Властители льдов (СИ) - Романова Марина Николаевна - Страница 67

• Предыдущая
• 67/103
• Следующая

— Что это? — заинтересованно спросила я у Брэйдана, указывая взглядом на выставляемые угощения.

— Это пареные клубни…я не знаю, как называются они по-аирски, и квашеная капуста и морковь.

За столом все собрались уже затемно. Если в Аире было принято кушать сидя на мягких подушечках за небольшими столиками, то на севере нас усадили за огромных размеров деревянный стол, окруженный массивными деревянными лавками. Только сев, я поняла, что мои ноги не достают пола и свободно болтаются под столом. В этот момент, почувствовала себя ребенком, если честно.

Во главе стола сел Терех, по правую сторону от него Олаф, его жена, русоволосая пышнотелая женщина средних лет, и две молоденькие девушки, похожие, как две капли воды на свою мать. Слева сел Кельм, его жена, как оказалось та самая блондинка неопределенного возраста, Брэйдан и я. Дочка Кельма, совсем ещё крошечная девчушка, рыжая и с ног до головы усыпанная веснушками, была услана матерью спать. Девочка, сначала надула губки, потом поорав для порядка, все же ушла, после того, как дед потянулся за ремнем, на котором держались его широкие штаны.

Терех восседал во главе стола с самым гордым видом. Он был молчалив и предельно сосредоточен.

— Gabe. (Давай), — вдруг тихо сказал он, и жена Олафа тут же поднялась со своего места, выуживая откуда-то огромных размеров лохань и миниатюрный черпак, который северяне называли ложкой. Тут же подала все это Тереху. Мужчина, не сказав женщине ни слова, принял посуду и начал откладывать от каждого блюда по одной ложке на поданную тарелку. После чего, воздел руки с полным блюдом над головой и заговорил на родном языке.

— Что он делает? — непонимающе смотря на деда Кельма, спросила я Брэйдана.

— Подношение Богам, — односложно ответил он.

Я же устало посмотрела на этого пожилого человека, совершенно не понимая, что за традиции такие здесь приняты. Зачем каким-то непонятным созданиям, возможно обитающим в других слоях реальности, подношения из человеческой пищи?

Когда Терех закончил свое непонятное бормотание, жена Олафа быстро подбежала к свекру, ловко ухватила миску с едой, и унесла её куда-то в неизвестном направлении.

— Ну, теперь можно и поесть! — громогласно заявил Терех, с размаху падая на лавку. — Наливай, сынок.

К слову сказать, все мужчины старались говорить по-аирски, лишь поясняя сказанное своим женам и переводя их вопросы мне. Это не могло не радовать меня. Но, сейчас Олаф, ухватив вонючую бутылку, принялся разливать алкоголь по кружкам присутствующих. Причем, женщинам наливали столько же, сколько и мужчинам. А кружки, к слову сказать, были достаточно приличных размеров.

— П-простите, — нерешительно вклинилась я в атмосферу общего возбуждения по случаю разливаемого напитка, — А можно мне воды?

Кельм неожиданно громко закашлялся, Терех замолчал на полуслове, Олаф и вовсе едва не выронил из рук свою бутылку-вонючку.

— Was er sagt? (Что он сказал?) — спросила жена Олафа, поднимая вопросительный взгляд на мужа.

— Er ask watter (Он просит воды), — теперь уже женщины в немом изумлении, обратили свои взоры на меня.

— Warrum? (Почему?) — поинтересовалась жена Кельма, Хельга.

— Почему воды? — тут же спросил меня Олаф.

— Я не пью алкоголь, — отчего-то, под их взглядами стало неловко, потому попыталась улыбнуться, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

— Почему? — еще раз спросил меня отец Кельма.

— Мне нельзя, вера такая, — как можно более просто, пояснила я.

— Er ist fanatic (Он фанатик), — убежденно высказался Терех.

— Warrum sage so, da? (Почему так говоришь, де?) — обиженно буркнула одна из сестренок Кельма. — Er ist sehr shon! (Он очень миленький!) — на этой её фразе кашлять начали Кельм и Брэйдан, причем так громко и синхронно, что казалось окна в доме задрожали.

— Was sage sie? Du clar er keine! (Что говоришь такое? Совсем ведь его не знаешь!) — кое-как откашлявшись, прохрипел Кельм, обращаясь к своей сестре.

По щекам девушки разлился густой румянец, который на её белоснежной коже, казался вовсе не розовым, а красным. Но, все же она ответила:

— Und wast? Ich bin sehr gross fur seie shonst in man! (И, что? Я уже достаточно взрослая, чтобы разглядеть красоту в мужчине!) — после этих её слов, за столом повисла гнетущая тишина. Брэйдан ненавязчиво накрыл мою ладонь своей и легонько сжал её, пока никто не видел.

— Ingve!(Ингвэ!) — с размаху обрушил свой внушительный кулак о стол Олаф. Жена отца Кельма тут же положила ладонь на плечо мужа и что-то тихо зашептала ему на ухо, после чего Олаф тяжело выдохнул и кивнул супруге.

— Что случилось? — шепнула я Брэйдану на ухо.

— Глупости, не волнуйся, — ответил он мне и тут же заговорил на другом языке, обращаясь ко всем присутствующим. — Olaf, wilst du… (Олаф, поговоришь с дочерью, когда мы уйдем. Сейчас не слишком удачный момент).

Северянин легко кивнул Брэйдану, после посверлил тяжелым взглядом дочь, обещая долгий разговор, но уже спустя всего несколько секунд расплылся в довольной улыбке и сказал:

— Выпьем за спокойное море, за добрую зиму и за снег, который непременно растает, — поднимая свой кубок из желтого метала над головой, Олаф потянулся к остальным. Мужчины и женщины согласно закивали, и так же потянули свои кубки навстречу. После чего громко свели их вместе, и выпили содержимое залпом.

— Какой необычный тост, — сказала я, когда все закончили пыхтеть после выпитого.

— Это традиционный тост, очень старый, — сказал Кельм, засовывая в рот приличных размеров горсть той самой капусты, на которую нацелилась я.

— Почему вы ничего не едите? — перевел Брэйдан фразу, которую сказала Хельга, обращаясь ко мне.

— Я бы хотела попробовать вот это, — указала я пальцем на дымящиеся кругляшки, которые Брэйдан обозвал корнеплодами. — Можно?

— Конечно, почему спрашиваешь? — тут же отозвался Кельм.

— Просто, не знаю, как правильно следует вести себя за Вашим столом, — сказала я, и впрямь путаясь в обычаях и традициях Аира и Аранты.

— Ешь, как удобно, — сказал Брэйдан, накладывая мне овощей.

— Warum eine veget? Sage ate met? (Почему только овощи? Предложи мясо?) — поинтересовалась жена Олафа, указывая рукой на фаршированные мясом кишки.

— Er ate keine met, (Он не ест мясо), — тихо отозвался Брэйдан на её слова, правда после такого его ответа за столом воцарилась очередная пауза «тишины». А младшая сестра Кельма даже испуганно охнула.

— В чем дело? — поинтересовалась я.

— Он, — указал Кельм ложкой в сторону Брэйдана. — Рассказал нашим дамам твой маленький секрет.

— Что? — подумав о «том самом секрете» я, должно быть, изменилась в лице, едва не выронив ложку из рук. — Как? — испуганно посмотрела я на северянина.

— Не тот секрет, — шепнул он, улыбаясь уголками губ. — Сани, — сказал он, обращаясь взглядом к жене Олафа, — спросила, почему не хочешь отведать жареных колбасок, я сказал, что ты не ешь мясо.

— А, да, не ем, — подтвердила я, тщательно скрывая облегчение в голосе.

— Что? — фыркнул Терех. — Мужик, который не ест мясо?!

— Да, все нормально, де, — отмахнулся Кельм. — У него вера такая.

— Что это за вера? Безбожники какие-то? Их, Боги, что желают смерти своим детям?! — все больше распалялся Терех. — Варвары, — подытожил он.

— Und du sagt, er ist shon! Er ist diese oder clar keine? (А, ты говоришь милый! Он либо больной, либо ненормальный?), — фыркнула старшая из сестер Кельма, обращаясь к младшей Ингвэ.

Девушка, потупив взгляд, несильно пихнула сестру в бок и украдкой посмотрела в мою сторону.

— Ander er shon! (Все равно миленький!) — шепнула она сестре.

— Знаешь, — вдруг сказал Олаф, — твой обет — это конечно хорошо, но боюсь в наших краях дело невозможное. Отказываться от такой пищи вредно для здоровья, — серьезно добавил он.

— Не волнуйтесь, со мной все будет хорошо, — улыбнувшись, сказала я.

Мы пробыли в гостях у семьи Кельма несколько часов, и тот факт, что решили уйти ближе к полуночи, несколько огорчил хозяев дома. Как я поняла, дело было в том, что если собираются на подобный ужин, то гуляют до тех пор, пока в состоянии стоять на ногах или не уснут прямо за столом. Конечно, так проходили только неофициальные приемы. Но, в Аире подобное было недопустимо даже среди близких друзей. Сама трапеза была вереницей ритуальных фраз и действий. Еда потреблялась в строгом порядке, некоторые продукты никогда бы не выставили рядом с другими. Порой угощения говорили лучше всяких слов. Выставленные на стол яства могли, как унизить гостя, так и сказать о благосклонности хозяев. А, распитие за столом напитков, тем более алкогольных, требовало присутствия специально обученного слуги, если действие происходило дома. Если выпивали за пределами родных домов, то чаще всего это происходило в специальных питейных заведениях, где обслуживанием гостей занимались 'порхающие'. Иногда, кажется, что жизнь аирцев — это череда бесконечных ритуалов, правил. Что, вместо речи, пользуются жестами, цветами в одежде или украшениями. Аир, страна множества слоев, чтобы прочесть которые, многим не хватит и жизни. Будь ты аристократ или необразованный крестьянин, но будешь пользоваться похожими ритуалами и жестами. Люди, словно рождаются с этими знаниями, привыкая говорить, и общаться друг с другом сразу в нескольких плоскостях. Север же, сегодня лишь приоткрыл мне маленькую частичку своего сурового, но такого открытого лица. Показал, что может быть просто таким, каков он есть, позволил чувствовать себя самой собой. Это было ново. Это шло в разрез со всем, чему меня учили. Пусть традиции Аира и были мне чужды, но именно их в первую очередь преподавали в Дао Хэ. Мы должны были понимать тот мир, в котором нам предстояло жить. Сейчас же, у меня было такое странное чувство, словно придя в гости, мне предложили чувствовать себя как дома…

• Предыдущая
• 67/103
• Следующая