Армагеддон - Злотников Роман Валерьевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/75
• Следующая

Бабл слегка смутился:

— Нет, ну сейчас все клево, но, как мне рассказывал старший брат моей Аньки, они тут занимались совсем не тем, чем мы, а больше ямы копали да плац подметали. И дедовщина была страшная. Первые полгода он ни разу даже не ел досыта. И вообще…

— Ну, вполне возможно, он тебя просто пугал, даже тогда не все было так плохо, но дело совсем не в этом. — Игорь сорвал травинку, пожевал кончик.

— Наш университет не такой, как все, особенный. В нем очень тяжело учиться. Но то, что он дает… понимаешь, нас по большей части учат не профессии.

— А чему? — удивился Бабл.

— Да нет, профессии тоже, — рассмеялся Игорь, — просто нас учат профессии немножко по-другому, не так, как в большинстве других вузов. Везде учат по большей части, как стать хорошим инженером, химиком или, там, программистом. То есть как протекает тот или иной химический процесс, какие в нем используются ингредиенты, присадки, какой должна быть хорошая машина, какого типа у нее должен быть двигатель, какие колеса, подшипники и так далее. А нас учат немножко не этому. — Он в раздумье посмотрел на шумный аэродром, потом на Бабла. — Ну вот представь, ты приходишь на завод, в фирму, компанию. Там работают люди, разные — один хороший работник, другой алкаш, третий в общем-то ничего, но вот в данный момент у него большие проблемы в семье… Так вот, нас учат тому, как выдать нужный продукт, не важно какой — химический реактив, автомобиль, корабль, компьютерную программу с этими людьми. Ведь можно взять отличный проект, но загубить его дерьмовым исполнением. Вот именно работа с людьми и составляет основу нашего обучения. А специальные знания, навыки, профессиональные приемы — это тоже важно, но уже вторично. Во всяком случае, в нашем университете.

Бабл задумался, потупившись, потом вновь вскинул глаза на Игоря:

— Ну и что? Армия-то здесь при чем?

Игорь усмехнулся:

— А ты знаешь более подходящее место для практического освоения таких навыков?

Бабл замер, пораженный таким оборотом, потом медленно кивнул:

— Ты прав.

— Ну вот все и выяснилось, — заключил — Игорь. — Ладно, пойдем. Пора надевать парашюты, до построения осталось полторы минуты.

В середине июля бригаду перебросили на Красноярские полигоны для практических тренингов и заключительного учения. Бабл со Скунсом сначала обрадовались, потому что, как писал им Картавый, который служил в седьмом учебном бронекавалерийском, их полк тоже перебрасывали на эти полигоны, но, как объяснил им сержант, Красноярские полигоны занимали такую громадную территорию, что вероятность их встречи с Картавым была практически равна нулю. Тем более что он служил в бронекавалерийском, а учебные поля танкистов располагались много севернее полигонов для горнострелков. Впрочем, этот факт особо не испортил им настроение — тем интереснее будет встретиться после дембеля. Сложнее было с итоговым учением. Этого учения побаивались, поскольку ходили слухи, что практическим противником будут «волкодавы» из сил постоянного состава. Сержант, правда, подбадривал:

— Но боись, мужики, я шесть лет отслужил во втором Нижегородском гусарском полку и могу сказать, что теперь вы будете крепким орешком для любого противника.

За полтора месяца они загорели дочерна, сожгли по «цинку»[1] патронов и отмахали сотен по пять километров по красноярской тайге. У них уже и раньше случались выходы на выживание, даже зимой. Один раз они провели в горах почти полторы недели. Скунс как-то сорвался в пропасть на одном из переходов, и Бабл удержал его на страховочном тросе, успев вогнать альпинистский крюк в расселину и вцепиться в него обеими руками. Скунса тогда здорово приложило о скалу, но он достойно дотерпел до конца полевого выхода и только по прибытии пошел в санчасть. Доктор тогда дал ему большой нагоняй и тут же загнал в госпиталь, из которого, впрочем, Скунс благополучно сбежал через неделю. А потом на коленях умолил доктора выпустить его, мол, «со своими» он выздоровеет намного быстрее, и напрягаться не будет, и вообще каждый день будет являться на осмотр и перевязку. Однако то, через что им пришлось пройти здесь, было не в пример круче.

К середине августа они уже выполнили первый разряд по парашютному спорту, а на груди Борьки и Игоря сверкали значки «Стрелок-снайпер» и «Стрелок-мастер». Это означало, что они не только отлично стреляют, но и умеют делать это из любого вида оружия, состоящего на вооружении горно-стрелковой бригады — от автоматов до танковых пушек и зенитных ракетных комплексов. Заполучить такой значок хотелось многим, но сержант быстро охладил их пыл, заявив, что кроме желания надо еще иметь и способности. А таковые наблюдаются только у двоих из всего отделения. Впрочем, у Игоря оказались способности практически к любому виду обучения. Но когда Борька спросил его, почему он, например, не стал еще и «Мастером-водителем» или «Мастером-техником», Игорь лишь пожал плечами:

— А зачем? Я все равно не собираюсь быть военным. Так что не вижу особого смысла в том, чтобы осваивать все воинские специальности. Здесь, — Игорь похлопал себя по темечку, — надо оставить место и для того дела, которым собираюсь заниматься существенно дольше, чем службой, а я намерен освоить его в совершенстве.

Итоговое учение началось двадцать второго. Их подняли «в ружье», загрузили в самолет и выбросили у черта на куличках в глухой тайге. За трое суток они преодолели почти семьдесят километров по горам, оврагам и бурелому и, выйдя к левой границе полигона, с ходу вступили в бой. Атака на противника, оборонявшегося на подготовленной позиции, длилась почти двое суток. Они атаковали в третьем эшелоне (два первых были выбиты практически подчистую). Отделение потеряло троих (Скунсу желатино-шелковым шаром-маркером чуть не вывернуло челюсть, а еще двоих накрыло близким разрывом водно-дисперсной гранаты, отчего лица у них превратились в сплошной синяк), но позицию они взяли. Потом было торжественное построение, подведение итогов и возвращение в расположение. Когда они вернулись в родные казармы, из-за карантинного забора на них испуганно пялили глазенки ребята нового призыва. Бабл остановился, минуту разглядывал бесформенные фигуры молодняка, потом согнул руку, посмотрел на налитой бицепс, туго обтянутый выгоревшим добела рукавом обмундирования, и удивленно произнес:

— Неужели и я был таким же?

И все невольно задумались.

Вечером они сидели в курилке (это просто так называлось, с их нагрузками даже заядлые куряки бросили это дело в первый же месяц) и неторопливо обсуждали дальнейшие планы. Кто-то собирался продолжать учебу, кто-то решил бросить это дело и завербоваться на север, на генераторы, кто-то собирался пойти в войска постоянного состава. После итогового учения никто не сомневался, что они тоже кое-что могут. Но первое, что предстояло им всем, был вояж по стране. Каждому отслужившему выдавался открытый месячный билет, так что сразу после увольнения по всей стране должны были покатить веселые команды крепких, дочерна загорелых молодых людей. В роте были ребята со всех концов страны — Питер, Москва, Брест, Пинск, Курск, Нальчик, Хасавьюрт, Барановичи, Екатеринбург, Новосибирск, Комсомольск, Находка… маршрут складывался на любой вкус.

Утром пятого сентября их впервые не разбудил знакомый рев дневального. Да и самого дневального на месте не было. Оружие, лишнее обмундирование и тревожные комплекты были сданы еще вчера в обед. Борис проснулся оттого, что рядом слышалось чье-то всхлипывание. Он приоткрыл веки. На соседней койке сидел Бабл и горевал. Борька несколько мгновений пялился на этого накачанного мордоворота, который лишь по какому-то недоразумению продолжал носить имя Бабл, потом сел на кровати:

— Эй, Бабл, ты чего?

Тот сердито дернул плечом:

— А-а-а, не знаю. Проснулся тут, посмотрел по сторонам на ребят и вдруг такая тоска взяла…

Борька медленно обвел взором просыпающуюся казарму и внезапно почувствовал, как в душе поднимается тоска. Он горько вздохнул:

• Предыдущая
• 37/75
• Следующая