Возвращение к истокам - Пендлтон Дон - Страница 3

• Предыдущая
• 3/35
• Следующая

Маленький полицейский из Питтсфилда по имени Лео Таррин никогда не сумел бы управиться с двадцатью отборными боевиками. Самое большее, что он мог бы сделать — это попытаться засадить их всех в тюрьму, где им предстояло бы гнить долгие-долгие годы. Но для подобной операции помимо удачного стечения обстоятельств требовалось еще время, много времени, а его-то как раз у Таррина не было вовсе.

Впрочем, и большой мафиозный босс по имени Лео Таррин вряд ли что мог поделать с нагрянувшими головорезами. Таррин работал с сутенерами, букмекерами, людьми, близкими к политическим кругам, с теми представителями преступного мира, которые давали деньги взаймы под очень высокий процент, которые подкупали других и сами брали взятки, — среди этой публики больше полагались на быстрые мозги, нежели на откровенную грубую силу. Они не выставили бы и дюжину полноценных боевиков. Мак Болан собственноручно разрушил империю Серджио Френчи, превратив западную часть штата Массачусетс в чистую, как ему казалось, территорию. Прежние структуры были сломлены и не подлежали восстановлению.

Единственным, кто выжил в той мясорубке, оказался Лео Таррин.

Оджи Маринелло, этот старый дикарь из Нью-Йорка, обследовал территорию и признал ее непригодной для дальнейшего ведения дел. Тут-то Лео Таррин и провозгласил себя боссом этого проклятого богом места.

Разумеется, это было чистой воды самоуправством, поскольку только Совет мафии мог назначать своего человека управлять тем или иным районом, а боссы Организации вовсе не склонны были удовлетворять территориальные претензии Лео Таррина. Таким образом, Питтсфилд превратился в своего рода изолированную область в рамках преступной империи, не только не обладавшую представительством в Совете, но и игнорировавшую все причуды и указания нью-йоркских главарей.

И однако, несмотря на всю дерзость своей выходки, Лео Таррин остался на плаву, и главным образом благодаря имиджу «главного эксперта по Болану» — тут уж Таррин не жалел сил, чтобы его слава не померкла в соответствующих кругах. И даже изрядно преуспел: Оджи Маринелло, фактический главарь всех боссов мафии, лично проявил благосклонность к дерзкому «мальчику» из Питтсфилда и исподволь принялся подбирать ему высокопоставленную должность в международной структуре мафии.

Так что же вдруг стряслось? Почему все полетело кувырком? О какой такой «большой чистке» идет речь? Что разъединило Лео Таррина и его преданные боевые порядки? Болан не сомневался: все это не было личной местью, поскольку печальные вести до него долетали и из других штатов страны.

Причем вот что важно: в случившемся не обязательно присутствовал некий скрытый смысл. По собственному опыту Болан знал: зачастую все сводилось к примитивным узкокорыстным целям, которых добивались те или иные мафиозные главари.

Итак, чтобы заполучить голову Лео Таррина, в Питтсфилд было брошено двадцать боевиков. Странно. Обычно мафия не поступала таким образом. Слишком уж много людей и вооружения задействовано ради одного человека. Значит, первостепенную роль приобретает быстротечность операции. Кто-то решил сработать молниеносно и наверняка. Но кто? И чего ради?

Болан произвел в уме нехитрый расчет. С четырьмя боевиками покончено. Девять пока следовали впереди на трех автомобилях. Но это — пока. Их судьба решена. А вот еще семерыми нужно как следует заняться.

После этого двадцать трупов благополучно отправятся из Питтсфилда назад.

Быть может, после этого им на замену Нью-Йорк пришлет сорок новых головорезов. А что потом, если и тут ничего не выгорит? В Питтсфилде появятся восемьдесят боевиков? Сто шестьдесят?

Ладно, сейчас об этом лучше не думать. Слава Богу, есть конкретная цель — три автомобиля, пассажиры которых очень скоро должны были ответить на все эти мучительные «кто», «зачем» и «почему»?

Мак Болан не любил распыляться. Начиная одну игру, он никогда не приступал к другой, не покончив прежде с первой.

И всякий раз ставкой в подобной игре была его собственная жизнь.

Боевики поселились в старом обветшалом мотеле, что стоял на опушке леса неподалеку от Беркшир Грейл. Здесь расположилась еще дюжина таких же домиков, как две капли воды похожих друг на друга.

Похоже, бандиты оккупировали весь мотель. Сбоку от подъездной дороги светилось объявление: «СВОБОДНЫХ МЕСТ НЕТ». Лишь в одном помещении, вероятно, служившем офисом мотеля, не горел свет. Зато в остальных комнатах лампы сияли вовсю. Группа мужчин, невзирая на дождь, вышла наружу встречать прибывшие автомобили. Слышались приглушенные настороженные восклицания. В дверном проеме, в ореоле света, застыла полураздетая женщина. Другая, явно навеселе, в одних трусиках слонялась перед домом под проливным дождем, глупо хихикала и пением приветствовала вернувшихся боевиков. Было очевидно, что преступников обслуживала целая бригада представительниц древнейшей профессии.

Возле других домов стояло еще несколько автомобилей, в том числе и огромный лимузин — вроде того, что привозил мафиози в Питтсфилд.

Если и существовало какое-то подобие охраны, то она явно была чисто условной. Похоже, ребята чувствовали себя в полной безопасности и свято верили, что при выполнении задания у них не возникнет никаких проблем.

Чуть поодаль от других стоял головорез огромного роста, атлетически сложенный и с массивной квадратной челюстью. Болан узнал его с первого взгляда.

Звали этого бандита Джо Романи, и в жизни главной радостью для него было — прострелить кому-нибудь башку. Выходец из Бостона, сейчас он, как видно, работал по контракту. Босой, в одних брюках и нижней рубашке, Джо стоял со скрещенными на груди руками и, опершись боком о борт «кадиллака», беседовал со старшим группы, которая только что вернулась из Питтсфилда.

— Так какие у тебя проблемы, Марио?

— Да такие, что твои дружки втянули меня в грязную работенку, черт вас всех побери, — донеслось из салона автомобиля.

— Тебя ранили?

— Я-то не ранен. Удар нанесли тебе. Я привез два катафалка.

Романи злобно выругался, отступил на шаг и, шлепая прямо по лужам, тотчас отправился обследовать «катафалки».

Первая радость, вызванная возвращением боевиков, мигом улеглась, едва встречавшие опознали, что вся операция если не закончилась полным провалом, то уж по крайней мере имеет отчетливый горький привкус. У мертвых остались друзья. И эти друзья на глазах начали звереть.

Болана всегда поражало, насколько своеобразно двигались мысли этих представителей мафиозного мира. А мысли их всегда двигались в одном направлении. «Ублюдок Таррин» должен был смиренно отдаться в руки тех, кто явился забрать его жизнь, да еще обязан был благодарить, что подобную честь ему оказывают его прежние друзья. А вместо этого он где-то вероломно спрятался. Именно так — вероломно, ибо в контракте все значилось прямо противоположным образом. Ну, этот Лео «Котеночек» Таррин, поплачет, когда наконец попадется! Он умрет не сразу, ему будут вырезать один орган за другим. Сначала его заставят пить собственную мочу, а потом ему затолкают в глотку его же половые органы. Затем он станет вопить и умолять, чтобы его поскорее убили, а его довольные друзья между тем будут глумиться все больше и больше, пока этот сукин сын наконец-то не издохнет, корчась среди вынутых из живота кишек.

Да, со всем этим Болан сталкивался много раз. Иной логики подобные ребята попросту не понимали, зато в их среде она срабатывала безотказно. Сегодня все они примутся мстить за вероломство своим «друзьям», столь же подло и беспощадно, а уже назавтра кто-то третий возьмется мстить им за все их бесчинства, ибо понятие «месть» в этой среде никак не состыкуется с понятием «человеческое достоинство». Цепочка варварства здесь бесконечна, и ничья смерть не способна ее оборвать.

Бессмысленно садиться с людоедами за стол переговоров. Проблема мафии могла иметь только одно решение. Для всего этого сброда единственным понятным аргументом, который принимался к сведению и хоть как-то уважался, была их собственная смерть. Вот почему Палач и не искал других путей к взаимопониманию.

• Предыдущая
• 3/35
• Следующая