Сочинения по русской литературе. Все темы 2014 г. - Коган Ирина Ильинична - Страница 46

• Предыдущая
• 46/104
• Следующая

Поэт нужен веку и людям, служит им, а не замыкается в оторванном от жизни искусстве. Музу свою певец зовет лишь тогда, когда в душе его ясны «типы добра и любви». Такой творец имеет право напоминать человеку о его «высоком призвании» и – что для Некрасова теперь особенно важно – вносить в его дела и чувства «гармонию», руководствуясь своим высоким идеалом красоты.

Но, быть может, самим глубоким и драматически выразительным стихотворением на тему поэзии и поэта становится в те же 70-е годы «Элегия». Осмысляя характер пореформенных лет, Некрасов приходит к неутешительному выводу, что старая тема «страданий народа» не утратила своей злободневности:

О, если бы ее могли состарить годы!

Процвел бы божий мир!

Доля народа, участь крестьян по-прежнему остаются тягостными и невыносимыми. «Напевы сельских дев», как и раньше, исполнены грусти и скорби. Некрасов существенно расширяет картину крестьянских тягот и, пользуясь множественным числом, говорит о бедствиях «народов», имея в виду и торжество реакции в странах, соседних с Россией, где люди переживают «ночь безрассветную», как сказано в стихотворении того же года «Смолкли честные, доблестно павшие…».

Размышление о народе и о лире, призванной оплакивать его бедствия и трагический рок, рождает проникновенную строфу о поэте и поэзии, своеобразный манифест Некрасова:

Я лиру посвятил народу своему.

Быть может, я умру неведомый ему,

Но я ему служил…

В этом поэт видит роль и назначение поэзии вообще. Оно, это назначение, не только в том, чтобы «толпе напоминать, что бедствует народ» (как Некрасов это делает в «Элегии»), чтобы «к народу возбуждать вниманье сильных мира» (и об этом не забывает поэт), но и в том, чтобы звать народ к окончательному освобождению от рабства и обретению им подлинного счастья («Народ освобожден, но счастлив ли народ?..»). И, обращаясь к юношам, поэт зовет их содействовать этому своими активными деяниями.

Подводя окончательно итоги своего пути в четверостишии «Музе», возвращаясь к мотивам ранних стихов, Некрасов вновь утверждает родственность своей поэзии простому люду. Пришедшая к гробу Муза – «сестра народа – и моя!» – восклицает поэт.

«Настоящий писатель – то же, что древний пророк: он видит яснее, чем обычные люди» (А. П. Чехов). Читая любимые строки русской поэзии. (По произведениям Н. А. Некрасова)

Николай Алексеевич Некрасов не был модным поэтом, но был любимым автором для многих. Да, был и остается до сих пор любимым современными читателями, пусть немногими, но я – из их числа. Навечно запечатлелись в душе удивительные строки лирики Некрасова: «Что ты жадно глядишь на дорогу?» (здесь – целая трагическая судьба), «Есть женщины в русских селеньях, с спокойною важностью лиц, с красивою силой в движеньях, с походкой, со взглядом цариц» (перед нами – песнь «величавой славянке»), «Как молоком облитые, стоят сады вишневые, тихохонько шумят» (а здесь одним-двумя выразительнейшими штрихами создана милая сердцу картина средней полосы России – Родины великого поэта). «Тихохонько»! Такое нежное и удивительно народное слово выхвачено поэтом из самой гущи народной жизни, из самых глубинных ее пластов.

Напевные, искренние, мудрые стихи Некрасова, часто похожие на народную песню (а многие и ставшие песнями), рисуют целый мир русской жизни, сложной и многоцветной, утраченной со временем и продолжающейся сегодня. Что больше всего поражает меня в поэзии Некрасова? Прежде всего, это его способность чувствовать, понимать и принимать на себя боль другого человека, «раненое сердце поэта», о чем так проникновенно говорил Ф. М. Достоевский: «Эта-то никогда не заживающая рана его и была источником всей страстной, страдающей поэзии его».

Читая стихи Некрасова, убеждаешься в том, что его талант одухотворяли великая сила любви к русскому народу и неподкупная совесть поэта, понимаешь, что стихи его не предназначены для развлечения и бездумного любования, так как в них отражена борьба «униженных и обиженных», борьба русского народа за лучшую жизнь, за освобождение труженика от кабалы и угнетения, за чистоту и правдивость, за любовь между людьми.

Разве может не вздрогнуть сердце, когда читаешь знаменитые стихи о петербургских уличных сценах, казалось бы, такого далекого прошлого, минувшего девятнадцатого века! А нет! До боли жаль несчастную клячонку, забитую на глазах у потешающейся толпы, жаль молодую крестьянку, иссеченную кнутом на Сенной площади, жаль и ту молодую крепостную женщину Грушу, судьбу которой изувечили господа.

Думается, А. С. Пушкин, рассуждая о своих преемниках в поэзии, пророчески указал именно на Некрасова как на поэта, призванного в мир, чтобы выразить в своем творчестве всю глубину человеческого страдания:

И выстраданный стих,

Пронзительно унылый,

Ударит по сердцам

С неведомою силой.

Да, именно так, все так!

Пушкин, как известно, нечасто прибегал к эпитетам, но в данном случае они обильны и всеохватны в определении лирики этого будущего поэта: стих Некрасова оказался и в самом деле «глубоко выстраданным», «пронзительно унылым», но зато хватающим за сердце, «прямо за русские его струны».

Я призван был воспеть твои страдания,

Терпеньем изумляющий народ!

Эти строки Некрасова можно было бы взять эпиграфом к моему размышлению о лирике поэта, если бы мне не были известны и другие мотивы его поэзии.

Его Муза – Муза гнева и печали. Гнев автора был вызван миром зла и несправедливости. А поводов для негодования поэта современная ему жизнь представляла с избытком, иногда ему было достаточно взглянуть в окно, чтобы убедиться в этом. Так, по воспоминаниям Авдотьи Панаевой, возникло одно из лучших произведений – «Размышления у парадного подъезда». Сколько в нем любви и сочувствия к крестьянским ходокам за правдой, сколько глубокого уважения к этим русоволосым, кротким деревенским людям! И как убийственно желчен становится его анапест, словно гвоздями прибивающий к позорному столбу «владельца роскошных палат», – за его равнодушие, «глухость к добру», за его бесполезно-бескрылую, сытую и спокойную жизнь!

Я книгу взял, восстав от сна,

И прочитал я в ней:

Бывали хуже времена,

Но не было подлей!..

Швырнул далеко книгу я.

Ужели мы с тобой

Такого века сыновья,

О друг – читатель мой?

Когда я прочитала эти исполненные гнева строки, то поняла вдруг, что Некрасов вовсе не устарел, как многие толкуют сегодня. Нет и нет! Разве это не о нашем сумасшедшем времени сказано автором девятнадцатого века, поэтом-пророком:

Я заснул. Мне снились планы

О походе на карманы

Благодушных россиян…

Господи! Да ведь это же о бесконечных лопнувших «МММ», Северных и прочих банках, обманувших наших родителей и других доверчивых тружеников!

Шумно в уши

Словно бьют колокола,

Гомерические куши,

Миллионные дела,

Баснословные оклады,

Недовыручка, дележ,

Рельсы, шпалы, банки, вклады –

Ничего не разберешь…

Поразительно современно звучат строки из стихотворения Некрасова «Внимая ужасам войны…» – о горе матери, потерявшей сына:

Средь лицемерных наших дел

И всякой пошлости и прозы

Одни я в мире подсмотрел

Святые, искренние слезы –

То слезы бедных матерей!

Им не забыть своих детей,

Погибших на кровавой ниве,

Как не поднять плакучей иве

Своих поникнувших ветвей.

И это тоже, к сожалению, горькая правда сегодняшнего дня – слезы осиротевших матерей, грузинских ли, русских или чеченских… «все больно».

• Предыдущая
• 46/104
• Следующая