Русские богатыри (сборник) - Карнаухова Галина - Страница 13

• Предыдущая
• 13/36
• Следующая

– Много ли он славы добудет, на весёлых пирах меды попиваючи!

Не стерпел Илья, вскочил на ноги:

– Верное слово молвил поповский сын – не годится богатырю на пиру сидеть, живот растить. Отпусти меня, князь, в широкие степи, поглядеть, не рыщет ли враг по родной Руси, не залегли ли где разбойники.

И вышел Илья из гридни вон.

Ехал-ехал Илья из Мурома по русской степи и доехал до Святых гор. Бродил по утёсам и день и два, приустал, раскинул шатёр, лёг и задремал. А богатырский сон не час тянется, – дремал Илья девять дней! На десятый день слышит Илья сквозь сон, что его Бурушка Косматушка храпит, ржёт, копытом землю бьёт и говорит человеческим голосом:

– Проснись ты, Илья Иванович, спишь ты, беды над собой не чуешь: едет к шатру Святогор-богатырь! Отпусти меня в чистое поле, а сам полезай на высокий дуб!

Послушался Илья, отвязал коня, а сам влез на высокий дуб, в ветвях спрятался.

Видит – едет богатырь выше леса стоячего, головой упирается в облако, за плечами хрустальный ларец везёт.

Слез Святогор с коня, отпер золотым ключом хрустальный ларец.

Вышла из ларца красавица, Святогорова жена. По горам от её ясного лица заря разлилась. Расстелила она скатерти белые, разложила кушанья, расставила мёд да брагу, стали они есть-пить.

Илья на дубу сидит, шелохнуться боится.

Поел-попил Святогор и лёг отдыхать.

А красавица вынула зеркальце и стала свои косы расчёсывать. Увидала она в зеркальце, как Илья на дубу сидит. Поманила его к себе, расспросила шёпотом. Жалко ей стало Илью Муромца.

– Грозен Святогор-богатырь; как бы с тобой, Илья, беды не вышло. Дай-ка я спрячу тебя до поры до времени.

Взяла она Илью и спрятала вместе с Бурушкой Косматушкой к Святогору в карман.

А Святогор проснулся, стал коня седлать.

– Не поеду с тобой, мой милый муж, – говорит ему красавица. – Надоело мне в ларце сидеть. Ступай погуляй по горам, а я здесь отдохну.

Ну, Святогор и поехал один.

Едет он день-другой, возит Илью в богатырском кармане, сам того не знает. Тяжело стало богатырскому коню, стал он на ноги припадать, колени сгибать.

Рассердился Святогор:

– Что ты, травяной мешок, спотыкаешься?

– Как мне не устать, не спотыкаться? Возил я тебя да жену, а теперь двух богатырей вожу, у меня уже больше сил нет.

Удивился Святогор, сунул руку в карман, а там и правда – богатырь с конём шевелятся.

Вытащил Святогор Илью Муромца из кармана, стал его расспрашивать:

– Ты откуда, молодец, какого роду-племени?

Рассказал ему всё Илья, понравился он Святогору. Вот Святогор и говорит Илье:

– Поезди со мной по Святым горам, научу я тебя ухваткам богатырским, научу, как мечом владеть, как копьём колоть, как па?лицей бить.

Вот и поехали они вместе.

Илья богатыря старшим братом зовёт, во всём его слушает. Святогор Илье всё показывает, за всем доглядывает, обучает его всяким хитростям.

На одном войлочке братья спали, один хлеб ели, из одного ковша пили.

Вот раз заехали они на крутой утёс и увидели чудо чудное, диво дивное. Стоит на утёсе дубовый гроб, золотом покрыт, жемчугом унизан, рядом крышка лежит, а на крышке гроба серебром написано: «На кого состроен этот гроб, тому и понадобится».

– Давай, – говорит Святогор, – померяем – не для нас ли этот гроб стоит. Полезай-ка ты, Илья, вперёд.

Лёг Илья в гроб, а он широк, и долог, и высок для него.

– Ну, – говорит Святогор, – видно, мне в него ложиться.

Лёг Святогор, а гроб впору для него.

– Ну-ка, Илья, закрой крышкой меня.

– Что ты, старший брат, нехорошую шутку затеял, заживо себя хоронить собрался. Не подниму я крышки, не закрою тебя!

Тогда Святогор сам приподнялся, взял крышку, закрыл ею гроб. Только крышка на гроб легла – сошлись края и срослись совсем.

Бьётся Святогор, не может крышку поднять. Закричал он тогда Илье:

– Помоги мне, братец меньшой, не могу я крышки поднять!

Ухватился Илья за крышку, да куда там! Срослись края с гробом, не сдвинуть крышку с места.

– Братец меньшой, берись за доски дубовые, отрывай от гроба по одной доске!

Бился-бился Илья, исцарапал руки, изодрал колени, не смог оторвать ни одной доски.

– Братец Илья Иванович, ты бери мой меч-кладенец, разруби крышку острым мечом!

– Не могу я, старший брат, твоего меча поднять!

– Наклонись ко мне, Илья, дуну я на тебя богатырским духом!

Дунул Святогор в маленькую щёлочку на Илью богатырским духом, и почуял тут Илья, что в нём силы вдвое прибавилось.

Схватил он меч Святогора, стал рубить по дубовой крышке.

От ударов богатырских гром по земле прокатился, искры посыпались, а куда ударит меч-кладенец, там железный обруч ставится.

Стонет Святогор:

– Наклонись ещё ко мне, Илья, я дохну на тебя, прибавлю тебе силы, а ты руби теперь крышку поперёк.

Наклонился Илья, дунул на него Святогор, у Ильи силы вчетверо прибавилось.

Стал он крышку поперёк рубить. От крышки ни щепочки не валится, а за каждым ударом по гробу железный обруч ставится.

Перестал Илья рубить.

Взмолился Святогор:

– Припади, Илья, к щёлочке, передам я тебе всю мою силу, – может, ты тогда справишься!

– Нет, не надо, старший брат, – отвечает ему Илья. – Довольно с меня и этой силы, а то меня земля носить перестанет.

– Хорошо ты сделал, Илья, что меня не послушался: мёртвым бы духом я на тебя дохнул, и сам бы ты мёртвым у гроба лёг. А теперь прощай, мой меньшой брат, возьми мой меч-кладенец, владей моей силой богатырской, а коня моего оставь хозяину, привяжи к гробу, никто с ним не сладит, кроме меня.

Замолчал Святогор, а Илья всё стоит и слушает. Опершись стоит о меч-кладенец, всё думает: не скажет ли ему старший брат ещё слово ласковое…

Трое суток простоял Илья, простился со Святогором-богатырём, привязал ко гробу коня, опоясался мечом-кладенцом, положил поклоны глубокие, смахнул слезу и поехал тихо по Святым горам.

Едет Илья по чистому полю, о Святогоре печалится. Вдруг видит – идёт по степи калика перехожий, старичище Иванчище.

– Здравствуй, старичище Иванчище, откуда бредёшь, куда путь держишь?

– Здравствуй, Илюшенька, иду я, бреду из Царьграда, да нерадостно мне там гости л ось, нерадостен я и домой иду.

– А что же там в Царьграде не по-хорошему?

– Ох, Илюшенька, всё в Царьграде не по-прежнему, не по-хорошему: и люди плачут, и милостыни не дают. Засел во дворце у князя царьградского великан – страшное Идолище, всем дворцом завладел – что хочет, то и делает.

– Что же ты его клюкой не попотчевал?

– А что я с ним сделаю? Он ростом больше двух саженей, сам толстый, как столетний дуб, нос у него – что локоть торчит. Испугался я Идолища поганого.

– Эх, Иванчище, Иванчище! Силы у тебя вдвое против меня, а смелости и вполовину нет. Снимай-ка ты своё платье, разувай лапти-обтопочки, подавай свою шляпу пуховую да клюку свою горбатую: оденусь я каликою перехожею, чтобы не узнало Идолище поганое меня, Илью Муромца.

Раздумался Иванчище, запечалился:

– Никому бы не отдал я своё платье, Илюшенька. Вплетено в мои лапотки-обтопочки по два дорогих камня. Они ночью осенней мне дорогу освещают. Да ведь сам не отдам – ты возьмёшь силою?

– Возьму да ещё бока набью.

Снял калика одежду стариковскую, разул свои лапотки, отдал Илье и шляпу пуховую и клюку подорожную. Оделся Илья Муромец каликою и говорит:

• Предыдущая
• 13/36
• Следующая