитет Цзинчханы подкреплялся, очевидно, и тем, что он был еще немного и колдуном. На скрюченных ветвях напоминающего наш саксаул дерева, под которым разместилось жилище старейшины, были развешаны самые непонятные вещи. А сидевший неподалеку сын вождя равномерными ударами небольшого отточенного камня — «кве», употребляемого бушменами вместо ножа, пытался разломать большую кость.

— Все эти вещи помогают нам быть настоящими охотниками, — уклончиво ответил старейшина на мой вопрос об их назначении.

— А как помогают, Цзинчхана? — упорствую я, протягивая ему новую пачку сигарет.

Соблазн был велик, и старейшина, оглянувшись по сторонам и удостоверившись, что большинство соплеменников заняты изучением зеркала «Лендровера», подвел меня к дереву.

— Это желудок черепахи, — протягивая мне черный сморщенный шарик, объясняет Цзинчхана. — Тот, кто съест его, может легко обходиться без воды и ходить по пустыне много дней. А чтобы мужчины быстро ходили, а не ползали как черепахи, я даю им вот эти сухожилия антилоп. Их не едят, а кладут вот сюда, — говорит старик, показывая большой шрам на своей ноге. — Если охотник плохо бегает, надо сделать вот такой надрез и втереть туда порошок, приготовленный из сухожилий.

— А что, когда Цзинчхана был молодой, он плохо бегал? — удивляюсь я.

— О, бегал я всегда хорошо. Но у нас есть такой обычай: когда юноши делаются мужчинами и получают право стрелять отравленными стрелами, им всем перед началом настоящей охоты втирают такой порошок. Жаль, что гость приехал так рано. Скоро, когда луна сделается совсем круглой, мы будем праздновать посвящение наших трех юношей в охотники. Я буду втирать им сухожилия антилопы, а потом они будут есть кашу с порошком из кости слона, которую толчет мой сын. После этого они станут сильными и выносливыми.

— А зачем эта змея, Цзинчхана? — спросил я, указывая на высушенную гадюку, также украшающую дерево.

— Из нее мы добывали яд для стрел, — ответил он, — А теперь она висит просто так.

Как получают бушмены свои другие яды, мне так и не удалось выведать у Цзинчханы: очевидно, то была настоящая племенная тайна. Уже в Габороне, просматривая в библиотеке литературу о бушменах, я прочитал, что им известно более восьмидесяти видов всяческой отравы. Ее делают из растений, грибов, личинок насекомых, скорпионов, пауков-землекопов. Многие исследователи утверждают, что в засушливый сезон, когда бушмены лишены обычных источников получения всяких ядов, они извлекают их из трупов животных.

Есть у бушменов и противоядия. Для этого используется множество насекомых и корней растений. Против укусов змей и скорпионов в сделанные лекарем на животе надрезы профилактически втирают сушеные травы. Я наблюдал, как женщины, отправляясь в пустыню, смазывали себе ноги змеиным жиром, что, по их мнению, предохраняет от укусов. Наслышанный о том, что, вырабатывая у себя иммунитет к укусам, бушмены принимают небольшие дозы змеиного яда, я спросил об этом Цзинчхану.

— Пусть гость сам попробует, — улыбнулся старик и протянул мне коробочку, сделанную из панциря черепахи. Но я воздержался от эксперимента.

В землянке Цзинчханы познакомился я и с предметами бушменского быта. Ничего не получая от современной цивилизации, его племя полностью обеспечивает свои потребности за счет окружающей среды. Страусовые яйца, стоявшие на полу землянки, заменяют людям сосуды для хранения жидкостей, в панцирях крупных черепах они держат сыпучие продукты, а панцири поменьше используют как ложки или табакерки. Одеждой служат шкуры диких животных, нитками — специальным образом обработанные сухожилия зебр, иглами — страусовые кости, в которых ушко просверлено каменным шилом. Даже металлическим стрелам, которые в обмен на шкуры, страусовые яйца и черепаховые панцири привозят сюда предприимчивые торговцы-тсвана, бушмены предпочитают наконечники собственного изготовления, выточенные из рогов антилопы. «Они лучше впитывают и сохраняют яд», — объяснил один из охотников.

Неподалеку от землянки вождя небольшая стайка девушек, весело переговариваясь, била о большой камень страусовые яйца. Нисколько не смутившись при моем приближении, одна из юных красавиц встала и, смеясь, надела мне на шею связку маленьких белых кружочков — бушменские бусы. Их делают из скорлупы яиц, тщательно отшлифовывая каждый ее кусочек и придавая ему круглую форму. Затем заостренной костью в центре диска просверливают дырочку и нанизывают на сухожилие. Таким же образом делают серьги, а также подвески и мониста, которые калахарские модницы укрепляют прямо на волосах, так что они порою закрывают весь лоб.

Наступило время еды, и девушки, закопав свои «драгоценности» в песок, побежали к взрослым. Туда же отправился и Цзинчхана, которого позвали делить саранчу, принесенную женщинами из пустыни.

На небольшой площадке в центре стоянки, где уже дымился костер, собралось все взрослое население — двадцать девять человек. Бушмены редко живут большими группами, поскольку в этих суровых местах много людей не могут ни прокормиться, ни найти себе воды.

Внимательно осмотрев кожаные мешки, Цзинчхана приказал ссыпать саранчу в большую кучу, а сам тем временем обратился с чем-то вроде благодарственной речи к женщинам, доставшим «так много еды, хорошей, вкусной еды». Затем, взяв большой черепаховый панцирь, служивший, как видно, меркой, он начал делить добычу. Первыми получили долю собравшие саранчу женщины, потом старики, затем уже охотники-мужчины, юноши и девушки. Все проходило тихо и мирно, никто не нарушал очередности. И, только получив свою порцию, кое-кто из молодежи начинал весело приплясывать и, не дожидаясь, пока все соберутся у очага, принимался поедать свое любимое лакомство. Оторванные у насекомых крылья и лапы бросались в сторону, а жирное, еще подергивающееся туловище — в рот.

В засушливый период, когда крупные животные уходят из Калахари и охотники не могут обеспечить селение мясом, добычей пищи начинают заниматься женщины. Калахари для них — огромный огород, где бушменки ведут себя как рачительные хозяйки. Они никогда не сорвут не до конца созревшую дикую дыню цаму и не выкопают из земли еще маленькие клубеньки пустынного лука уинтзйиэз. Они лишь воткнут рядом хворостинку и придут через неделю-другую, когда плоды подрастут.

• Предыдущая
• 18/129
• Следующая