Армагеддон - Злотников Роман Валерьевич - Страница 27

• Предыдущая
• 27/75
• Следующая

Они согласно кивнули. Выпускник Терранского университета Александр Крабарь (медико-биологический факультет, выпуск-11) прославился тем, что вот уже на протяжении трех лет оставался самым высокооплачиваемым игроком УЕФА. Ну еще бы, все эти три года его клуб, мадридский «Реал», знаменитый, но до прихода Крабаря переживавший черную полосу и едва не пошедший с молотка, становился и чемпионом страны, и чемпионом УЕФА. А еще Крабарь был известен тем, что категорически отказывался от рекламных контрактов.

— Мне хватает того, что я зарабатываю, и я не собираюсь позволять другим вмешиваться в мою жизнь, решая за меня, что я буду надевать, на чем ездить и чем питаться.

— Так вот, сегодня практически по всем олимпийским видам спорта наши ребята добрались как минимум до первой десятки. — Виктор мгновение помедлил и добавил с недоумением: — Только зачем это, не понимаю.

Филипп пожал плечами, он знал немного больше Виктора, но, сказать по правде, тоже задавался этим вопросом. Так долго и тщательно скрывать, что терранцы значительно отличаются от обычных, «средних» людей, а потом взять и продемонстрировать явные признаки этого отличия нескольким миллиардам человек, которые будут наблюдать за Олимпийскими играми… Надеяться на то, что среди этих миллиардов болельщиков, фанатов, спортсменов, журналистов, тренеров и спортивных чиновников не найдется ни одного, кто не сможет сопоставить факты, просто глупо. Тем более что допинг-контроль ничего не покажет.

— Не знаю. До Олимпиады еще далеко. Возможно, Его Величество думает, что обстоятельства могут сложиться так, что ему понадобится как следует разозлить американцев… или напугать всех вместе. К тому же ничто не мешает все отменить и оставить ребят дома, а на Олимпиаду отправить других. Так что, не исключено, это просто страховка.

Виктор понимающе хмыкнул:

— Уж больно дорогая страховка получается. Боюсь, в этом случае мы можем вообще остаться без медалей. Ведь сейчас наши отбирают игровой и соревновательный опыт у тех, кто мог бы поехать на Олимпиаду, если б не было их…

Тут вмешалась Ташка:

— Ну о чем мы говорим, ребята? Аида купаться. Встретим восход в море!

И она побежала к воде, на ходу скидывая платье.

— Фамилия?

— Урусофф… э-э-э, Урусов.

Паспортистка оторвалась от экрана ноутбука и строго посмотрела на него поверх элегантных очков.

— Так — офф или — ов?

Дэймонд широко улыбнулся:

— Конечно — ов, просто… я пока не привык.

Паспортистка кивнула и выдала пулеметную дробь на клавиатуре.

— Имя?

— Дэймонд.

— Отчество.

Дэймонд задумался. Как по русски будет правильнее: Джошевич или Джошиевич?

— М-м-м… мэм, то есть сударыня, я еще не слишком хорошо говорю по-русски… Моего отца зовут Джошуа, так что вы сами решите, какое у меня отчество.

Паспортистка важно кивнула и задумалась. В этот момент дверь кабинета приоткрылась и в щель просунулась очередная веснушчатая девичья физиономия.

Стрельнув в Дэймонда любопытными глазами, девушка повернулась к паспортистке.

— Лю-уб, а Люб, у тебя белый маркер есть?

Паспортистка, которую (как выяснилось уже двадцать минут назад, при первом посещении) звали Любой, сердито поджала губы и, с грохотом выдвинув ящик стола, извлекла оттуда белый маркер:

— На, возьми.

Девчушка с веснушками впорхнула в кабинет, с любопытством посматривая на Дэймонда, схватила не глядя маркер и выбежала. Пока затворялась дверь, Дэймонд успел услышать ее возбужденный голосок:

— Ой, девочки, представляете…

Дэймонд усмехнулся про себя. Ну еще бы, его появление в таком маленьком захолустном городке, как Боровск, само по себе произвело фурор. А уж слухи о том, что американец не просто приехал посмотреть на местную экзотику, а еще и собирается здесь жить и даже принял подданство Империи, вообще должно было поставить местное общество (а особенно его женскую половину) на уши. Они даже не подозревали, насколько неожиданным подобное развитие событий оказалось для него самого. Несмотря на то что его предки приплыли в Штаты в начале прошлого века именно из России, Урусовы давно уже стали обычными, как это принято говорить, стопроцентными американцами. Для Дэймонда, как, впрочем, и для его отца и деда, Россия всегда была чужой страной, не имеющей к его жизни совершенно никакого отношения. Во всяком случае, им хотелось так думать. Конечно, в их доме сохранились кое-какие вещи, в свое время вывезенные из России, но их было очень мало. К тому же самое ценное было продано в первые, наиболее тяжелые годы. Ценность же тех, что остались, скорее была связана с воспоминаниями.

Однако те, кто помнил, давно умерли, а для других эти вещи стали просто милыми семейными безделушками, имеющими отношение скорее к какой-то волшебной стране, чем-то вроде страны Оз, чем к реальному государству, занимающему изрядный кусок Европы и еще больший — Азии. Так что Дэймонду была ближе Ирландия, хотя предки его матери покинули ее лет на сто раньше, чем предки отца — Россию. И потому в его будущей жизни России места не было. Более того, он временами испытывал раздражение оттого, что помимо своей воли некоторым образом связан с этой отсталой страной, погрязшей в нескончаемых проблемах.

Все изменилось в тот день, когда его старый университетский друг и младший компаньон в фирме его отца (каковая должность досталась ему по наследству) Рутгер Эмерсон (для друзей просто Ругги) влез в махинации с акциями БЗЛ. Причем он умудрился сделать это втайне не только от своего отца и отца Дэймонда, но и от всех остальных, включая мистера Деккероуза (что считалось совершенно невозможным). Как ему удалось провести такого волшебника аудита, каким был старый плешивый Деккероуз, никто не мог понять до сих пор. Первое время для Ругги все складывалось довольно удачно. Русские как будто взялись за ум и всеми силами принялись опровергать устоявшееся мнение по своему поводу. Так что Ругги в первые же полгода получил заметную прибыль на одном только росте курсовой стоимости, не говоря уж о дивидендах, которую и пустил тут же в дело. Естественно, по отработанной схеме. Но удача улыбалась ему не очень долго. Через полгода грянул знаменитый дефолт БЗЛ, и тут выяснилось, что Ругги влез в такие долги, что даже продажа фирмы со всеми потрохами не покроет и десятой части. Перед обоими семействами замаячила близкая перспектива разорения. Разъяренный отец орал так, что в окнах дрожали стекла (до того дня самым серьезным признаком раздражения, который Дэймонд наблюдал у отца, был холодный, подчеркнуто вежливый тон), и, что самое странное, гневался он не столько на остолопа Ругги, сколько на Россию, которая в очередной раз стала причиной их бед.

Но даже в тот момент Дэймонду и в голову не пришло, что это трагическое происшествие толкнет его на дорогу, которая приведет к тому, что он решит навсегда покинуть родную, такую уютную Филадельфию и связать свою дальнейшую судьбу с непредсказуемой и пугающей с точки зрения обычного американца Россией. Или, как ее теперь все чаще называли, Империей.

Когда художества Ругги выявились во всей красе, был срочно созван семейный совет. Или, скорее, межсемейный, поскольку кроме представителей рода Урусовых-О'Кинли в совете участвовали еще и члены семьи Эмерсон-Рейли. Ну и, конечно, должен был сказать свое веское слово Эшли Деккероуз, которого дела задержали в Нью-Йорке, но который обещался непременно быть.

Семейный совет, естественно, начался с публичной «порки» Ругги. В университете Ругги носил кличку Красавчик Мустанг, первоисточником которой одни считали его раритетный «Форд-Мустанг», по слухам принадлежавший в свое время самому Кливу Хернестону, до сих пор не закатившейся звезде кантри, а другие — некие широкоизвестные наклонности Ругги, коими в той или иной степени страдает подавляющее большинство представителей мужского пола, а особо отличившиеся на этом поприще именуются «жеребцами». Впрочем, истина, как оно всегда бывает, должно быть, находилась посередине. Но дело не в этом. Просто Дэймонд никогда еще не видел Ругги в таком жалком состоянии. До сего дня Красавчик Мустанг умудрялся из самых, казалось, безнадежных ситуаций выходить сухим и незапятнанным. Одно время Дэймонда это несколько раздражало, поскольку он сам такой способностью не обладал. Более того, несколько раз ему пришлось в прямом смысле отдуваться за Ругги. Но сегодня он простил ему все и понял, что простил бы и гораздо больше, лишь бы только никогда не оказываться на его месте.

• Предыдущая
• 27/75
• Следующая