Убить, чтобы воскреснуть - Арсеньева Елена - Страница 17
- Предыдущая
- 17/80
- Следующая
И залилась краской, как дурочка, и уставилась на него жалобно, потерянно и залепетала что-то вроде:
— Да как вы можете… да как вы смеете… да как вам такое в голову могло прийти?..
— А что? — спросил он быстро, напористо. — Что тут особенного? Я вам столько всяких сюжетов рассказать могу, что если б взялся описывать какой-то писатель, ему сказали бы: ну, брат, ты это зря, такого в жизни не бывает! А между тем бывает всякое. К примеру, живут вместе мать и дочь, отец и сын или, как в данной ситуации, тетка с племянницей. Плохо живут: не лучше, чем кошка с собакой! У тетки характер прескверный, осточертели племяннице ее придирки, она и думает: чего эта старая мымра мой век заедает? Неплохо бы, чтоб в один прекрасный день ее черти в ад уволокли!.. Однако время идет, тетушка догрызает племянницу, а чертей что-то не наблюдается. И начинает племянница сама вступать в контакт с этими самыми чертями…
Альбина заметила, что слушает с открытым ртом, и поспешно сжала губы. Неловко улыбнулась — и вдруг ее охватил страх. Так страшно не было, даже когда увидела алую ленточку крови на тети-Галином подбородке, даже когда человек в дубленке сказал Наилю: «Чтоб к моему возвращению все было кончено!», даже когда летела с четвертого этажа не то в спасительную, не то в губительную тьму. И тогда она поняла, что подписка о невыезде была взята с нее в милиции совсем не для того, чтобы Альбина в любую минуту могла опознать преступников. И совсем не для того был проведен обыск, чтобы обнаружить какие-то новые их следы. И отпечатки пальцев сняли у нее отнюдь не только затем, чтобы отличить их от «пальчиков» убийц. Ее подозревали… может быть, даже сильнее, чем тем двоих, которые пока и в самом деле представлялись милиции какими-то нереальными существами, а она, Альбина Богуславская, — вот она, здесь, вполне конкретный человек, к тому же имеющий свой животрепещущий интерес в теткиной смерти…
— А ты им, конечно, и про завещание Галины Яковлевны выложила, да? — спросила Валерия, окуная палец в воду. — Добавь-ка горячей, добавь.
— Да я тут скоро сварюсь, — простонала Альбина.
— Разве что всмятку, — утешила Валерия и сама отвернула кран. — Лучше свариться, чем свалиться с воспалением легких. Ты же чуть не сутки пробегала раздетая и босиком!
Да уж… Почему-то никому, в том числе и самой Альбине, не пришло в голову, что свитер и джинсы — не самая подходящая одежда для января, а шерстяные носки — не самая подходящая обувь. То есть она, конечно, потянулась машинально к шубке и ботинкам, когда опергруппа еще только появилась в квартире, привезя с собой и Альбину, но эксперт-криминалист так рявкнул на нее: «Ничего не трогать! Пальцы!» — что она сочла за благо забыть о такой мелочи, как собственная одежда. И забыла, да настолько прочно, что даже к Валерии прибежала все в тех же носках, свитере и джинсах… правда, волоча за собой сумку, в которую сложила шубку, ботинки и шапочку. И паспорт не забыла, главное! Это был, конечно, уже настоящий шиз! А поскольку на дворе стоял белый день, неудивительно, что встречные — кто шарахался от нее, а кто, наоборот, сбегались поглазеть. По улицам слона водили… И у Валерии было приблизительно такое же выражение лица, как если бы к ней на второй этаж хорошенького, кокетливого особнячка вдруг ввалился сбежавший из зоопарка слон. Альбина почему-то даже не подумала о том, что Валерия начисто забыла их единственную встречу, может не узнать ее, вообще с лестницы спустит…
Не спустила. Хотя некоторое время и стояла в ступоре. И вдруг, тихо ахнув, вцепилась Альбине в плечо, втащила в тесную прихожую, а оттуда погнала прямиком в ванную.
Альбина дрожащими губами улыбалась, мечтая только об одном: не рухнуть в обморок прямо сейчас, на этот черный кафельный пол, а Валерия, сурово сведя тонкие длинные брови, содрала с нее одежду и затолкала в невиданно широкую ванну, со всех сторон которой на Альбину полились струи почти что кипятка. Шелестя шелком халата и звеня браслетами, во множестве обвивавшими ее худые запястья, Валерия исчезла, но тотчас вернулась с большим хрустальным стаканом. Прижала его к губам Альбины:
— Пей! Живо!
Та подумала было, что ей сейчас же придет конец от коньяка, однако в голове помутилось только в первое мгновение, а потом волшебным образом прояснилось: настолько, что она перестала трястись, всхлипывать и нервно дергать веками, обрела власть над мыслями, справилась с заплетающимся языком и даже смогла более или менее связно пересказать Валерии все, что происходило в последние дни.
— … Про завещание? — Альбина рассеянно снимала с волос хлопья пены. — Нет, я про него и сама не знала. Тетя Галя говорила что-то в этом роде, но раньше. А в последнее время и правда наши отношения как-то так напряглись… И потом, я думала, что по закону будет наследницей моя мать. Они ведь с тетей Галей родные сестры. А этот листочек, заверенный нотариусом, нашли при обыске, под тети-Галиным матрасом. Там были и документы на квартиру, и все такое. Ну и после этого ко мне еще пуще прицепились. Господи, да я эту квартиру вместе с этой Москвой… — Она хохотнула. — Велика ценность!
— Ну, об этом твоем отношении никто ведь, кроме тебя, не знает, — рассудительно сказала Валерия. — А додуматься до такого москвичу не только трудно, но и невозможно. К тому же твой знакомый опер небось и впрямь столько навидался на своем рабочем месте, что его трудно винить в подозрительности. Чего бы он тебе ни наговорил.
— Ага, — покорно кивнула Альбина. — Много чего наговорил, это уж точно. Например, что только с моих слов можно составить портреты предполагаемых убийц. Предполагаемых, заметь! Вообще он был так осторожен в выражениях по отношению к ним, будто боялся права человека нарушить. Зато на мой счет не стеснялся высказываться… Так вот относительно этих мерзавцев. Ни соседи их не видели, никто. Так что еще неизвестно, был ли мальчик-то. А если и был, то, вполне возможно, не мужик лет тридцати с восточными чертами лица и еще один, среднего роста, в дубленке, а вообще какие-нибудь толстый и тонкий, Гаргантюа и Пантагрюэль… В смысле, еще не факт, что я их точно обрисовала — могла ведь и соврать. Что тут скажешь? И правда — у того, второго, я могла описать только дубленку, да ботинки, да белый платок. Ну и голос, да и тот был приглушен платком. А если он, к примеру, переоденется и заговорит с другой интонацией — я ведь его в упор не узнаю!
— Ладно, со вторым все ясно, — кивнула Валерия. — Но этот Наиль… имя, конечно, татарское, но совсем даже не факт, что это его имя, его ведь, кроме тебя, видела эта твоя подружка из универмага, не так ли? И возможностей разглядеть его подробно у нее было не меньше, чем у тебя. Ты догадалась сказать в милиции про эту Катерину, или как ее там?
Альбина снова сползла на дно ванны, так что пена поднялась до подбородка.
— Догадалась, а как же! — буркнула зло. — Почему ты думаешь, что я такая уж тупая? И они, заметь, в этом отделении тоже востры оказались. Не поленились съездить в универмаг, выдернуть Катюшку прямо из витрины и допросить. Надо полагать, у Бузмакина разрыв сердца случился от такого святотатства! Не сомневаюсь, что Катюшка здорово от этого допроса пострадает. Ну а мне дорога в универмаг, само собой, закрыта, тут и говорить нечего!
— Не отвлекайся, — нетерпеливо сказала Валерия. — Итак, допросили ее. И что?
Альбина вздохнула.
— А ничего. Она сказала, что никакого Наиля в глаза не видела.
— Как это? — Валерия высоко вскинула брови.
— Да так уж. Ну, пялился на нас сквозь витрину какой-то парень, но ведь каждый день кто-нибудь да пялится. Разве упомнишь всех? А после работы мы с ней пошли, дескать, в разные стороны: она на метро, а я не знамо куда.
Валерия усмехнулась.
— Я так и думала. Уж очень настойчиво она обращала на этого парня твое внимание, уж очень старалась тебя настроить, чтобы поехать с ним. И даже сама села в машину, чтобы тебе легче было решиться. А это может означать только одно: что Катюшка этого самого Наиля прекрасно знает, более того — весь день по его наводке действовала. Да нет, погоди бледнеть! — махнула она рукой на Альбину, которую и впрямь, несмотря на курящуюся паром воду, опять пробрал озноб. — Не думаю, что Катюшка знала, какая участь тебе уготована. Этот Наиль мог ей чего-нибудь наплести: мол, умирает, хочет с тобой познакомиться, а робеет подойти… что-то в этом роде. Поднес ей цветочки, коробку конфет, к примеру…
- Предыдущая
- 17/80
- Следующая
