Дело трезвых скоморохов - Белянин Андрей Олегович - Страница 30
- Предыдущая
- 30/56
- Следующая
– Бабушка, он ПРАВДА не хотел вас обидеть. Расколдуйте, пожалуйста…
– Торговцами заезжими можно перекинуться. Дескать, вот, ищем, кому бы дурь наркотную задешево, полмешка оптом, по любой цене, без навару, тока за свои… Тут мы их за руку и ухватим! А под это дело заодно уж персов да турок погонять не грех, чё-то в последний год развелось их, все базары чёрные…
– Фома, не надо о наболевшем.
– Я ить, сынки, всё думаю, ну отчего ж скоморохи те такие трезвые? Ить все другие-то опосля представления пьют как лошади! Может, эти болезные печенью, может, вера не позволяет, а может, и начальство плетьми секёт при одном запахе… А ежели это они не так, а с намереньем? Трезвый человек всё на уме держит. А ну как споить их к чёртовой бабушке, а?!
– Кстати, я же вам это час назад предлагал! Почему бы и нет, попробуем, только… Митю… ага, я просил…
Если отбросить в сторону незначительные повышения голоса друг на друга, одно превращение в веник и разбитую котом чашку (при попытке под шумок углубиться в кринку сметаны…), в целом штурм прошёл успешно. Отсортировав и проанализировав примерно сорок с чем-то предложений, мы остановились на двух. Первое – упоить весь цирк до поросячьего визга! Второе – после чего напугать вусмерть и взять показания! Тут же, на месте, сразу, не отходя от прилавка. Осталось только решить, каким именно способом сделать и то и другое, но это уже детали…
После ужина заявились двое стрельцов с печальным известием о том, что художник-авангардист так-таки нигде и не найден. Последнее место, где его видели, – скомороший балаган, вошёл утром и словно провалился. Остаётся предположить, что ночью Митьке за пазуху подбросят перемазанную краской кисточку. Смех смехом, а весёлого мало, это уж четвёртое бесследное исчезновение под куполом цирка. Видимо, Новичков всё-таки натолкнулся на что-то интересное, потому и был похищен.
Хорошо хоть трупов в этом деле пока не было… Но главное развлечение ждало меня ровненько в двенадцать ночи. Когда не только я, но и всё гороховское подворье было поднято по набату – царь пропал! Поначалу я не волновался (хотя вспомнить странный сон всё же стоило бы)…
Просто, если помните, один раз по зиме такое уже было. Когда дело об отстреле невест довело государя до ручки, он тихо смылся из терема и спрятался под еврейским флагом Шмулинсона. Однако должен признать, что по тем временам серьёзные причины у него имелись. Интересно, какая муха его укусила сейчас…
– Никитушка, ты уж поспешай, – торопила меня Яга. – Чует моё сердце беду неминучую, ох недаром матушка царица за тобой нарочных послала! Кабы тока вовсе государя не потеряли… Да Митеньку на охрану возьми!
– Пробовал, парень непробудим ничем тяжёлым или мокрым. Я на него уже полведра вылил! Там ваш Васька теперь кораблики пускает…
– Ой и удружил, догада! А кто ж теперича лужи в сенях вытирать будет?! – взвилась было наша домохозяйка. – Ладно уж, беги, беги, спасай высший эшелон государственной власти.
– Без царя и солнце криво восходит, – в тон ответствовал я, сверяясь с записной книжкой. За последний месяц она буквально распухла от всяких перлов местного фольклора. Когда-нибудь ознакомлю и вас, но не сегодня, разумеется. Сегодня, как видите, я страшно занят…
Ночь была ясная, у ворот ждали Фома Еремеев и двое царских стрельцов верхами, плюс десяток наших. Мне подвели осёдланного жеребца с милицейской конюшни. Сивку-бурку мы без особой надобности не гоняли, на большие расстояния ей цены нет, но в масштабах города – животное просто сейсмоопасное… До государева подворья добрались быстро, небо горело звёздами, бодрил холодный ветерок, и в воротах не торчала надоедливая фигура дьяка Груздева, почему же и не зайти?! Внутри царила непривычная тишина, никто никуда не бегал, не суетился, не кричал – так, трое-четверо бояр шушукались по углам, да напряжённые лица охранников казались чуть более суровыми, чем всегда. В кабинете царя, где мы обычно беседовали, меня дожидалась взволнованная государыня.
– Он есть пропасть! – аккуратно заламывая белые руки, начала Лидия Адольфина, не забыв предварительно поприветствовать меня, извиниться за поздний вызов и справиться о здоровье сотрудников отделения едва ли не поимённо – немецкая вежливость!
– Когда пропал, в котором часу, при каких обстоятельствах?
– Час, три час, пять час назад… Ходить туда-сюда по всей комнат и много думайт своей светлой головой, – пустилась припоминать венценосная супруга. – Потом как кричит: «Эврика!» То есть латынь, в заводе… приводе… о переводе!.. значить…
– …«Нашёл», – кивнул я. – А что именно он нашёл, не сказал?
– Найн, но целоваль меня пилко-пилко в щётку… нет, в щёчку! О да!
– Хм… и что потом?
– Одевать весь стрелецкий платье и уходить за дело.
– На дело?
– Я, я! На важний дело – спасать девица, но я не ревновать, – великодушно пожала плечиками государыня. – Их бин… милицейская слюжба… дас ист опасна и трудна и не видна, так?
– Угу, на первый взгляд практически… – В голову пришло только одно место, куда наш скучающий царь мог направить торопливые стопы. Решил поиграть в одинокого техасского рейнджера? Как всё-таки плохо, когда люди занимаются не своим делом…
– Мне пора писать заявлений о пропаже мужа, а?
– Не надо, поищем неофициально, у меня и так всю следственную работу от лишних бумаг лихорадит. Судя по всему, ваш муж мог направиться только в…
За дверями раздался нестройный гул шагов, дверь распахнулась, и на пороге возник так и не поумневший Бодров в окружении вечно озабоченной боярской думы. На этот раз он говорил быстро и конкретно, не давая себя перебить:
– Ведомо ли тебе, государыня, что царь наш по делам отлучился исключительным, а уж когда вернётся, да и вернётся ли?.. Однако же в минуты таковые слуги верные тебя, матушка, без поддержки не оставят. Ты уж спать-почивать ложись, а мы, убогие, делишками государственными займёмся…
– Дас ист? – не сразу поняла Лидия Адольфина. – То есть… бунт?!
– Окстись, пресветлая царица! Мы ж тебе на царствие крест целовали, а ты всё на милицию безбожную смотришь, о нас худое думаешь… Отдохни от забот, государыня, а до той поры, пока царь-батюшка не пожалует, мы своим умишком управимся. Временно!
– Майн гот, – наконец-то въехала бедняжка. – То есть подмена… измена?.. замена?! царской власти!
– Доннер веттер, – грустно подтвердил я.
Бодров мгновенно отступил и, захлопывая двери, радостно проорал напоследок:
– Только не убивайся, матушка! Власть – дело не женское, а мы ко всякому правлению сызмальства приученные. Одного добра тебе хотим, уж посиди взаперти до рассвету, а там поглядим…
Бывшая австрийская принцесса гулко стукнулась грудью в дверь и замолотила в неё кулаками. Увы, видимо, с той стороны держали надёжно. Когда она обернулась, я впервые увидел в её голубых глазах бессильные слёзы…
Вообще-то милиционеры в политику не лезут, ну, не должны лезть по крайней мере. Но ведь и отказать в помощи несчастной иностранке, волей судьбы ставшей заложницей русского престола, тоже никак нельзя! Тем паче что мне здесь до утра куковать как-то абсолютно не улыбается.
– С ума тут сойдёшь с вами… Следствие горит, а им всё игрушки! – Я подошёл к закрытому окошечку, распахнул его и свесил голову вниз: – Еремеев! Фома! Да, да, я тебе кричу! Поднимай всю сотню в ружьё и двигай сюда, у меня проблемы.
Всё понимающий сотник махнул мне шапкой из-за забора и скрылся в ночи.
– Мой дрюг, ви будете их набивать… отбивать?.. убивать, как ослушников?!
– Нет, просто арестую и подержу в порубе до особых распоряжений. – Я опустился на скамеечку и, зевая, попробовал объяснить свою позицию: – Сколько знаю наше боярство – самомнение у них аж брюхо перевешивает! Вот вас заперли, и довольны, теперь сядут рядком где-нибудь в трапезной, откупорят хмельной мёд и будут всю ночь праздновать победу думы. Во всём тереме их сторонников, может быть, человек пять-шесть, да и те из подручных холопов. Разберёмся мы с ними…
- Предыдущая
- 30/56
- Следующая
