Найденыш - Кулаков Олег - Страница 18

И тут я увидел его. Ворожея с лодьи. У меня все молитвы из башки как помелом вымело. Он сидел на пятках прямо на мху спиной ко мне… И у него не было головы! Я раскрыл рот и вытаращил глаза, едва не заорав с перепугу. Мгновением позже я смекнул, что голова у ворожея никуда не подевалась, торчала на месте, как ей и положено, только вот свесил он ее чего-то так низко, что и не видать. Сидел он не шелохнувшись, кажется, и не дышал вовсе. Размышлять, что с ним такое творится, было недосуг, а ну как вздумается ему обернуться. Я же лежу, как ломоть мяса на тарелке. Подходи и ешь с любого края. Я позыркал глазами по сторонам. Справа от меня была крохотная полянка, сплошняком заросшая горицветами. Нет, туда я не пойду, ищите дураков в другом месте. А вот слева лежало поваленное дерево, вскинув к небу загогулины корней. Это было то, что надо. Я как краб — бочком, бочком — пополз к нему, не спуская с ворожея взгляда, а добравшись, с облегчением перевел дух. Он не обернулся, значит, не слышал. От вывороченных из земли корней смердело гнилью. Вот только расчихаться мне не хватало! Я сунулся назад, чтобы свербение в носу уменьшилось, но, однако, и ворожея из виду не терять. Теперь он был у меня как на ладони.

Ворожей продолжал сидеть в прежней позе, опустив плечи и свесив голову на грудь. Я ждал, что он будет делать дальше. Но он не делал ничего, просто сидел на одном месте. Ежели б на его месте был кто-то из наших, то я бы сказал, что он перебрал сверх меры пойла из погребка Хлуда и надо его брать под руки и лить ему на башку холодную воду ведрами, пока не протрезвеет. Но передо мной сидел не обалдевший с перепою Скелет, а маг с лодьи, у которого, клянусь своим ножом, и капли во рту не было. Что-то тут нечисто. Зачем он так сидит? Я дырявил ему спину зенками и думал, что он там может делать, и башка моя потихоньку начала гудеть от перенапряжения. Не привык я магические задачки решать — это не Ожерелье со своими уроками: к двум баллистам прибавить три баллисты, сколько всего баллист получится? Вот тут на меня и снизошло озарение. А вдруг он с кем-то болтает, как это маги могут и как это делал Зимородок на «Касатке», когда я его застукал? А ежели так, то почему тогда я ничего не слышу? Вот незадача… Наверное, я ошибаюсь, подумалось мне, но какой-то червячок внутри меня стал подтачивать, мол, нет, не ошибаешься, все именно так и происходит сейчас: он с кем-то собирается говорить, кого-то ищет, и ничего хорошего от его разговора не будет ни тебе, ни Зимородку, ни Ожерелью, ни братве… У меня прямо дыхание перехватило. Почему собирается? Почему ищет? Значит, я все-таки что-то уловил? Я вмиг превратился в одно большое ухо, но…

Вдруг мне показалось, что сидящий ворожей чуток пошевелился. Я затаил дыхание. Точно: он медленно расправил плечи, разогнул сгорбленную спину, поднял склоненную ранее голову и снова замер, но уже весь в напряжении, будто вслушиваясь во что-то, слышимое только ему одному. Так оно, видать, и было, а я не слышал ничего, кроме шума листвы на деревьях и отдаленного уханья в лесу. Червячок внутри словно взбесился и не давал мне покоя. Слышишь, говорил он, ворожей начал свой разговор, слышишь? Но я был глух. Почему? Я неистовствовал. Я же Зимородка умудрился подслушать! Я же с Зимородком разговаривал так, как умеют маги! Почему?!!!

Башку мою охватило раскаленным обручем, сам не знаю отчего. На один миг ее ожгло изнутри, будто плеснуло под череп пылающей горючкой, из глаз вперемешку со слезою посыпались искры и пропали, затем боль исчезла, как и не было ее вовсе. И я услышал. Говорили… Тихо говорили, вроде взаправду боялись, что их подслушают. Я лежал ни жив ни мертв и слушал.

— Теперь я понимаю, что ты не лжешь, — медленно произнес незнакомый голос. Жуткое все-таки ощущение — говорят непонятно где: вроде и внутри моей башки, а вроде бы и бубнят над самым ухом, стоя прямо за спиной. Но кто это говорит — сам ворожей или другой, неведомый?

— У меня нет никакого намерения лгать тебе, — раздался в ответ другой голос. Он был не менее бестелесный, чем первый. Наверное, такими вот голосами должны разговаривать души умерших. Но первый голос хуже.

— Ты можешь назвать место точно? Или собираешься служить нам маяком? — Это опять первый голос. Когда он заговорил, я весь ощетинился. Не по нутру он мне, ой не по нутру…

— Я покажу, где находится остров, — сказал второй.

Теперь все и прояснилось: второй — это голос ворожея. Только кому он собрался показывать, где остров, и как? Великие боги! Зимородок же предупреждал, что у нас на корме будут висеть темные маги! Так это он нас им продает!

— Показывай, — приказал темный маг.

Ворожей зашевелился. Рука его медленно поднялась с зажатой в ней давешней короткой палкой, которую он прихватил с собой, удирая, и вдруг палка эта развернулась в широкий лист.

— Что это? — спросил голос темного мага.

— Карта. Я взял ее у хозяина, — ответил ворожей.

— Подожди, я запомню ее, — произнес темный маг. Он помолчал недолго. — Хорошо. Все: — И спросил. — Говоришь, всего один светлый маг?

— Один. Зимородок. И пираты.

— Людишки не в счет. Ладно, возвращайся. Мы отблагодарим тебя за услугу. Будешь с нами. — Голос темного мага стал довольным дальше некуда. У, сволочь…

— Где вы? — спросил ворожей.

— Близко, — захохотал темный маг.

Я понял сразу, что разговор окончен, но голос темного мага продолжал звенеть у меня в ушах. Что теперь делать? Зимородка и нас продали с потрохами, как снулую рыбу на городском торжище в Шухе! Но, однако, мне надо сматываться отсюда побыстрее, чтобы успеть предупредить своих и даже этих, с лодьи. Вот пригрели выродка! Хорошо бы Зимородок уже вернулся, остальные могут еще и не поверить, хотя вряд ли: Ожерелье поверит, он, по-моему, после случая со светлым магом на «Касатке» поверит всему, что бы я ни рассказал.

Ворожей, подлая скотина, по-прежнему сидел спиной ко мне, то ли отдыхая, то ли еще что. Я не стал терять попусту времени и, пользуясь моментом, стал задом отползать, толком не зная еще куда, но лишь бы подальше от этого места. А там руки в ноги — и побыстрее к берегу.

— Стой! — Резкий оклик хлестнул меня и эхом отдался в голове.

Тело вдруг налилось свинцовой тяжестью, я не мог даже пальцем пошевелить, не говоря о том, чтобы продолжить передвигаться ползком. Будто кто-то придавил меня огромной ладонью, решив навечно впечатать в мох. Проклятый предатель не спеша поднялся на ноги. Лист карты в его руках зашевелился, сворачиваясь в трубку, которую я поначалу принял за палку. Мой подбородок вдавился в мох, от бессилия я скрипел зубами. Я дергался, как червяк под каблуком, но ничего не мог поделать. Он повернулся лицом ко мне и ткнул в мою сторону свернутой картой.

— Встань! — приказал он. — Иди ко мне!

Боги великие! У кого-нибудь когда-нибудь было такое, чтобы его собственные руки и ноги не повиновались хозяину, а выполняли чужие приказания? Я ничего не успел сообразить, как оказался на ногах, а затем они, ноги мои, зашагали к нему.

— Иди сюда, мальчик. Поговорим, — звал меня ворожей, похлопывая картой по бедру.

Его слова почему-то эхом отзывались у меня в башке, словно я перехватывал сначала мысли, а потом уже слышал сказанное.

«Щенок, — вдруг услышал я. — Какой любопытный. Ничего, сейчас ты у меня все забудешь».

Он этого не произносил вслух, но я услышал. Ноги мои, не слушаясь меня, топали прямо к ворожею, и я вместе с ними, разумеется. Расстояние между нами сокращалось. Страха я напрочь не испытывал, а вот злобен был так, как от себя и не ожидал. Я ненавидел ворожея самой лютой ненавистью, на которую был способен. Ненависть клокотала во мне.

«И не надейся, что забуду, — со злобой подумал я. — Я уж все силы приложу, чтобы не забыть. Скорее ты собачьего дерьма наешься».

Так я думал, глядя ему в лицо, которое приближалось ко мне с каждым шагом. А он вдруг встрепенулся, и на морде его появилось встревоженное и растерянное одновременно выражение. И тут со мной что-то произошло. Для начала в моих конечностях появилась былая легкость, а дальше я вдруг как-то по-особенному «заорал» у себя в башке. Рожа ворожея перекосилась, а невидимые путы, которыми он меня опутал, исчезли. Дальнейшее я помню с трудом. Что-то коротко просвистело в воздухе. Ворожей внезапно стал заваливаться на спину, вскинул руки к лицу. И в тот же миг мой левый глаз взорвался такой болью, что я чуть не спятил.