Долететь и вернуться - Перемолотов Владимир Васильевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/83
• Следующая

Пробуждение было под стать вечерним волнениям. Разбудил их писк локатора и конский топот. Только теперь он был ближе и ему сопутствовал треск ломающихся веток.

— Что это? — спросонья спросил Сергей. — Петухи у них тут так кричат, что ли?

— Маввей, — ответил Мартин, привычно обозначая этим словом все неожиданное и непонятное, что встречалось в пути. Потом, подумав, поправил себя: — Или маввей, или шутка подсознания.

Отбросив НАЗы, люди припали к щелям. Утренний всадник, как и вечерний, появился со стороны дороги. Это был живой человек, а не шутка подсознания. Похоже было, что он то ли спешил куда-то, то ли от кого-то бежал. Вид у него был довольно растрепанный, хотя даже издали было видно, что на коне сидит не простой человек. Грудь и спину его прикрывали искусно изогнутые куски металла, расходившиеся на поясе широкой и короткой юбкой. Металл был грязен и мят. Видно было, что человеку на коне сильно досталось, и причем не далее как вчера, ибо богатый доспех наводил на мысли о слугах, которые должны были бы выправить вмятины, вымыть, начистить и вытереть сопли. Как ни скверно выглядел всадник, но конь выглядел еще хуже. Животное шаталось, прося отдыха. Всадник хлестал его по бокам и голове, но тот едва переставлял ноги. Коню было так плохо, что даже инженер-ядерщик, сроду не видавший вблизи живой лошади, понял это.

— Коня жалко…

— А дядю?

Кусты, отгораживающие их от дороги, затрещали, и перед «новгородцами» появилась целая куча вооруженных всадников. Эти были из той же компании, что повстречалась им в лесу — обладатели длинных копий и маленьких круглых щитов. Спеша быстрее во всем разобраться, Сергей навел на них бинокль. Люди приблизились. На бородатых лицах читалось выражение радостной озлобленности. Он переводил бинокль с лица на лицо, но ничего не менялось. Выражение было всеобщим. Преследователи видели, что жертве деваться больше некуда, и не торопясь наслаждались ощущением собственного всесилия. Эта спокойная уверенность ничего хорошего одинокому страннику не сулила.

— Дядю, пожалуй, даже больше…

Всадники с круглыми щитами окружали затравленно озирающегося нарушителя утренней тишины, а тот, отмахиваясь от наиболее назойливых длинным мечом, медленно отъезжал назад. Мартин не понял сперва, чего он хочет, но потом до него дошло, что тот вел себя так, словно уже смирился со смертью и перед неизбежным хотел захватить в мир иной как можно больше врагов.

В него тыкали копьями, а он хладнокровно отбивал их, стараясь достать до рук копейщиков. Когда это ему удавалось, над поляной звучал крик боли. Это продолжалось минут десять, пока одно из копий не пронзило лошадиную шею.

Сергей тихонько вскрикнул, а Мартин только крепче сжал зубы.

Узкое жало копья пробило шею насквозь. Лошадь закричала от боли, поднялась на дыбы. Древко копья нелепо болталось в шее животного, причиняя жестокую боль. Всадник обрубил его. Свободной рукой выдернул остаток из раны. Не удерживаемая ничем широкая струя исходящей паром алой крови потекла по взбугрившимся грудным мышцам. Словно алая лента она обернулась вокруг белой как молоко ноги животного;

Несколько мгновений конь еще сопротивлялся слабости и смерти, не понимая, что уже мертв. Даже сделал несколько-шагов, но ноги задрожали, подогнулись… Не дожидаясь падения, одиночка спрыгнул. Перекатившись несколько раз по земле, он встал спиной к камням, за которыми прятались люди, волей-неволей делая их участниками этой драмы.

Сдаваться он явно не собирался. Скорее даже наоборот…

Выбранная беглецом позиция была хороша, но только для него. И Сергей, и Мартин понимали, что как только начнется драка, их неизбежно обнаружат, и инженер решил упредить события.

— Ой, что сейчас будет… — пробормотал он, просовывая в щель ствол разрядника. — Что будет…

Одним глазом он следил, как разворачиваются события перед камнями, а другим — за реакцией Мартина на его инициативу. Мартин молчал. Сергей воспринял это как знак одобрения и нажал на клавишу.

Несмотря на уверения инженера, ничего необычного, однако, не произошло. Во всяком случае, с точки зрения «новгородцев». Разрядник сработал как надо. А уж если кому и пришлось удивиться, так это прижатому к камням бедолаге.

Со спины людям ничего видно не было, но можно было догадаться, что рот, раскрытый им для произнесения очередной порции ругательств, так и остался открытым. От удивления, ибо слушать его ругань было уже некому. Все слушатели как один попадали на землю.

Несколько мгновений человек недоуменно смотрел на неподвижные тела, ожидая подвоха, оценивая, не может ли все это быть коварной военной хитростью, но потом до него дошло, что произошло нечто, никак не укладывающееся в рамки здравого смысла, и он крикнул:

— Кто тут еще? Выходи!

Удивлен и испуган он был настолько, что даже не стал убивать своих обездвиженных врагов, поняв, что новый враг может оказаться страшнее старых.

Шаг этот был в равной степени и смелый, и глупый.

Смелый — оттого, что он бросал вызов силе, уложившей на землю почти два десятка хорошо вооруженных бойцов, а глупый… Глупым он был по той же самой причине. Плечи его напряглись. Кончик меча мелькал перед лицом, выискивая опасность, но он никак не ожидал, что она находится позади него. Голос Сергея заставил его подпрыгнуть и обернуться к камням.

— А вот орать бы не надо. Чего орешь? На всякий случай Сергей держал его под прицелом. Щель, в которую он выглядывал, была достаточно низко над землей. Спешившийся всадник мог видеть примерно в локте над землей бледное от волнения лицо и блестящую металлическую палку, похожую на жезл. Не удержав в себе удивления, он воскликнул:

— Горный гном?!

Страх ветром оттолкнул его от камней. Все, кого он знал, не просто советовали, а просто-таки настоятельно рекомендовали держаться подальше от всякой горной нечисти. Ноги сами собой шагнули назад, но другой страх, свежий, еще не забытый страх перед врагами, лежащими на поляне, толкнул назад, и он остался на месте. Два страха боролись в нем, и непременно один победил бы, но тут прозвучал голос незнакомца:

— Я гном?

В голосе Сергея было столько брезгливого удивления, что человек успокоился — переводчику каким-то чудом удалось передать интонацию инженера.

Они смотрели один на другого настороженно, оценивая опасность, которую представляли друг для друга. Рука воина сама собой поворачивала меч, слепя противника солнечными зайчиками. Нужно было или рубить неизвестного, или что-то ему сказать. Несколько томительных мгновений Хэст соображал, что лучше — драться или договариваться.

О том же думал и Сергей. Он уже совсем решился обез-движить до кучи и этого туземца, но вдруг вспомнил вечерний разговор и фразу Мартина о горных дорогах. Этого-то наверняка можно было бы расспросить о дороге до избушки, точнее, до замка Трульда. Чтоб беглец да не знал дороги?

Но тут туземец опередил его.

— Ты один? — спросил он.

— Нет. С другом…

Меч мгновенно взлетел вверх, готовый разрубить всякого, кто приблизится к нему хотя бы на шаг. Видя его реакцию, Сергей грубовато сказал:

— Чего всполошился? Ну, двое нас… Так по вашим лесам одному ходить себе дороже… Муравейники у вас тут ползают, дрянь всякая летает, мерзость сверху падает…

Мартин, с нарочитым кряхтеньем вылезши с противоположной стороны, вышел из-за камня.

— Не бойтесь, — сказал он как можно мягче. — Мы не причиним вам зла…

Вряд ли он нарочно мог придумать что-то другое, что успокоило бы бывшего всадника лучше этой фразы.

Лицо воина страшно задергалось, словно из-под кожи, преодолевая сковывающее его напряжение, что-то хотело вылезти. Судорога отступила, и он улыбнулся нахальству незнакомца.

Перед закованным в железо (пусть даже местами и помятое) воином с мечом в руке стоял… Вид незнакомца был настолько странен, что он даже не мог определить, кто перед ним. Так одеться мог только сумасшедший. Явно не дикий, хотя поговаривают, что там тоже разные попадаются. Осанка непочтительная… Говорит как с равным. В глаза смотрит прямо… Из просвещенных, может? Но ведь без оружия! Как слизняк! Бери его голыми руками, кто мараться не захочет!

• Предыдущая
• 26/83
• Следующая