Фантограф. Русский фантастический № 2. 2014 - Фомичев Сергей - Страница 38

Не то чтобы в цеху Растяпу слишком любили, но одно дело, когда кого-то отмудохают ногами, выбьют зуб или даже глаз, и совсем другое дело, когда человеку стреляют из пистолета в затылок прямо у вас на виду. Поднялся страшный тарарам. Двое оставшихся в помещении охранников кинулись прямо в кричащую толпу, матерясь и размахивая своими электродубинками, очень скоро к ним присоединились четверо парней во главе с Усатым. Не прошло и пяти минут, как крикунов втолкали в спальный отсек и заперли на все засовы.

— Имейте в виду, — визжал управляющий через обитые железом двери, — следующую рабочую смену я увеличиваю на два часа! На сегодня все остаетесь без ужина, а зачинщики без завтрашнего обеда. Вот так, ублюдки!

— Ори-ори, — зло пробормотал Эдисон Вонючка. — Как бы тебе самому без чего не остаться.

Он протолкался к своей шконке, украдкой сунул что-то под матрац и присел на краешек постели, прижимая не слишком чистую ладонь к разбитой брови.

— Иди к умывальнику, умойся, — посоветовал товарищу Эдисон Забияка. — Так и до заражения недалеко.

— Иди оно лесом, — Вонючка скривил рот. — Двум смертям не бывать. Седой, а Седой, как ты думаешь относительно сложившейся ситуации? Завтра меня застрелят, послезавтра тебя.

— Что же, на вертухаев совсем управы нет? — встрял Эдисон Проныра.

— Я так полагаю, это они не сами решили Растяпу кончать, — серьезно сказал Эдисон Седой, подсаживаясь на шконку к Вонючке. — Думаю, без приказа они бы не рискнули хозяйское добро портить.

— А кто приказал? Управляющий, сука?

Седой промолчал.

— Нужно хозяину жаловаться, — сказал Проныра. — Выбрать делегацию и завтра заявить свой протест. Дескать, так и так…

— Заяви! А тебя пристрелят, как Растяпу. Я думаю, вот что, — Вонючка осторожно пошевелил бровь пальцем, — хозяин заранее дал приказ, ну чтобы вертухаи кого-нибудь кончили.

— Зачем? — От удивления у Проныры даже рот приоткрылся.

— Для укрепления пошатнувшейся трудовой дисциплины… а может, еще для чего.

— Похоже на то, — задумчиво сказал Эдисон Седой. — Похоже на то. Управляющий трусоват, он бы не посмел, и вертухаи бы не посмели.

— И что ж теперь делать? — Проныра стукнул себя кулаком по коленке.

— Молиться, чтобы сверла не ломались, — жестко сказал Вонючка, и в это время отключили верхнее освещение.

Народ, охая и тихо ругаясь, потащился по своим шконкам, урчать голодными желудками, а Вонючка таки поднялся и в слабом свете напольных светильников пошел к раковине. Он промыл разбитую бровь, справил малую нужду в один из трех грязноватых унитазов и вернулся к своему спальному месту. Лицо его было мрачно и задумчиво. Скрипнул пластиковый настил кровати.

— Сердцем чую, — пробормотал Вонючка сквозь зубы, — как это самым пагубным образом скажется на моем здоровье.

— Что? — спросил с верхней койки Забияка.

— Ничего, — тихо сказал Вонючка.

Он лег, прижался щекой к тощей подушке и, осторожно запустив руку под матрац, нащупал украденный предмет.

На следующий день Истерика, Вонючку и Забияку оставили без обеда. Наказывать, по идее, нужно было Проныру, но Забияка из-за одной своей репутации всегда оказывался в зачинщиках, а Вонючкину вину красноречиво доказывала разбитая дубинкой бровь. Истерик бродил по цеху, тихо раскаиваясь за свою вчерашнюю вспышку, а Вонючка и Забияка сидели на ящике с заготовками и смотрели на замытые темные пятна возле бывшего станка Растяпы.

— Жрут, — со вздохом сказал Забияка, поглядывая в сторону столовой. — И Проныра жрет, хоть бы корку в кармане принес, гад. За него ведь отдуваемся.

— Не бухти, — Вонючка придвинулся, заговорил шепотом: — Я одну штуку стащил вчера. Она получше любой корки будет.

— Ого! — Глаза Забияки блеснули.

— Или эта штука обеспечит нас нормальной жратвой в достаточных количествах, — пообещал Вонючка, — или окончательно испортит нам желудки.

— Да хер с ним, с желудком! — сказал Забияка. — На кой он вообще нужен?

— Хочешь быть в доле?

— Еще бы! — Забияка ощерился.

— Хорошо. Тогда завтра с утра сделаешь кое-что на своем станке? Что, я тебе вечером объясню.

— Не вопрос.

— Вот и славно, — Вонючка хлопнул товарища по плечу. — Хочу еще Седого с Пронырой в долю взять.

— Нафиг? — пробормотал Забияка. — Странный ты сегодня какой-то. Хотя мне-то чего?.. Тебе решать… А на всех хватит?

— А это уж зависит от того, как ты завтра поработаешь, — загадочно проговорил Вонючка.

Эдисон Забияка удивленно покачал головой.

Нет, что ни говори, а Вонючка действительно сегодня весь день был каким-то странным. Уже после окончания смены, когда охранники строили рабочих перед дверями стволовой, Усатый, который чувствовал себя после расстрела Растяпы немного не в своей тарелке, благодушно толкнув Вонючку в плечо, спросил, отчего тот стоит в самом хвосте очереди: неужто не проголодался?

— Просто я не такой пройдоха, как вы, господин охранник, — ответил Вонючка, глядя на носки своих ботинок.

Усатый, побагровев, вцепился в воротник Вонючкиной куртки, вытянул того из строя и, процедив сквозь зубы несколько угроз, потащил через весь цех к спальному отсеку. Там он поставил Вонючку к стенке, сноровисто обшарил ладонями его одежду и пинком впихнул в камеру, бормоча про невоспитанных подонков, которые вообще недостойны получать жратву.

Подождав, пока обозленный охранник задвинет засов, Вонючка усмехнулся и неторопливо пошел между рядами шконок. Отыскав место, которое, по всеобщему мнению, плохо просматривалось камерами, он присел на корточки и, поддернув штанину, смотал с лодыжки длинный кусок изоляционной ленты. Вот теперь под рукой имелись все ингредиенты запланированного блюда.

— Что ж, — пробормотал Вонючка, — сегодняшний ужин пропал, подумаем о меню на завтра.

Над дверью спального отсека установлена красная лампочка. Если кому-нибудь в камере, не дай господь, вдруг прямо посреди ночи до зарезу потребуется охранник, он начинает нажимать кнопку слева от двери, лампочка светится короткими вспышками, и к окошку подходит кто-нибудь из дежурных вертухаев. Не сразу, конечно, но в конце концов подходит. Вообще-то к лампочке прилагается звуковой сигнал, но охранники предпочитают его отключать.

Эдисон Седой раз за разом давил пальцем прорезиненную кнопку, в полнейшем нетерпении косясь на зарешёченное окошечко. Вонючка тихо стонал, сидя на корточках перед дверью и раскачиваясь влево и вправо. Руки его были плотно притиснуты к животу, лицо выражало крайнюю степень мучительных страданий. Три десятка зрителей смотрели со шконок, на их лицах застыла смесь страха и любопытства.

Наконец исцарапанная мутная заслонка сдвинулась в сторону, и в окошке появилась сердитая физиономия Усатого.

— Что там еще у вас? — тихо и угрожающе спросил охранник, его усы приподнялись, обнажая желтые прокуренные зубы.

— Вот, господин охранник, — зачастил Седой. — Помирает. Плохо ему. Жуткие рези в животе. Он два дня не ел, а сегодня поужинал, и к ночи скрутило. Может, у него заворот кишок. Ему бы доктора надо…

— Какой тебе хер, доктора? Два часа ночи, — проговорил Усатый, он изо всех сил старался рассмотреть Вонючку в окошечко.

— Так помрет ведь, — жалобно протянул Седой. — У вас же аптечка штатная на поясе, дайте ему хоть таблетку какую.

— Таблетку… — Усатый поскреб подбородок. — Ладно, щас поглядим.

Глухо лязгнул засов. Дверь поползла в сторону. Охранник огромной плечистой тенью шагнул в полутемное помещение. Он скорее удивился, чем испугался, когда в его левую руку стремительно вцепился Забияка, который прятался у стенки, а на правой руке, сжимавшей дубинку, повис Седой. Усатый нелепо дернул головой, намереваясь то ли кричать, то ли драться, но сидевший на полу Вонючка вдруг прыгнул вперед и, выпростав из-под рубашки руку с длинным и острым обрезком металлической пластины, два раза ударил охранника в горло, чуть выше яремной ямки. Эдисон Усатый удивленно булькнул и захлебнулся кровавым пузырем. Черная густая жижа плеснула из его шеи, пачкая воротник и грудь мундира. Тело охранника забилось, но Седой и Забияка крепко прижимали здоровяка к стене, а Вонючка продолжал колоть лаково блестящей заточкой. Когда Усатый наконец обмяк, Эдисон Истерик тихонько заскулил от страха, и его соседям пришлось зажать слабонервному рот. Проныра, соскочивший с койки, помог Забияке и Седому оттащить мертвое тело от входа.