Армагеддон - Злотников Роман Валерьевич - Страница 40

• Предыдущая
• 40/75
• Следующая

На следующий день Филипп с утра отправился в Императорскую канцелярию. В принципе он мог бы просто зайти в университет, но ему хотелось повидать своих — Мишку, Кима, ребят со своего факультета, а в канцелярии имелась информация обо всех выпускниках. Когда он толкнул массивные двери изрядно перестроенного, но по-прежнему тяжеловесного здания на Старой площади, его ждал сюрприз. Навстречу ему по коридору шел Мишка. Все такой же большой и могучий.

— Ба-а-а, Филипп! — Мишка сграбастал его в охапку, отпустил и хлопнул по плечу. — Когда приехал?

— Да вчера утром.

— А в университете уже был?

— Да нет, я сразу сюда.

Мишка хитро прищурился:

— Сразу… ну-ну… Ташка встречала?

Оба расхохотались. Отсмеявшись, Филипп спросил:

— А ты как, нашел кого-нибудь?

Мишка посерьезнел:

— В общем, да. Она учительница. У нее двое мальчишек, башковитые пацаны.

Филипп понимающе кивнул. Он был наслышан о появившемся среди терранцев поветрии брать, так сказать, под крыло одиноких матерей. По правде говоря, ему это казалось несколько неестественным, чем-то вроде высочайшего патронажа. Но, с другой стороны, вряд ли какому ребенку можно было пожелать лучшего отца, чем терранец, а когда наружу выйдет правда, у них окажется на несколько миллионов больше преданных сторонников. К тому же, если так решил поступить Мишка, можно было не сомневаться, что он в этих пацанов душу вложит.

— Ты как, в отпуск?

Филипп кивнул.

— А возвращаться совсем, как, не думаешь?

Филипп покачал головой:

— Пока нет. Там очень интересно. В моей епархии — юридическое обеспечение нашего участия, и такие коллизии возникают… Согласись, наша юридическая практика довольно однообразна. Его Величество сумел так реорганизовать судебную систему, что провернуть какую-либо изощренную авантюру стало очень сложно. А там… — он зажмурил глаза словно кот, только что уполовинивший тарелочку со сметаной. — Вот я и отрываюсь.

Мишка понимающе качнул подбородком:

— Ну да ладно, только ты смотри, не увлекайся. Оттуда идут очень нехорошие сигналы. Новый Самый Могущественный Человек Планеты отчего-то сильно невзлюбил Россию. Да и нашим братом там интересуются активно. Уже человек сорок сообщили, что им сделаны очень сладкие предложения насчет остаться и принять гражданство Самой Могучей и Демократичной Страны Мира.

Филипп усмехнулся:

— Сорок один.

Мишка хохотнул:

— Ну ладно, какие планы на вечер?

— Да в общем-то никаких. Я как раз зашел сюда, чтобы узнать, где ты, Ким, наши ребята. Смотаюсь в университет, а потом абсолютно свободен.

— Тогда приглашаю вас с Ташкой к себе. Мила будет очень рада.

Филипп согласно кивнул головой.

— Ну вот и ладушки. Жду к семи. Я предупрежу Сулеймана.

— Так ты по-прежнему квартируешь в Терранском дворце?

— Ну да. Мила преподает в Гунино-Татищево, в сельской школе. Ей от дворца до школы всего двадцать пять минут на машине. Кстати, заодно прогуляемся по выставке. Там прибавилось несколько интересных экспонатов…

Вечер прошел очень хорошо. Мила оказалась сколь очаровательной, столь и простодушной женщиной. Мужа она обожала. Впрочем, после всего, что она перенесла, по-другому и быть не могло. Ташка, которая была в курсе этой истории, по дороге кое-что рассказала Филиппу. История Милы чем-то напоминала ее собственную. С тем отличием, что Мила оказалась намного слабее и нерешительнее. Так что когда по окончании педучилища ее распределили в родной поселок, она не нашла ничего лучшего, как вернуться. Ее насильник к тому времени развернулся вовсю и с первого же дня принялся куражиться над ней еще хлеще, вваливаясь к ней в дом в полночь-заполночь и заставляя обслуживать не только себя, но и дружков-приятелей. Оттого из двух ее пацанов один был голубоглазым и светловолосым, а второй чернявым точно цыган. Отца у Милы не было, а мать была тихой, забитой женщиной, пугавшейся мышиного писка. Наконец молодая учительница не выдержала и посреди ночи, наспех собрав детей, убежала куда глаза глядят Мишка встретил ее случайно в центре Москвы Она брела по улице, держа на руках младшенького, семимесячного Данилку, а двухлетний Пашка, уцепившись за ее юбку, волочился за ней на подгибающихся ножках. Все трое были измучены донельзя, три ночи подряд ночевали на вокзалах и четвертый день ничего не ели. Мишка привез ее к себе (как потом призналась Мила, ей в тот момент было уже все равно и она готова была позволить сделать с собой все что угодно, лишь бы получить кусок хлеба и накормить детей), выслушал ее рассказ, быстренько «пробил» его по каналам МВД и Императорской службы безопасности, а потом запретил им трогать того подонка. Выяснилось, что он цыганский барон и «держит» всю местную торговлю наркотиками. Мила с пацанами прожила у него до весны, обихаживая и обстирывая своего благодетеля, а затем он предложил ей выйти за него замуж. Та слегка остолбенела от такого невероятного счастья, лепеча, что ничего этого совсем не надо, она и так всегда готова… но Мишка сурово нахмурился и рявкнул, что пацанам нужен отец.

Перед летней поездкой в родной поселок Мила была как в лихорадке, в красных пятнах от волнения. Ее мучитель представлялся ей страшным демоном, с которым ее мужу, большому и сильному, но такому мягкосердечному и ласковому, не справиться. Когда, не успели они еще вытащить вещи из машины, около ее дома остановился большой блестящий, точно элитный гроб, вседорожник БМВ, у Милы сердце ушло в пятки. Ее мучитель выбрался наружу, и с ним человек шесть прихлебателей. Осклабившись, он подошел к Миле и по-хозяйски облапил ее. И тут от дверей донесся спокойный и даже какой-то ласковый голос:

— Эй, родимый, не стоит трогать мою жену.

Цыган замер, затем медленно повернул голову с намертво приклеенной на лице презрительной усмешечкой. На крыльце стоял одетый в выцветшие треники и драную майку полковник Казаков (терранец-военный, один из самых тренированных убийц в мире). Цыган, впрочем, ничего этого не знал. Он смерил Мишку взглядом и что-то небрежно прошипел своим прихлебателям. Мила залепетала что-то умоляющее и рухнула на колени, уцепившись за пухлую руку цыгана, унизанную массивными золотыми перстнями, но в этот момент прихлебатели подскочили к Мишке и… закономерно получили свое. Потом Мишка неторопливо сгреб в охапку самого барона и аккуратно вышиб его головой все стекла в его же машине. На следующий день весь цыганский поселок оказался оцеплен ОМОНом, и там пошла такая зачистка, что только вой стоял. Операцией командовал сам генерал, начальник областного УВД, и по ее итогам перед более чем четырьмя десятками наиболее зажиточных и уважаемых цыганских семей замаячила перспектива лишиться значительной части своих кормильцев и добытчиков. Сначала все недоумевали, с чего это милиция, до того смотревшая на художества цыган сквозь пальцы, внезапно проявила такое рвение. Но, когда по окончании операции генеральская «волга-империал» притормозила у скромной избушки горемыки-учительши и генерал чуть ли не бегом помчался докладывать о результатах ее муженьку, всем все сразу стало ясно…

После десерта, большую часть которого уплели пацаны, Мишка поднялся из-за стола и, кивнув жене и Ташке, заявил:

— Ну вы тут поболтайте, а мы пройдемся.

Когда они спустились на минус седьмой этаж и подошли к массивной двери, которая почему-то была приоткрыта, Мишка расплылся в улыбке:

— Ну вот, и с Его Величеством поздороваешься.

Филипп бросил на него озадаченный взгляд. Мишка пояснил:

— В эту часть дворца доступ имеют всего человек пятнадцать, а после двадцати двух и без сопровождения вообще всего трое. А Сулейман сейчас наверху.

У Филиппа екнуло под ложечкой. Раньше, когда он встречался с Ярославичевым по нескольку раз на дню, ощущение величия этого человека было у него как-то притуплено, и только оказавшись далеко, Филипп понял, насколько же точно он соответствует тому месту, которое занимает. В отличие от любого другого лидера государства тот, кто ныне носил имя Дмитрия Ярославичева, не был политиком. Вернее, он был не только политиком. Он был чем-то совершенно иным. То есть он был и политиком, и менеджером, и социологом, и инженером, и ученым, и… Но, главное, он был… управленцем. Нет, это было не самое удачное определение, просто ни в одном человеческом языке не имелось пока термина, чтобы точно обозначить то, кем или чем был Император, и слово «управленец» было просто наиболее близко к нему по смыслу. Потому что среди людей не было управленцев не просто такого, но даже приблизительно, такого уровня. Особенно это было заметно терранцам, которые все поголовно владели методиками оценки эффективности управления.

• Предыдущая
• 40/75
• Следующая