Вещий сон, или Интуиция (СИ) - Чайка София - Страница 19

• Предыдущая
• 19/57
• Следующая

— Пациент из девятой палаты требует врача. Я сейчас позвоню ей на мобильный.

Только не это! Ее телефон — в кармане халата, и стоит медсестре набрать номер…

— Я сам ей позвоню. Не тратьте деньги. У вас слишком маленькая зарплата, не так ли?

— Да, маленькая. Такой внимательный доктор. Вы в нашем городе, наверное, совсем одни? Не скучаете?

К этому моменту Яна почти закончила одеваться, но ее пальцы застряли в петле для пуговицы халата. Медсестра флиртовала, самым бессовестным образом!

Она затаила дыхание в ожидании ответа Остапа.

— Не слишком. У меня много работы. Но благодарю за заботу.

Щелкнул замок, и Яна высунула голову из-за шкафа.

— Нас почти поймали с поличным!

— «Почти» не считается.

— Эта медсестра — известная сплетница.

Она попыталась обойти вставшего на ее пути Остапа.

— Яна, — он обнял ее, но девушка попыталась вырваться. Яна Ивановна Синичка пряталась, скрывалась, словно воришка. Непривычное состояние. — Все хорошо. Слышишь?

Она перестала с ним бороться и подняла голову, чтобы видеть глаза.

— Все это, как-то…

— Тебе не понравилось?

— Понравилось. Но, понимаешь, я чувствую себя так, словно делаю что-то…

— Неправильное? Запрещенное?

— Да.

— В следующий раз мы займемся этим у тебя дома. Или у меня. — Он правильно понял ее вопросительный взгляд. — Не сомневайся.

— Ты позволил ей выгнать себя? — Эд невозмутимо доедал пиццу, доставленную курьером, словно речь шла не о нем, будто не его сегодня нагло выставили из больницы. И кто! — Эта глупая гусыня? Никчемная, слабохарактерная пигалица? Уродина?!

— Заткнись. Лучше поешь. Похудеешь от нервотрепки.

Виктория почти задохнулась от возмущения и обиды. Нервотрепка?! Кто бы говорил? У него самого проволока вместо нервов! Сидит спокойный, как удав, когда она не находит себе места.

Ей хотелось сбросить на пол хрустальную вазу с фруктами, но та все равно не разобьется, а Эдду это вряд ли понравится.

Для него же старается! Квартиру ему нашла со старой хозяйкой — почти развалиной. Пожил бы там немного. Гляди, бабка ему квартиру и отписала бы. Родственников на горизонте не видно. Состряпать дарчую в наше время — плевое дело. А ты! Если только…

Она заметалась по комнате, кипя от злости, ожидая возможности высказаться. Лишь тогда, когда мужчина дожевал последний кусок, Вика решилась задать вопрос:

— Она тебе понравилась? — Эд взял в руки бутылку с колой и раздражающе медленно сделал несколько глотков. Он никогда не пил спиртного, но Вика не знала, почему. Да и сейчас это не так уж важно. Она понимала, что не стоит дразнить зверя, но не удержалась и спросила: — Сознайся, ну же! Думаешь, я не знаю, что у тебя были другие — до и после, возможно даже во время наших встреч! Хочешь ее? Хочешь?!

Ему потребовался единственный стремительный прыжок, и Вика оказалась прижатой к холодной стене сухопарым мужским телом и рукой, пригвоздившей ее шею.

Тихо, но с ощутимой угрозой в голосе и прищуренном взгляде Эд проговорил ей в губы:

— Я предупреждал, чтобы ты не задавала мне вопросы?

Она кивнула, вернее попыталась — его рука все еще прижимала ее шею к гладкой стене. Вика испугалась и возбудилась. Возможно, последнее и толкнуло ее на безрассудство. Она прошептала:

— Я только хотела помочь. И узнать… что ты чувствуешь. Ты сам рассказал мне о ней.

— Тебе разрешено слушать, а не перечить. — Он почти нежно поглаживал большим пальцем шею Вики, посылая полчища жалящих «муравьев» по ее телу. Она замерла в ожидании. — Надеюсь, ты осознала свою ошибку?

Вика снова кивнула, ощущая, как его колено больно вклинивается между ее ног, свободная рука распахивает атласный халатик и забирается внутрь — туда, где она уже горячая, влажная ожидала него. Виктория всхлипнула, признавая власть этого мужчины, ухватилась за его рубашку, как за якорь, и расставила пошире ноги.

Раздался звук разъезжающейся «молнии». Сейчас она не может думать. Завтра. Все завтра.

Остап ушел в хирургию сразу же после их разговора. Его вызвали на очередную операцию. У Яны под утро появилась возможность вздремнуть, но она была слишком взбудоражена, чтобы уснуть.

Дождавшись семи часов, Синичка отправилась на утренний обход. Она внесла дополнения в листки назначений, выпила в ординаторской крепкий кофе, спустилась в приемное отделение, чтобы измерить давление водителям больничных автомобилей и выдать им разрешение на выезд.

Стоило ей показаться в терапевтическом отделении, она сразу поняла — что-то не так. Медсестры и нянечки при приближении Яны тотчас начинали шептаться, затем умолкали, а потом либо расходились в разные стороны, либо принимались бесцельно перекладывать вещи с места на место. Одни смотрели на нее с болезненным интересом, другие с сочувствием, некоторые с осуждением. Последнее беспокоило особенно сильно.

Что произошло? У кого спросить?

Разъяснение последовало с неожиданной стороны.

Клавдия Сергеевна не стала убегать от нее, как от чумной. Она сама подошла к Яне и пригласила ее в свой кабинет. Заведующая указала девушке на свободный стул, а когда Яна села, сочувственно похлопала ее по руке.

— Мне очень жаль, Яна, что сплетни коснулись именно вас. Я уже провела беседу с несколькими «источниками», точнее с «перевалочными пунктами», но, сами понимаете, разговоры остановить нельзя. Будем надеяться, что они утихнут достаточно быстро.

— Я не слишком хорошо понимаю, о чем речь, поэтому…

— Детка, я вас не виню. Вы — молоды, свободны и имеете право на личную жизнь. Но будет лучше, если впредь станете… назначать свидания за пределами больницы.

Какой стыд! Только бы мама не узнала!

Оказывается, это очень больно, когда тебя обвиняют в подобных вещах. Особенно, когда сама ты до сих пор…

Кто это сделал? Ведь никто не видел их наедине с Остапом в ординаторской. Наверное, дежурная медсестра расстаралась. Больше некому.

Что же сказать? Как она теперь посмотрит на всех… Всех!

— Извините, Клавдия Сергеевна. Это больше не повторится.

Яна с трудом подняла глаза на немолодую женщину и увидела улыбку на ее лице.

— Девочка совсем. Неиспорченная и наивная. Если вам очень хочется, это должно повториться. Я обязательно поговорю с Дубовским. Он виновен в таком положении вещей гораздо больше вас.

Виталик?! При чем здесь он?

Яна уже собиралась возразить заведующей, но в последнее мгновение сдержалась. Кто-то распускал сплетни не о вчерашнем событии.

Она думала, что хуже быть уже не может, но ошиблась.

Остап. Если… Когда до него дойдут сплетни, кому он поверит?

Он уже не помнил, когда в последний настолько сильно мечтал выспаться. Желание упасть на подушку — любую, а можно обойтись и без нее — с каждой минутой становилось все более навязчивым. В Торонто он уже давно отправился бы домой отдыхать, но здесь — не Канада.

После ночного дежурства и изнуряющих многочасовых операций Остап наскоро выпил кофе из автомата и пошел проведывать прооперированных пациентов. Кажется, для волнения не было причин, но какое-то тягучее ощущение тревоги не оставляло его. Наверное, это усталость, решил он.

Остап посмотрел на часы. В полдень он должен встретиться с профессором Гришаком, продемонстрировать оборудование, готовность к проведению операций на сердце. У него оставалось несколько часов для сна. Если, конечно, удастся уснуть. Но больше всего ему хотелось увидеть Яну, удостовериться, что с ней все в порядке, просто сказать ей пару слов, заглянуть в глаза.

Они почти столкнулись в дверях перехода между отделениями. Он поддержал ее, чтобы девушка не упала, и позволил себе на мгновение обнять ее, вдохнуть знакомый запах, и лишь потом нехотя отпустил. Она сама ухватила его за руки и торопливо зашептала:

— Нам нужно поговорить. Срочно. — Яна огляделась по сторонам. — Не здесь.

• Предыдущая
• 19/57
• Следующая