Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет. - Крюков Михаил Григорьевич "профессор Тимирзяев" - Страница 26

• Предыдущая
• 26/164
• Следующая

– Да что вы, сижу в своей каюте… У меня же номер с тройки начинается. Уж вы-то, Николай Николаевич, должны помнить… Говорите, не в первый раз? Это электрики виноваты. Всё шило выпивают, а КАТС[24] годами без регламента… Ничего, будет нужда – звоните.

Телефон молчал подозрительно долго. Хозяин каюты всполошился:

– Сейчас он сам придёт! Я – на пост. Вы – к Лешке в соседнюю каюту, – и с дикой скоростью растворился в кормовых коридорах. Лейтенанты заскочили в соседнюю каюту и прильнули к двери.

Через считанные секунды дверь 63-й каюты содрогнулась от мощных ударов кулака:

– Родионов! Открой! – затем напор сменился неуверенностью, – Родионов, ты там? Ро-дио-нов…

– Искали, тащ? – с деловым видом с кормы подошёл комбат.

– Ты, это.., – командир БЧ–2 запнулся, – у тебя телефон работает?

– Конечно! Вот с поста звонили, ходил – журнал забрал, наработку подобью.

– А–а–а… А я что-то дозвониться не мог. Черт знает куда попадаю…

– Ну, при наборе ошиблись, бывает, или устали…

– Ошибся?! – взревел «бычок» и уже тише добавил: – Или устал… или… – и совсем уж потухшим голосом пробормотал: – Занимайся журналами, лейтенант. – Повернулся и ушёл.

А 63-я каюта вновь наполнилась лейтенантами, и телефон им уже не мешал.

Вахту ВИМа[25] вряд ли кто-то рискнёт назвать синекурой. Сбивчиво-неразборчивые доклады с постов, нетерпеливо-ворчливые окрики с ходового, слёзно-жалостливые просьбы «пассажиров», переходящие в неприкрытый шантаж и угрозы немедленной физической расправы, залихватски прыгающие стрелки множества циферблатов (куда, ну куда она полезла!), нахально подмигивающие разноцветные лампочки (краем глаза надо бы видеть ещё ту и вот ту, ну и эту), и гул турбины почему-то сменил тональность, и где, черт возьми, эти 50 тонн топлива? и…, и постоянное ожидание того самого , что может превратить расчудесный боевой механизм в кусок ржавого железа на дне, и боязнь его пропустить, не успеть во время отреагировать, куда большая, чем страх с ним не справиться.

Но бывают, хотя и чрезвычайно редко, моменты, когда ВИМ всё же может позволить себе сладко потянуться, пройтись вразвалку по ПЭЖу («Старшина, спишь? Что тут у тебя в столе? Вечный бардак. Журнальчики почитываем на вахте?! Ну-у-у!!!… Давай сюда») и, удобно устроившись в кресле ВИМа, погрузиться в неторопливое поглощение хоть и не последних, но ещё неизвестных новостей.

Такая вахта досталась комдиву живучести капитан-лейтенанту Василию К. во время стоянки на якоре в 15-минутной готовности к даче хода. Газотурбогенераторы исправно генерировали, холод-машины – холодили, опреснители – опресняли, насосы – качали, компрессоры – нагнетали, и даже матросы не матросили, а старательно служили.

До смены оставался ещё час, и комдив листал старый журнал из незапоминающейся серии «Обо всём и ни о чём». На предпоследней странице он обнаружил статью под заголовком «Про ту жизнь». Автор статьи кратко излагал основы ведических законов кармы и реинкарнации и предлагал читателям методику, с помощью которой человек якобы мог определить, кем он был в прошлой жизни. Методика была чрезвычайно запутана. С помощью множества математических действий и численных сопоставлений в неразрывную цепь сплетались как традиционная для гороскопов дата рождения, так и рост, цвет глаз и волос, количество детей в семье, предпочтения в музыке и еде и масса других самых неожиданных характеристик. Получившееся в результате число по приведённой ниже таблице освещало тёмное прошлое вычисляющего. Причём фантазия составителя этой таблицы также не имела границ, и наряду с безобидными бабочками и растениями, противными пауками и рептилиями, героическими римскими легионерами и индейскими вождями значились загадочные «Красный поток», «Огненный дракон» и другие ещё менее понятные названия.

Журнал был уже прочитан от корки до корки, а срок смены всё не наступал. Забыв на время о своём агностицизме, комдив вооружился карандашом и засел за расчёты. Его упорство было вознаграждено по достоинству. Напротив получившейся цифры в таблице из более чем пятидесяти строк значилось убийственное: «В прошлой жизни вы были моряком ». ВИМ застыл в трансе.

– О чём грустим, Василь? – в ПЭЖ ворвался долгожданный сменщик, жизнерадостный командир электротехнической группы.

– Не, ну ты это видел? – жаждущий сочувствия комдив подвинул листок с расчётами.

– А что? – группман мельком заглянул в журнал, – Всё ясно. Тебе понравилось!

– Нэ так, нэ так надо было дэлат! – запальчиво кричал дежурный БЧ-2[26] старшина 1-й статьи Джабраилов.

– Ты прямо как Володя: «Мы пойдём другим путём…» – съехидничал дежурный трюмный старший матрос Коробов.

– А что, Али дело говорит. Хрен ли они в Одессу попёрлись? Надо было в море оставаться и корабли потрошить, – к спору подключился дежурный электротехнического дивизиона старшина 2 статьи Евгеньев.

– Не, ну ты дал! Они революционеры или пираты? – рассудительный дежурный телефонист старший матрос Маратов попытался остудить горячие головы.

Киноманы «паркетного» крейсера бурно обсуждали, нет, не очередной голливудский блокбастер, а «классику российского кинематографа» – фильм Эйзенштейна «1905 год». В воскресенье демократичный зам разрешил весь день транслировать телепередачи по кубрикам, и оказавшийся в дневной сетке телевещания старый фильм не остался незамеченным экипажем корабля. А сейчас, во втором часу ночи, вынужденные бодрствовать матросы потихоньку стеклись в ПЭЖ[27] и делились впечатлениями от увиденной (многими впервые) эпопее потёмкинцев.

– Али, а как по-твоему надо? Оружие они захватили – раз, офицеров постреляли – два, топливом в Одессе заправились – три. Всё грамотно сделали. – Дежурный дивизиона РТС[28] старший матрос Хабибулин не поддержал земляка.

– Офицеров, вроде ж, вешали или топили? – Маратов не позволил отклониться от сценария фильма.

– Во-во, офицеров – только вешать! – Евгеньев вчера чуть не закоротил автомат в ГРЩ,[29] за что был немилосердно выдран командиром группы.

– Жека, и кого б ты первым повесил?

– У нас, что ли?

Разговор обрёл кровожадную направленность. А увлечённость сыграла с матросами злую шутку. На посту живучести за полупереборкой с вечера разбирался с документацией оставшийся в боевой смене комдив[30] живучести. Внимания он к себе не привлекал. Дежурившие в ПЭЖе и думать о нём забыли. Подтянувшиеся позже просто не заметили. А комдив выгонять «чужаков» не стал, мудро подумавши, что лучше, на всякий случай, иметь вахту под рукой и не спящей, чем разыскивать потом по дальним шхерам.[31] Но после последних слов электрика он отложил бумажки в сторону и прислушался.

– Пэрвым вэшать – старпома! – рубанул Джабраилов. Возражений не последовало.

– Точно, – подумал, комдив, – должность такая собачья. Профессиональный, так сказать, риск.

– Тогда вторым – нашего Мопса, – Хабибулин материализовал в слова всеобщую матросскую ненависть к К-7,[32] которого в силу врождённого хамства не жаловали и младшие офицеры.

– М-да, чутче надо бы к людям относиться. Глядишь, и пригодится, – комдив отдал должное справедливому выбору новоявленных линчевателей, – и кличка как приклеенная. Хоть фоторобот составляй.

• Предыдущая
• 26/164
• Следующая