Поводырь чудовищ - Шаргородский Григорий Константинович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/74
• Следующая

Все время подмывало дать ему имя, одно даже постоянно вертелось на языке, но наше знакомство обещало быть недолгим, так что привыкать к зверю не стоит. А жаль, мне казалось, что мы могли бы поладить.

Я так увлекся, что пропустил первый сигнал сбора.

— Командир, — громко позвал Элбан, подойдя к клетке. — Объявили сбор.

За пару минут помощники довели мое снаряжение до идеала, и только тут я вспомнил, что кое-что упущено. С помощью Элбана ножны с хербатами были закреплены на обеих бедренных пластинах панциря. Осталось только подхватить ножны с разобранной нагинатой. Еще днем Элбан придумал довольно оригинальное крепление. Теперь трость пристегивалась к ножнам меча. К тому же вся конструкция помещалась в креплениях у седла хидоя.

Стена клетки упала в траву, и я направил своего «скакуна» к темнеющему под звездным небом лесу.

Две дюжины мощных зверей скользили по лесной тропе, подобно привидениям, выдавая свое присутствие лишь тихим скрипом и перестуком сочленений панцирей.

Минут двадцать мы двигались параллельно берегу реки, а затем вышли в расположение еще одного лагеря.

А вот и наша пропажа. Среди прибрежных зарослей разместился стан княжеских дружин, которых я так и не увидел на поле недавней битвы. Их здесь было не меньше тысячи.

Кельтские ярлы приводили с собой на войну лишь два десятка тяжелобронированных эрлов, остальные воины их отрядов являлись слугами, годящимися только для легкой пехоты. А вот славянские князья вели в бой по сотне всадников, экипированных так же, как и князья, хотя их броня и уступала кельтской. Зато славянские витязи обладали целым рядом других достоинств, среди которых — маневренность и владение луком. К тому же в конной атаке славянские богатыри мало чем уступали кельтским соотечественникам.

Естественно, подобная ситуация подразумевала наличие в дружине не только бояр, но и простых воев, которых было большинство. В кельтских родах по социальной лестнице сразу после эрлов шли воины-слуги. А вот у славян между боярами и воинской обслугой имелась прослойка дружинников — воинов, бьющихся плечом к плечу с дворянами и не уступающих им ни экипировкой, ни навыками.

Смешение двух народов шло избирательно, и мне казалось, что разница боевых формаций была оставлена преднамеренно. В недавнем бою я не видел ни одного витязя, но они наверняка неплохо погуляли в компании наездников верховых коваев, выбивая мелкие отряды на дорогах и в окрестных лесах. В совсем непролазных чащах работали королевские «звероловы».

Несмотря на глубокую ночь, в лагере славян бурлила жизнь — они явно готовились к погрузке на десяток плоскодонных барж, замерших у кромки воды. К моему удивлению, мы не присоединились к погрузке, а направились дальше и только минут через двадцать остановились.

Ага, вот оно как.

— Привет, Щепка. Ну ты прямо не можешь без нас, — ехидно улыбнулся Скули, глядя на меня сверху вниз. Подобный взгляд ему позволяла высота борта у носовой фигуры с зубастым туром.

Как оказалось, викинги должны были послужить нам заменой тягловым акаяси — после внедрения в жизнь моей идеи находиться под водой было не очень уютно не только для врагов, но и для союзников. Недаром и на дракарах, и на баржах кроме гребцов я заметил магов и лучников. Все это было интересно, но в тот момент в свете магических ламп и факелов мое внимание привлекла другая деталь. Еще раньше среди завитушек вязи иероглифов на броне моего зверя я заметил странные углубления, но принял их за детали орнамента, теперь же, наблюдая за погрузкой других хидоев, заметил, что аналогичные углубления имелись и у них, только они не пустовали. За ответами на возникшие вопросы я отправился к непосредственному начальству.

— Командир, можно вопрос?

Момент был не особо удачным — Драган контролировал погрузку, но не факт, что у меня будет такая возможность в дальнейшем.

— Что у тебя, Воронов? Я занят.

— Почему гнезда артефактов на моем они пустуют? — По большому счету я бил наугад, но не опознать в камнях на броне других хидоев артефакты мог только идиот.

Похоже, случайный удар попал в цель. Сотник помрачнел.

— Искрен, присмотри за погрузкой. — Драган спихнул свои обязанности на заместителя и отвел меня в сторону.

— Снятых с этого хидоя артефактов больше нет.

— И куда же они делись? — На меня начала накатывать злая бесшабашность, которая не раз приводила к неприятностям.

— Наездник, не тебе оспаривать решения командиров, — вскинул голову Драган.

— Даже если это решение послать бойца на убой без объяснений?

— Ты можешь отказаться, — как-то неуверенно сказал сотник.

— И стать дезертиром? Думаю, это решение обрадует многих. Особенно Возгаря. Знаешь, командир, не так мне виделась жизнь среди «братьев-поводырей». Жаль, что выходом из двадцатипятилетней «каторги» может быть либо предательство, либо смерть. А ведь я даже не успел никому нахамить или подгадить. И знаешь, я уже жалею, что не успел, по крайней мере знал бы, за что отдуваюсь.

У меня не было намерения вызвать сочувствие к своей персоне, но, похоже, я добился именно этого результата. Подобная реакция разозлила меня еще больше. Резко развернувшись, я быстро пошел к своему хидою, ожидающему погрузки в хвосте очереди.

Злоба и обида душили меня весь путь через реку. Сгущающийся вокруг нас утренний туман создавал иллюзию отрешенности и одиночества. Единственным близким существом рядом был только зверь, которого мне, скорее всего, придется скоро убить.

Ну что тут скажешь?

Высадку мы производили в густом тумане и с максимальной осторожностью. Звери, едва ступив на землю, тут же растворялись в предрассветном сумраке.

Переправив на берег своего питомца одним из последних, я успел лишь махнуть на прощание уплывающему в туман дракару и пустить хидоя следом за выстраивающейся походной колонной ротой.

Когда впереди послышался перестук множества копыт, начал вырисовываться план принца. К обширной поляне на берегу Дольги мы вышли вместе с рассветом. Впереди конная лава княжеских дружин выстраивалась для атаки, а мы группировались позади нее.

Ко мне подъехал один из помощников Драгана, Искрен, кажется.

— Воронов, твой зверь может понести, так что в общей лаве тебе не место. У тебя нет нужных навыков, да и зверь в запале боя способен напасть на наших. Пойдешь впереди.

Эта фраза донеслась из-под лицевой пластины, — похоже, наезднику было стыдно смотреть мне в глаза.

Нет слов. Даже злости не осталось. Да пошли они все!

Наружу полезла еще одна моя «вредная» особенность — лихое наплевательство. Если уж суждено сгинуть вместе со зверем, то негоже ему оставаться безымянным.

— А, бог не выдаст, свинья не съест! Ну что, Дикарь, прокатимся?!

Чувствуя себя гладиатором, то есть идущим на смерть, я вывел своего хидоя вперед, становясь во главе формирующегося клина. В отличие от ровного построения витязей, наш строй больше походил на птичий клин — своеобразную галочку с большими промежутками между зверьми. Мне не было места даже на острие этого клина — он формировался метрах в десяти позади.

Звонко спели сигнальные рожки славянской дружины — кстати, самые мелодичные сигналы во всем королевском войске, — и земля содрогнулась под множеством копыт. Арабы наверняка знали, что через реку переправилось конное войско, а вот о нас они, скорее всего, даже не догадываются.

— Давай, Дикарь, погнали!

Хидой набрал разбег буквально с первых метров и начал быстро нагонять конную лаву, так что его пришлось немного придержать. Но перед тем как я начал снижать скорость зверя, конный строй передо мной вдруг разошелся, обнажая несущуюся прямо на меня конницу арабов.

— Вперед! — крикнул я и сознательно увеличил ярость хидоя.

Зверь с рыком понесся вперед. Мне же оставалось только лечь на седло, сливаясь с панцирем зверя. Хидоя неслабо тряхнуло, где-то сбоку дико заржала лошадь. По моему панцирю пару раз что-то сильно ударило. Звон, треск и хрипы живых существ смешались в единую какофонию.

• Предыдущая
• 41/74
• Следующая