Пепел на ветру (СИ) - Гусейнова Ольга Вадимовна - Страница 18
- Предыдущая
- 18/66
- Следующая
— Все это в прошлом, Михалыч, сейчас о другом думать надо. Когда на базу рванем?
— А что рассусоливать? Завтра с мужиками и рванем.
— А я?
— А ты одна поработаешь или вон ребятню припряги, пусть учатся хлеб добывать… А еще лошадку себе возьми смирную, а то ты все силы на накопитель для своего 'кешара' тратишь, а так по полям на лошадке проскакала, и все хорошо…
— А если стая голодная, и как ту корову?
— А ружье тебе на что? Или ты тоже рогами отбиваться думаешь?
— Да пока не нарастила, поди?
Во дворе нас уже Лиза ждала с Федором, подбежала и бросилась на шею. На час-другой я еще решалась ее оставлять. У меня действительно не дом, а крепость, поэтому чужой сюда никак не попадет, но все равно переживаю за нее.
Довольно осмотрела свое хозяйство, так же и соседний двор с бывшим домом Савы, а теперь моим. Большая часть подсобных помещений забита необходимым: мукой, сахаром, крупами, пряностями промышленными товарами от иголок до лампочек. Производить их больше некому, и теперь это вещи сверхнеобходимые и важные.
— А все же молодцы вы, что о солнечных батареях подумали, а то мне в темноте по вечерам сидеть не больно весело…
— Это опять же Сава подумал, так что у нас свет горит, правда экономно, но все же… На отопление хватать будет зимой, а готовить я на печке буду, я проверила, все получается. И даже иногда стиральную машинку включать, ну чтобы не постоянно руками… Надеюсь, этих батарей надолго хватит… Может вам всем в городе поискать, да установить и себе?
— Надо подумать….
На следующий день мы с подростками целый день ковырялись на ферме, развозя комбикорм, воду, переделывая кучу неотложных дел. Уже к вечеру вернулись мужчины, все мрачные, непривычно злые и напуганные.
— Что случилось?
Семен и Дмитрий открыли двери трехтонника, демонстрируя мне кучу коробок с обычными пулями, магпистолеты с энергонакопителями, ружья и даже старые двустволки для охоты на крупного зверя. Михалыч присел на табурет рядом, почесывая шелушащуюся сероватую кожу.
Я не выдержала и громко повторила вопрос.
— Так что случилось, мне скажет кто-нибудь?
— Пока грузились, приехали бандюки, они нас поначалу не видели. Ходили там как хозяева, шумели… — Михалыч устало махнул рукой, — мы по-тихому еще набрали оружия… вон, Семен даже РПГшки нашел. А потом нас засекли… еле ноги унесли, Кир. Честное слово, думал либо поймают, либо подорвемся, мы там в одном месте по лесу чесали, по ухабам так прыгали, что… Короче, в город пока ни ногой. Неделю отсидимся, а там может все устаканится…
Семен вытащил продолговатый предмет и поднес мне со словами:
— Рация! Это на крайний случай. Мало нас совсем, да и живем далеко друг от друга… Попусту не болтай, а то мало ли кто услышит… чужой и недобрый. Так что, если уж совсем будем погибать, тогда и зовем на помощь.
Я поняла ход его мыслей: у него и каждого из них семьи, дети. Вступаться за кого-то им без надобности, да и опасно, тем более, за чужих женщин, им бы своих родных уберечь во время беззакония. Магии в них нет, практически, силы полиморфов тоже, даже мозговитостью хавшиков не обладают. Простые работящие мужики, которым детей своих поднимать и защитить нужно. Спасибо хоть за то, что и так многим мне помогают и пообещали в крайнем случае не бросить.
Михалыч прервал цепочку моих невеселых размышлений:
— Это хорошо, что наши дома за холмом, а перед ним все погоревшее да пустое, глядишь, чужаки дальше пожарищ-то не попрут. Если точно не знать, что здесь есть еще дома, и агрокомплекс функционирует, то и ехать сюда без надобности.
Вот с этим утверждением, мы все согласились и на него же понадеялись.
— Кира, ты коника выбрала?
Я кивнула вместо ответа.
— Меньше следов от колес — меньше вопросов. В город выезжаете осторожно, чтобы хвоста не было. Дальше по плану…
Обсудили состояние полей, окучивание картошки, содержание животных и еще кучу дел, а потом разошлись. Мы с Лизой и Федом домой добрались уже затемно.
1 июля
Пожары давно прекратились, улицы и дома умылись несколькими проливными дождями, но все равно, на многих витринах, окнах или уже никому не нужных рекламных баннерах видны грязно-серые разводы от пепла.
Пустынные улицы с брошенными как попало автомобилями, все еще витающий неприятный запах, кричащий о царящей здесь смерти и нервные люди, которым не повезло выжить, мелькающие одинокими фигурами. Никто не стремится к общению и неожиданным встречам. Все предпочитают безопасное одиночество…
Мы бродили по центральному универсальному магазину города. К 'кешару' я прицепила прицеп и сейчас методично нагружала его необходимым. Набрала еще кучу вещей, белья, мыло и шампуня, все, что попадалось под руку мы с Лизой и Федом тащили к себе домой. В жизни все пригодится. А места в двух моих домах хватит. Зимнюю одежду, обувь, посуду и даже кое-что из мебели. Хотя за ней мы делали отдельные вылазки, очень редко, и если выезжали, то домой возвращались забитые до отказа.
Пока нам везло не нарываться на неприятности. Но плохие предчувствия ворочались недовольным зверем в душе.
Сегодня меня уговорила Лиза поехать, она хотела найти качели, чтобы повесить перед домом, и книги. Я тоже, к своему стыду, не подумала, что ребенку учиться надо, а я даже не позаботилась об этом. Мама называется! В итоге мы набрали книг, учебников, канцелярских и кучу сопутствующих товаров.
Я уже хотела уходить, когда заметила ювелирный магазин. Деньги обращаться еще долго не будут (если вообще будут), а вот золото и камешки — обязательно, пройдет совсем немного лет. Поэтому за полчаса выгребла все из магазина и с внушительным пакетом в руках направилась на выход.
Лиза крутилась неподалеку, пока я засовывала драгоценный пакет в машину, но, внезапно вскрикнув, замолчала. Фед зарычал, но он оказался закрытым в машине, а я кинулась искать свою девочку. Метрах в десяти от машины увидела здорового мужика, который, держа Лизку за волосы правой рукой, тащил ее по земле словно куклу, не обращая внимания на попытки девочки освободиться и жалобный плач. А в левой — держал здоровущий тесак.
Я заорала, Лиза закричала: 'Мама!' Мужик обернулся всего на мгновение, но его бессмысленный тупой взгляд, рваная, грязная одежда и заросшее лицо сказали обо всем. Тут невозможно договориться или лезть в драку. Его мозг поврежден болезнью, а намерения, судя по тесаку в засохшей крови, самые очевидные.
Трясущимися руками достала ружье из багажника, под отчаянный лай Федора в салоне, требующего выпустить, а потом, ближе подбежав к мужику, который все быстрее удалялся от меня, волоча девочку за волосы по земле. Прицелилась ему в спину и выстрелила. Один раз… другой…
Словно в замедленной съемке я смотрела, как он дернулся, выгнувшись, а упал лицом на асфальт. При этом взмахнув руками, но так и не выпустив волосы ребенка. Мгновение длинною в жизнь, и они лежат на земле, а я продолжаю стоять и тупо пялиться на кровавое пятно, расплывающееся на его спине. Затем вернулись звуки, затем ощущения — заныло плечо от отдачи, и я, быстро перебирая трясущимися ногами, рванула к своему ребенку. Царапая ногтями, разжала судорожно сжатые на волосах Лизы пальцы и, прижав ее к себе, побежала в машину. Буквально через несколько мгновений сорвалась с места, чуть не перевернув прицеп, и понеслась вон из города.
Уже выехав из города, я резко остановилась, выскочила на обочине и, согнувшись пополам, рассталась с обедом. Плохо, даже не физически, а морально плохо. Я убила, пусть и спасая своего ребенка. Добравшись до дома и закрывшись на своей территории, я сутки не могла встать. Меня тут же рвало. Ожидаемо пришел Михалыч, который заволновался, почему я не вышла на работу и, выслушав сбивчивый испуганный рассказ Лизы обо всем, затопил нам баньку, откупорил сливовой настойки и приказал идти париться.
В итоге, всю боль и отвращение от содеянного я пару часов буквально выпаривала из своего тела и души, но боюсь, вряд ли когда-либо смогу это забыть. В очередной раз поблагодарила Михалыча за его житейскую мудрость и доброе сердце. Он поговорил с Лизой, успокоив ее, объяснив все правильно, а потом мы пили настойку и говорили о жизни. Когда он ушел, я, наконец, смогла уснуть спокойно.
- Предыдущая
- 18/66
- Следующая
