Возвращение - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 57

— Посылай их на хрен!

— Говорят, со стороны улицы полиция сгружать запрещает.

— Ты число «пи» знаешь? Вот туда их и пошли!

— Блин! Огрех, они говорят, если в предбаннике этом свалят, сами, мол, будете с полицией разбираться.

— Ты их просто послать не можешь?

— Не понимают ни хрена — ни немецкого, ни английского, чурки нерусские!

— Бля… Ну, пусти, пусть в кухне свалят.

— Ща… Щука, сходи, открой там задвижку. Пусть с тобой побалакать попробуют, раз меня не понимают.

Середин, пользуясь паузой, привалился спиной к стене, закрыл глаза и дышал, дышал, дышал, набираясь сил перед очередным сеансом избиения.

— Не стрелять! Полиция примчится. В клинки берем.

Олег открыл глаза. Из двери за стойкой в бар заходили крепкие бритые ребята, в которых нетрудно было угадать послушников Аркаима. Пятеро. Некоторые уже держали в руках охотничьи ножи, некоторые их еще только доставали. Середину показалось, что боль его как-то поутихла. Да и дышать стало намного, намного легче…

— Это еще что? — Джинсовый мальчик вскочил, закрутил головой, схватил со стойки ближнюю бутылку и разбил о край стола.

Богатырь же просто, слегка опешив, отступал спиной к стене. Послушники его плавно обтекали, к «джинсовому» направился только один. Судя по всему, «стволов» у бандитов не было. Либо Огрех считал себя самого достаточным оружием, либо их просто-напросто не пропустила таможня.

— За странником присмотрите! — вдруг вспомнил «шелковый», указывая на Олега и на миг упустил контроль над ситуацией.

Огрех тут же взмахнул кулаком — послушник вспорхнул, как подхваченный ветром осенний лист, врезался в стену рядом с ведуном и тихо опал в небытие. Другой бритоголовый сделал длинный выпад, загнав клинок гиганту под ребра, и успел отпрянуть от встречного взмаха, рубанул врага по запястью. Ребята вообще действовали грамотно: не стремились ввязаться в ближний бой, перерезать горло, пробить сердце. Огрех тут бы смельчака и придавил. Нет, они подступали к противнику, стремясь нанести порезы или неглубокие раны, а если богатырь отмахивался — полосовали его по рукам. Зарезать человека вообще не так просто, матушка-эволюция постаралась. А уж ножом — тем более. Уязвимых мест мало, самые важные органы прикрыты клеткой из ребер. В горло или артерию — еще попади, коли противник не связан. Между тем, кровотечение способно свалить с ног любого — только дырочек побольше наделай. Вот пареньки и старались со всем своим увлечением.

Середин присел, подобрал ножик «шелкового», по стеночке пробрался к стойке, за ней пригнулся, пробежал вдоль бара, перемахнул прилавок у самой двери, разрезал бечевку на руках девушки. Рядом послушник оседлал джинсового паренька и пытался вогнать нож ему в глаз. Бедолага, оскалившись от натуги, пытался того удержать — но проигрывал весу врага сантиметр за сантиметром. Ведун подскочил, быстрым движением резанул бритого по горлу, откинул тело.

— Спасибо… — облегченно выдохнул «джинсовый», раскинув руки.

— Пожалуйста, — ухмыльнулся Олег и вогнал нож ему в грудь с такой силой, что пригвоздил к полу. Пошарил по карманам, забрал ключи от машины, глянул на богатыря. У Огреха осталось всего два противника и теперь, не опасаясь охвата, гигант теснил двух последних к стене. За ним оставалась широкая кровавая полоса, но сил почему-то не убывало.

— Проклятие! — Ведун подобрал нож убитого послушника, схватил ближний стул и кинулся туда. — Держись, прикрою!

Он толкнул стулом одного служителя Аркаима, широким взмахом сбил к полу нож другого, и великан, пользуясь моментом, качнулся вперед, с силой впечатал свой пудовый кулак в лицо бедолаги. Олег же в этот миг пригнулся и вогнал клинок в такое близкое бедро Огреха — с внутренней стороны, там, где артерия. Выпрямляясь, он швырнул стул в последнего послушника. Тот, естественно, прикрылся рукой, отклонился и ведун без труда попал ему ногой в пах. Парень согнулся. Середин со всей силы врезал ему рукоятью ножа в основание черепа и побежал к Роксалане, что еще путалась в веревках, которые привязывали ее ноги к ножкам стула.

— Бежим! — Он резанул веревки, упал на четвереньки, прополз под сваленными перед входом столами, нащупал ручку, толкнул дверь, вылез в небольшой предбанник, помог девушке выбраться, распахнул входную дверь с выломанным замком, выскочил на улицу и закрутил головой. — Вот он! Синий «Мерседес»!

Прохожие останавливались, провожая его изумленным взглядом, уступали дорогу. Он отключил сигнализацию, сунул ключ кудряшке, распахнул дверцу и упал на пассажирское сиденье:

— Поехали! Скорее, скорее! Колдунята тоже на машине приезжали, в ней водитель мог остаться. Может заметить.

— Ну, ты гад! Ну, ты сволочь! Подонок, подонок! — Утирая сопли, плача и ругаясь, Роксалана завела машину, воткнула самую дальнюю передачу на АКПП и до упора вдавила газ, не включив поворотника и не пропустив никого из ехавших по улице. — Меня из-за тебя, сволочь, чуть не изнасиловали! Ты, ты просто дерьма кусок! Подонок, подонок! Почему… Почему ты сел в этот чертов «Мерседес»?! Почему ты вообще пошел с этим лупоглазым членистоногим?

— Откуда же я знал? — все еще не мог отдышаться Олег.

— Ты же колдун!

— Я… Я магию могу отличать. Заклинания, нежить, ворожбу. Но я не умею отличать плохих людей от хороших. Этого вообще никто не умеет! По виду, естественно.

— Ты знаешь, что они со мной сделали? Они меня всю излапали! Истискали! Заслюнявили! У меня теперь синяки будут, козел!

— Боюсь, у меня тоже.

— Тебе-то что, мужика шрамы украшают. А девушек уродуют.

Олег увидел на полочке под стеклом знакомый телефон. Взял, раскрыл записную книжку:

— Кажется, мой…

Он открыл окно, высунул руку и уронил аппарат на дорогу. Роксалана подрезала какого-то ухаря на «Фольксвагене», притормозила перед указателем, повернула направо и вдавила газ. Покосилась на спутника:

— Скажи, тебя, что, все на свете хотят убить?

— Нет, не все, — покачал головой Олег. — Аркаим хочет взять меня живым.

У следующего указателя кудряшка повернула налево. Середин успел заметить надпись «Geneva» и облегченно откинул голову. Машину покачивало, в голове кружилось, в салоне было тепло и спокойно, мерно гудел мотор, тихонько шипели по асфальту широкие шины… Очнулся он от хлынувшей в лицо прохлады.

— Давай, вылезай, — посторонилась девушка. — Смотреть на тебя противно. Весь в крови, в пиве, воняет, как от бомжа…

Машина стояла на низком галечном спуске. Впереди, метрах в ста, отражало ночные звезды широкое и гладкое, как зеркало, озеро. Справа и слева, насколько хватало глаз, вперемежку с машинами стояли десятки и десятки разноцветных палаток, подсвеченных изнутри, словно китайские фонарики.

— Тебя послушать, так я только с дипломатического приема…

— Топай-топай, отмывайся. Одежду можешь сразу выбрасывать. Такое не отстирывается.

— Где мы?

— Это дорога на Невшатель. А как озеро называется, не знаю. Иди, не отговаривайся. Дитя малое, ей-богу.

— Я и не отговариваюсь, — не понял ее сентенцию Середин и, стаскивая на ходу рубашку, направился к воде.

Озеро оказалось теплым — он себе дома ванну прохладнее набирал — и абсолютно непрозрачным. Волны гасли, словно в желатине — поверхность оставалась гладкой, как он ни крутился. И Олег не плыл, а буквально парил в открытом космосе: звезды сверху, звезды вокруг, звезды везде. А за спиной, подобно гигантскому космическому кораблю, тянулся черный пляж со множеством странных светильников.

Он несколько раз нырнул, обмывая лицо, потом выбрался на сушу, кое-как отерся ладонями. В багажнике достал из сумки чистую футболку, тренировочные штаны и куртку. Потом забрался в салон.

Роксалана уже откинула сидушку, организовав себе узкий длинный диван, и вытянулась во весь рост, подсунув руки под голову. Середин сдвинул свое сиденье вперед, так же откинул спинку и расположился рядом.

— Олег, — тихо окликнула его девушка. — Олег, мне придется сказать тебе одну вещь.