Коронка в пиках до валета. Каторга - Новодворский Василий - Страница 24

• Предыдущая
• 24/179
• Следующая

Броун рекомендовал спать на открытом воздухе.

— Только вот этих опасайтесь, — сказал он, показывая рукой на какие-то безобразные темные тряпки, которые быстро, почти бесшумно кружились над погасающими кострами.

— А что это? — спросил Илья.

— Вампиры, — ответил Броун. — Умереть от их укуса нельзя, но крови могут много выкачать.

Тишина опустилась на лагерь. Небо горело и переливалось незнакомыми созвездиями. Светящиеся жучки живыми искрами бороздили в разных направлениях ночную тьму. Где-то вдали завывали дикие собаки. На горизонте тревожно дрожали в разных местах зарева горящих ферм.

Вадим спал крепко. Илья сидел и думал. Глядел на незнакомое ласковое небо, на эти тревожные алые пятна далеких пожарищ. Потом усталая голова его склонилась на грудь. Он сам незаметно для себя опустился на шкуру и погрузился в сон.

Он проснулся от какого-то укола в шею в том месте, где бьется пульс артерии. Проснулся сразу, но сначала со сна ничего понять не мог: к его шее прильнуло что-то черное и огромное…

— Вампир! — мелькнуло в голове Ильи.

Он сразу вскочил на ноги и обеими руками отодрал от себя вампира, который успел пристроиться у него на груди и уже вонзил свои зубы в его шею.

Заснуть больше Илья не мог.

Небо бледнело на востоке. Звезды меркли, и предрассветный ветерок дышал нежной прохладой. Илья стал смотреть вокруг. Лагерь был расположен на возвышенности, и отсюда далеко были видны леса и степные равнины. На горизонте, в разных местах, курились дымки вечерних пожаров.

Но вот восток заалел, и бесцветный пейзаж вдруг стал оживать — порозовел, зазолотился… Природа проснулась. Ночные голоса, таинственные и мрачные, сменились теперь радостными звуками сияющего дня.

Скоро весь лагерь белых был на ногах. Опять запылали костры. Готовился утренний завтрак.

— Ну, добрый день! Как спали? — добродушно приветствовал Илью и Вадима Броун. — Ну, как же охота? Хотите, я велю вас проводить? Еще успеете.

Но как раз в это самое время из кустов выскочил туземец и, подбежав к Броуну, начал что-то оживленно говорить ему, махая рукой в сторону пожарищ.

— Ну, друзья, — сказал Броун, обращаясь к путешественникам. — Сегодня охоты на зверей не будет — будет охота на белых! Сейчас мы выступаем. Оказывается эти дураки-волонтеры разделились, и авангард их зарвался слишком вперед. Вот будет потеха! Хотите принять участие? Мы их перещелкаем до одного!

Илья решительно отказался. Вадим промолчал.

Через несколько мгновений каторжники с винтовками в руках уже сидели на конях, и по данному сигналу все галопом помчались куда-то в чащу кустов. Еще мгновение, и вслед за ними в том же направлении, стремглав пробежали чернокожие воины, вооруженные копьями, ружьями, бумерангами. Огромными прыжками пронеслись мимо путешественников эти жуткие черные фигуры с ужасными раскрашенными лицами. И сколько их!

Кроме Ильи и Вадима в лагере осталось лишь несколько человек. Все напряженно смотрели туда, где скрылись в кустах воины, конные и пешие и, затая дыхание, слушали.

Через какие-нибудь полчаса где-то далеко раздался взрыв выстрелов. Эхо отозвалось в горах и прокатилось по равнине.

Потом стали раздаваться отдельные одиночные выстрелы, и вдруг все смолкло.

Приблизительно через час вернулись победители, возбужденные битвой, опьяненные легкой победой. Дикари шли, подплясывая и распевая во всю глотку свои победные песни. Они несли с собой нескольких убитых и раненых, гнали пленных.

— Там, кажется, один из ваших — из русских офицеров, — сказал сухо Броун, показывая на раненых. — Ранен.

— Как из наших? — удивился Вадим.

— Он говорит, что русский, — сказал Броун.

Вадим догнал дикарей, которые уже скрылись в кустах, глянул в лицо одного из раненых…

— Чибисов! — воскликнул он вне себя от удивления.

Князь Чибисов (это был он!) на это восклицание не ответил, — он был без сознания. Голень правой ноги была перебита ниже колена и болталась на одних сухожилиях.

— Илья, — закричал Вадим, — ведь это Чибисов! Он без сознания! Истекает кровью!.. Мистер Броун, надо ему помочь. Он умрет!

— Тем лучше для него, — сказал Броун. — Все равно его ждет смерть… и мучительная. Их всех подвергнут утонченным пыткам. Таков здесь обычай, закон страны!..

— Спасите его! — закричал Вадим. — Ну, ради нашей дружбы!

Броун засмеялся.

— Какая между нами дружба! — сказал он, — так, мимолетная симпатия! Но он сам виноват! Он более виноват, чем все эти волонтеры, — те защищают себя, свое имущество, а он, ваш товарищ, чего он сунулся? Зачем он стрелял в нас?… Он убил одного туземца. За это и получил бумерангом по ноге.

Вадим и Илья, однако, упросили Броуна вступиться за несчастного Чибисова, и после горячих споров дикари уступили.

Чибисов, бледный, без кровинки в лице, с закрытыми глазами, с слабым пульсом, лежал на шкуре кенгуру, а Илья и Вадим завязывали в лубки его перерезанную бумерангом голень.

— Надо его везти в Мельбурн, но как? — сказал Илья.

— До шоссе везите на лошади, — сказал Броун, — а там где-нибудь на ферме найдете тележку. До шоссе я вам дам провожатого, а лошадей отдадите в Мельбурне, в кабачке «Три якоря». Знаете? — обратился Броун к Вадиму.

Тот утвердительно кивнул головой.

— Да воды по дороге не пейте, — прибавил Броун, — все речки, все колодцы отравлены. С собой воды возьмите, — и, сухо простившись, Броун отвернулся от наших путников.

Князь Чибисов черной стеной встал между Броуном и его новыми друзьями.

С трудом посадив Чибисова верхом на лошадь и придерживая его с обеих сторон, двинулись в путь. Впереди шел вожатый.

Ободранные и растерзанные, пробрались наконец путешественники через колючие ветви кустарников до шоссейной дороги. И лица и руки у них были в крови.

Вожатый мрачно простился с ними, не говоря ни слова, махнул рукой в сторону Мельбурна и скрылся в кустах.

Тяжел был этот путь. Брели пешком еле-еле, стараясь не трясти раненого, поддерживая его с обеих сторон. Знойное солнце безжалостно пекло их головы. Вадим надел свою шляпу на голову Чибисова, сам же на свою набросил носовой платок — другого ничего не было Казалось, что мозги плавятся от солнечных лучей. В глазах было зелено. Томила нестерпимая жажда. Чибисов время от времени как будто приходил в себя, стонал и шептал: «Пить… пить…» и потом опять терял сознание. Взятая с собой вода скоро была выпита. Отдыхали часто в тени придорожных деревьев и потом опять пускались в путь. Торопились…

Наконец добрались до фермы, которая уцелела от пожара. За высоким частоколом, окружавшим ферму, стояли лагерем главные силы волонтеров. Сидели за высокой стеной и притом все в самом дурном расположении духа. Еще бы, весь авангард был уничтожен, только двое-трое спаслись бегством и принесли печальную весть о поражении. Волонтеры приостановили движение вперед, послали за помощью в Мельбурн и в ожидании ее сидели хмурые, молчаливые…

Появление путников вызвало переполох. Караульные, не разобрав в чем дело, стали было палить из ружей. Волонтеры тоже сделали залп. С трудом успокоились, и путники под сильным конвоем были введены за ограду фермы. Шериф сам допрашивал их, стараясь в незнакомых чертах их лиц отыскать знакомые ему черты беглых каторжников. За оградой фермы наши путешественники встретились с графом Потатуевым и бароном Фрейшютц. Встреча во всех отношениях была неприятная для обеих групп. Шериф допрашивал Илью и Вадима, как они могли очутиться в лагере инсургентов? Не принимали ли они участия в происшедшей битве? Граф и барон, скрепя сердце, поручились за товарищей — дали свое «честное слово», графское и баронское.

Чибисова надо было спешно везти в Мельбурн, — оставаться на ферме не имело смысла, да и удовольствия было мало. Хозяин фермы, скватер Симсон, грузный мужчина с красным широким лицом и воловьей шеей, пользуясь присутствием на ферме военных сил, производил расправы с черными рабами. Он драл их в амбаре и время от времени, выходил на двор «передохнуть», «взять воздух»: он страдал одышкой. Глаза у него от возбуждения были красны, в руках у него был окровавленный бич, сплетенный из толстых ремней. Передохнув, он опять отправлялся в амбар, и оттуда опять неслись вопли и стенания его жертв.

• Предыдущая
• 24/179
• Следующая