Ангелы на льду не выживают. Том 2 - Маринина Александра Борисовна - Страница 9
- Предыдущая
- 9/63
- Следующая
– Два сезона пропустить, – удрученно покачал головой Дзюба. – Могу себе представить…
– Или один, если тебя отпустили и дали разрешение, – заметил Антон. – Пропускать-то в любом случае придется, вопрос только в том, сколько: год или два.
– А что будет, если все-таки самовольно уйти? – спросила Каменская. – Что Федерация может сделать? Ловить его по всей Европе или Америке? Какой механизм воздействия?
– Насколько я понял, Федерация пишет протест в ИСУ с требованием дисквалифицировать спортсмена на два года за самовольный переход в другую Федерацию.
– А если они не напишут? – продолжала допытываться Настя.
– Тогда никто не узнает, наверное, – пожал плечами Антон.
– То есть получается, что Федерация банально стучит на своего бывшего спортсмена? – возмутился Дзюба. – Ничего себе нравы у них там! Выходит, даже если спортсмен нашей стране не сильно нужен, с него либо сдерут три шкуры, либо накатают ябеду.
– Ну, или с него самого, или с другой Федерации, или с родителей заинтересованной стороны. Но в целом ты прав, так и получается.
– Все равно я не понимаю, – заупрямился Роман. – Ну, парник там или танцор – понятно, если партнерши нет у нас, а где-то там за границей она есть. Но одиночники-то зачем уходят? Неужели для того, чтобы стать чемпионом какой-нибудь маленькой страны?
– Вот я тоже об этом спросил у Волынец, а она мне объяснила, что золотая медаль – это не цель, что первым местом в маленькой стране никого не обмануть, все равно весь спортивный мир понимает, что ты катаешься плохо, если ты катаешься плохо. Но если ты первый в своей стране, то как чемпион имеешь право выехать на международные соревнования. А это дорогого стоит. Тебя увидят и заметят судьи… В общем, для них это важно. Но это важно и для самой страны: показаться на международном турнире, название страны будет звучать, а то ведь многие даже и не знают о том, где эта страна находится и вообще такая есть на карте, – объяснил Антон и в очередной раз посмотрел на часы.
По тому, как изменилось выражение его лица, Роман понял, что его товарищу пора уезжать. Еще минут десять они договаривались, кто из них и что именно будет делать для поиска связи между Михаилом Болтенковым и Инной Ефимовой, после чего Антон уехал в Москву, к детям.
Этот добродушный рыжеволосый голубоглазый мальчик вызывал у Насти Каменской глубокую симпатию и какие-то почти материнские чувства: он был таким искренним и, при всей специфике своей работы, так хотел верить в торжество добра и справедливости!
– Анастасия Павловна, что-то у меня сомнения насчет того, что Антон рассказал со слов этой Волынец. Ну не может такого быть! Ну правда же, рабство какое-то!
– Давай проверим, – согласилась она.
Хорошее качество у мальчика – во всем сомневается, все перепроверяет, не ленивый, любит искать информацию. Чем-то он напоминал Насте ее саму в двадцать пять лет. Только у Ромки уверенности в себе побольше. Она в его возрасте всех боялась, и начальников, и коллег. Но больше всего на свете Настя Каменская тогда боялась совершить ошибку.
А вот Ромка совсем другой, ошибка для него – не катастрофа, а просто источник извлечения нового полезного опыта. Эх, если бы она в молодости была такой же умной, как это Рыжик! Сколько нервных клеток удалось бы сохранить…
Она принесла свой компьютер, и Дзюба уселся искать информацию, а Настя принялась мыть оставшуюся после ужина грязную посуду. Со второго этажа не доносилось ни звука: Санек и Петруччо ухитрялись проводить время совершенно бесшумно, сидя каждый за своим компьютером и почти не разговаривая. Только изредка раздавались тяжелые Петины шаги, когда парень выходил в туалет.
– Вот, сейчас посмотрим документы Международного союза конькобежцев, – приговаривал Роман, открывая по очереди ссылки. – Их тут целых три штуки: Конституция ИСУ; Общие правила ИСУ; Специальные и технические правила по одиночному и парному катанию и танцам на льду. Прикиньте, Анастасия Павловна, у них своя конституция есть. Прямо настоящее отдельное суверенное государство это ИСУ.
Перспектива изучать нормативные документы, регулирующие фигурное катание, ее отчего-то не вдохновила, пусть Ромка читает, если ему интересно, а она пока позаботится о племяннике: его пора накормить и заставить принять лекарства. Кормить Саню, когда рядом Петруччо, – задача не для слабонервных. И за все время, что Настя жила здесь, решить ее не удалось ни разу. Как, скажите, люди добрые, можно заставить восемнадцатилетнего компьютерного гения съесть манную кашу, если рядом целый день находится еще более крутой гений программинга, который принес с собой целый огромный пакет чипсов, жареной картошки, гамбургеров и колы? Тут объединяются психологический и физиологический моменты: и в лом, и неохота. Настя все прекрасно понимала, но ведь она обещала брату и его жене… Задача казалась невыполнимой. Но, тем не менее, она предпринимала все новые и новые попытки, искала варианты и подходы, и в конце концов проблема «накормить Саню в присутствии Пети» превратилась для нее в веселую шараду, которую она разгадывала с азартом и увлечением.
Она разогрела в микроволновой печи кашу, на этот раз рисовую, а на сковороде – изрядную порцию жаркого с бараниной, положила на тарелку нарезанные крупными дольками помидоры и маринованные огурцы, поставила все на поднос, не забыв хлеб, приборы и салфетки, и поднялась на второй этаж. Саня и Петруччо увлеченно занимались чем-то, сидя рядом за одним компьютером.
– Петя, вот твоя каша, – механическим голосом, чтобы не было понятно, что она давится от смеха, произнесла Настя. – Съешь, пожалуйста, все, у тебя диета, тебе нужно следить за здоровьем.
– Ага, – машинально бросил толстяк Петруччо, не поворачивая головы.
Он, похоже, даже не расслышал, что именно сказала ему Санькина бабка-пенсионерка, но на всякий случай агакнул, чтобы та быстрее отвязалась.
– Саня, тебе жаркое, у тебя ограничений по питанию нет. И не забудь дать Пете таблетки.
Племянник оказался более внимательным, и какое-то несоответствие в порядке слов все-таки задело его слух.
– Питеру кашу, а мне? – спросил он, однако глаз от экрана не оторвал.
– А тебе ничего, – ответила Настя. – Я же сказала: Пете кашу и таблетки. А ты перебьешься.
Оставив Саню в полном недоумении, она быстро повернулась и сбежала вниз по лестнице. Ромка в кухне-столовой тоже сидел, уткнувшись в компьютер, и на какой-то момент Насте показалось, что она живет в сюрреалистическом мире, в котором ее поколение доживает свой век на помойке, никому не нужное с наивными и бесполезными представлениями о чувствах, переживаниях и страданиях, а следующее поколение вообще не живет, углубившись в мир бездушного железа и лживой информации. А кто же тогда дышит на Земле, если одни уже заканчивают свой путь, а другие его и не думают начинать?
– Анастасия Павловна, а давайте я вам вслух технические правила почитаю, – неожиданно предложил Дзюба.
Она опешила.
– Зачем?
– Интересно же!
Вот какой парень, и все-то ему интересно…
– Ну, давай, – согласилась Настя. – А я пока картошку начищу, чтобы на завтра своим мужчинам отваренную оставить.
Дзюба начал читать.
– …Правило триста два, пункт один: парное катание состоит из короткой программы и произвольного катания.
– Очень познавательно, – фыркнула Настя. – Можно подумать, никто об этом не знает.
Она на несколько секунд отвлеклась в поисках обычного ножа – специальный нож для чистки картофеля основательно затупился, и очнулась только тогда, когда ей показалось, что она ослышалась.
– Повтори! – потребовала Настя. – Или я чего-то не поняла?
– Правило триста два, пункт четыре, – послушно повторил Роман. – Состав пары: одна женщина и один мужчина.
Настя расхохоталась так, что даже нож выронила.
– Это что, Рома? Для кого эти правила пишут? Для дебилов? Одна женщина и один мужчина! Подумать только! Какое откровение! А что, есть варианты? Пара может состоять из двух женщин и трех мужчин?
- Предыдущая
- 9/63
- Следующая
